Некромантия. Практическое пособие - Мара Вересень

мисс Ливиу, — притворно возмутился он, воссиял лицом и извлек неповрежденный сосуд. Товарный вид слегка пострадал, но содержимое осталось в целости. Холин с четверть минуты подумал, сложил пальцы в фигуру, и пакет, осколки и лужа развеялись мелким черным пеплом, гравий на дорожке не пострадал. Мастер!

Оставшиеся извинения были торжественно принесены в дом на слегка отставленной руке — с бутылки редко, но капало.

— Советник, — поприветствовал папу некромант, я держала рот закрытым обеими руками. — Позвольте…

— Позволяю, — не стал вникать па, и они важно удалились в кабинет.

Мы с Лукрецией — куда ж без нее в такой важный момент — переглянулись и бодро и как можно менее бесшумно посеменили следом.

— Думаете, станут подслушивать? — Это Холин.

— Непременно.

Мы с ба тут же приклеили к стене по “уху”. Не знаю, как у Лукреции, но мое папину защиту пробивало, хоть и не идеально.

— Полагаете, — голос некроманта звучал глухо и как из-под воды, — ваших мер защиты достаточно?

— Ни в чем нельзя быть уверенным до конца, когда в доме две ведь…

И тишина.

— Глядь, — синхронно откомментировали мы.

Я не стала пенять ба за ругню при детях, а она опустила лекцию о некультурной молодежи, и мы обе сошлись на том, что в жизни каждой девушки, сколько бы ей не было лет, случаются моменты, когда нужно самовыразится.

Оставив гостинной все то же “ухо”, пошла изнывать от любопытства на кухню к Годице. Там, под терзания и рассказ полуорки о позорном выдворении наглого захватчика кулинарных площадей, я прикончила кусок пирога и чашку чая. А заодно попеняла за несанкционированную деятельность по приманиванию женихов. На что мне, ни чуточки не раскаиваясь, было заявлено:

— Так и сидели бы по уши в своих книжках, пока я папеньке вашему в ухо не дунула, что вам уже пора. А хороший манок еще никому не мешал. Вон, женихи пороги в очередь оббивают. Темный хоть с понятием.

— С извинениями, — хихикнув, уточнила я.

— Не знаю ничего про извинения, но в лавке ко мне подошел и про папеньки вашего вкусы уточнил.

— Тьфу на тебя, он же мой учитель.

— Это он пока учитель, а потом — раз и жених! Хоть и темный.

Я не успела придумать достойный аргумент, потому что “ухо” из гостиной подало признаки активности.

Советник Ливиу и мастер-некромант Холин вежливо прощались. Судя по запаху, едва уловимо исходившему от обоих, извинения были приняты. Может и не в полном объеме, но к вящему удовольствию обеих сторон.

Некромант ушел, не без изящества раскланявшись со мной и выскочившей на звуки жизни Лукрецией, а потом папа поманил меня обратно в кабинет, угрожающе поигрывая бровью. Перед тем, как закрыть дверь, он демонстративно смахнул наши с ба “уши” со стены.

Я мялась посреди ковра и на всякий случай изображала раскаяние во грехах как прошлых, так и будущих. Папа двигал бровью, наверняка, показательно и дабы устрашить, вопрос был явно решен, а иначе, зачем он меня звал?

— Тебе точно все еще нужен этот диплом? — спросил он, и я почувствовала, как у меня за спиной разворачиваются крылья. Нет, в самом деле! Я шевельнула лопатками и воздух за спиной пришел в движение.

— Д-да, — ответила я, настороженно прислушиваясь к организму.

— Тогда я не против, — заявил отец и, предвосхищая мои радостные вопли и потоки благодарности, добавил. — Но если снова куда-то влезешь, тут же упакую в белое по всем правилам, сдам Эфарелю, и счастливой дороги в эльфийские сады. И чхать я хотел на твое совершеннолетие и прочие бабьи выкрутасы.

Вымевшись с места экзекуции я ожидаемо наткнулась на Лукрецию, с независимым видом прогуливающуюся рядом.

— Ба…

— Да, дорогая? — с готовностью голодной гарпии отозвалась она.

— А ты случайно не знаешь, на кой эльфам ведьмы?

Глава 2

— Дорогая, я считала, что ты достаточно осведомлена в вопросах взаимоотношения полов, — туманно изрекла бабушка.

— На что это ты намекаешь?

— На инициацию, — хитро прищурившись, заявила Лукреция.

— Да сколько можно! — возмутилась я и, вероятно, несколько громче, чем полагалось воспитанным барышням. — Я еще девственница! ДЕВ…

— Хм, — раздалось позади нас в гостиной, — целомудрие прекраснейшая из добродетелей.

— Доброе утро, Альвине, — защебетала бабуля, а я, кажется, покраснела. Я бы еще и о столбик лестницы, рядом с которой случился конфуз, лбом побилась, если бы свидетелей не было. — Оставляю вас наедине, не шалите.

Теперь и Эфарель зарделся. Так, слегка. Но ему шло. Этакий нежно-кремовый румянец, как едва подернутое красками рассвета небо. Вот что за ерунда! Как смотрю на него, так и хочется что-нибудь возвышенное изобразить: сонет или картину акварелью, главное, не петь.

— У меня есть предложение, как загладить… — поблекший трогательный румянец, вернулся. — Извините. Надо как-то положить коне…

К умильному облику Эфареля добавились розовеющие кончики ушей.

— Так, — он тряхнул головой, отчего несколько прядок живописно стекли на безупречный лоб, провел рукой по лицу, убирая волосы, а заодно стирая смущение. — Довольно. Просто пойдемте со мной.

И руку протянул. Я на автомате взялась и даже прошла с ним до двери, как внезапно вспомнила, что в домашнем.

— Погодите, я… мне нужно переодеться.

— Там куда мы едем, одежда вам не понадобится, — ляпнул он.

Я вцепилась свободной рукой в косяк, и, на всякий случай, ногами в порог.

— О, свет творения! — простонал эльф, развернулся и сграбастал меня в охапку со всеми упирающимися конечностями.

Связь с землей была потеряна, как и тапки. На сей раз оба. Альвине понес меня к магмобилю. Лукреция умильно сделала на прощание ручкой в оставшуюся открытой дверь. Ведьма. Из тени под деревом на меня ошеломленно и немного сочувственно таращилась вернувшаяся навоя. Дожилась, мне не-живые сопереживают больше, чем кровная родня.

Загрузив меня в феррато, Альвине облегченно выдохнул.

— Митика, простите мне мои недостойные мысли. Мадам Лукреция бывает чересчур прямолинейна даже в намеках, а вы выглядите так уютно и мило, что… Просто простите. И простите, что уволок вас, как дикарь. Но нужно же было как-то разорвать этот…

— Порочный круг? — предложила я и рассмеялась. Эфарель поддержал.

— Я собирался отвезти вас в Сир-Ирин. Много воды, солнца, спа, массаж и прочие прелести, — сказал он