Дом Крови - Михаил Кин

из ряда вон, как например сейчас. Или же когда происходящее касалось их напрямую.

Не успели мы отойти шагов на двадцать, как еще с одного дома увидели бегущих по улице людей и тоже закричали, с просьбой помочь. Там тоже прятались люди. За поворотом мы увидели пятерку наемников, что пытались вырваться из города, но наткнулись на пару мертвецов, и теперь отпихивали копьями и отбивалась мечами от жаждущих их пожрать тварей. Лишние мечи нам были очень нужны, и естественно мы поспешили на помощь. Я поджег им тоже оружие, и они опасливо косились на свои горящие клинки. Но это несомненно давало им надежду. Ведь выжить с магом шансов несравненно больше, к тому же в крайнем случае есть шанс, что съесть могут не тебя, а твоего соседа. Как итог, когда мы добежали до конца улицы, я сам не заметил, как у меня за плечами образовалась толпа в почти сотню человек. В основном женщины и плачущие, перепуганные дети. Но было и десятка полтора мужиков.

Это было хорошо и плохо одновременно. С одной стороны теперь мы точно не боялись мелких групп мертвецов. Мы их просто раскатывали тонким пылающим слоем по мостовой просто на ходу. А с другой, плохо организованная толпа заметно снизила скорость, мы стали неповоротливые и больше не могли бежать по крышам напролом. Ведь дети и женщины это не тренированные солдаты, они не могут держать тот темп, который нам требовался. Некоторые были ранены, они запинались и падали, и постоянно просили подождать. Их торопили как могли, часть детей просто взяли на руки, а женщинам помогали бежать, чуть не волоча их за руки.

К тому же сменился ветер. Теперь он дул прямо в нашу сторону, подгоняя и без того быстро распространяющийся пожар, принося с собой заволакивающие небо клубы дыма, и паленый запах отчаяния. Но главная проблема было в том, что наше сборище приманивало мертвецов — словно нектар пчел. Они чуяли кровь и страх, чуяли раненых, чуяли живую плоть и стекались к нам со всей округи. Самая первая группа была самой большой, а последующие сначала встречались от двух до пяти, то спустя несколько минут меньше пяти нам не попадалось. Эти гнилые ублюдки были опасны, и их собралось довольно много, десятка три если судить по многоголосому хору безумного шепота. Они ж как менестрели на праздник урожая, где один там еще несколько, и чем их больше, тем они приставучей.

— В круг, — закричал я ничего не видя и дыша пеплом с примесью воздуха. Хорошо хоть примесь была. — Все в круг, женщин и детей в середину.

— Что случилось? — Спросил шумно дыша командир группы наемников, что примкнули к нашей толпе. — Разве мы не должны бежать дальше?

— Дальше мертвецы, много, идут прямо к нам. — Я посмотрел ему в глаза и звенящим, как закаленная сталь, голосом сказал. — Пока с ними не закончим мы не сможем дальше идти.

Мой высказывание разлило страх в сердцах людей, он заклубился извиваясь словно кровь на воде. Сзади раздались завывания и всхлипы, кто-то заскулил от безысходности.

— Держимся вместе. Они не так страшны, как могут показаться, я дал вам всем оружие, чтобы вы смогли себя защитить от живых мертвецов. — Обращался я к наемниками и мужикам и надеялся, что выгляжу, внушительней, чем чувствую себя. — Старайтесь не тратить силы на лишние движения, не выставляйте оружие перед собой пытаясь их запугать. Они не чувствуют страха или боли. Бейте сразу и наверняка. Без жалости и сострадания. С нами Всевидящий.

Продолжал я играть роль того, кем не являлся. Расхаживая перед испуганными людьми с краденным знаком Всевидящего на груди и говоря так, словно знал, что делаю. Но ведь какая разница, какой из богов тебе благоволит, в конечном итоге они все защищают детей своих, разными способами и методами, но защищают и помогают оба.

Основная группа встала сразу за поворотом, прикрываясь домами, и образуя что-то вроде клина. А мы с Клето встали отдельно, чуть впереди на улице, чтобы сначала они бежали на нас, и попадали под пылающие белым огнем копья и мечи наемников. Ведь песнь стали это не наука строевого боя плечом к плечу, в отличии от наемников нам требовался простор для маневра.

Мы услышали их еще до того как увидели, топот бегущих ног и хриплое, сдавленное рычание. Они спешили навстречу, чуя кровь и страх, живую плоть. Они желали пожрать нас, заглушить хотя бы на время свой безумный голод. Клето стоял чуть впереди на пол шага, в своей излюбленной стойке, стискивая в мрачной решимости рукоять меча. Как только я увидел мельтешащие силуэты сквозь завесу из дыма швырнул туда молнию. Подавая силу в артефакт.

Голубовато-белое сияние освятило улицу, и молния с ш-ш-шипением врезаясь в самую первую и резвую тварь, бывшую некогда молодой девушкой в опаленном огнем и разодранном платье. Ее словно боевым молотом ударили, она вопя и махая конечностями кубарем отлетела в своих товарок, а те даже не замечая этого прямо по ней спешили вперед, тараща бездушные, полные голода и злобы мертвые глаза, протягивая со скрюченными пальцами руки и скаля клыки в своих обезображенные мордах. Мой светляк висел над этим проулком, освящая пространство вокруг себя на несколько метров, давая возможность людям видеть своих врагов.

Во время боя время смазывается, растягивается и сжимается одновременно, оно замерло, превратившись в вечность. Но я знал, что, как только достигну цели, все ускорится. Они налетели единой рычащей волной мертвого мяса, взбираясь по друг другу. Сколько времени мы дрались я не понял. Время как и звуки вокруг исчезли. Я ничего не слышал. Бесплотные крылья напрасных желаний лишь пронзили меня своими копьями. Сжимая рукоять меча, я словно несся по призрачному беззвучному туннелю, не слыша даже собственного дыхания.

Сердце бешено билось, превратившись в удары молота по грудной клетке. Накачивая кровь ударной дозой адреналина. И я видел все одновременно, словно я нахожусь между изнанкой и миром живых. Вроде ты стоишь посреди пылающего переулка умирающего города перед волной мертвых, и замечаешь мельчайшие подробности, каждую черточку, каждый завиток дыма. Можешь сосчитать каждую соломинку на мостовой, ощущал каждый вставший дыбом волосок на теле, слышал запах старого праха и новой смерти, пожара, что утробно гудя пожирал жилища, подбираясь все ближе и ближе. Каждое чувство обострилось, точно древний клинок, витой и окровавленный.

Для меня это было бесконечно долгое мгновение: оно было наполнено мельканьем силуэтов, отрубленными когтистыми конечностями и оскаленными мордами, мельканием широкого меча Клето. Он превратился в огненную мельницу, что летала словно крылья колибри. И алыми взмахами моего меча, во мраке ночи руны на клинке горели, смазываясь в единую кровавую полосу. Вокруг расцветали словно гротескные бутоны огненных цветов, взрывы моих огненных шаров и голубое сияние молний. Надсадные крики командира наемников, что пытался удержать строй. Рычание и хрипы мертвых, истошные вопли раздираемых заживо, и конечно панический визг женщин и детей. Что оказались в эпицентре развернувшейся бездны.

Когда все закончилось я не понял, лишь почувствовал, что Клето трясет меня за плечо и обеспокоенно заглядывает в глаза. И окружающий мир хлынул назад, затапливая своими звуками и возвращая привычное течение времени. И первое, что я услышал из этой прорвавшейся плотины это визг женщин и детей. Они сбились в кучу словно пингвины, и визжали разинув рты и не помню себя. И крик раскрасневшегося от горячки боя и злости командира наемников.

— Да замолчите вы уже наконец! — Орал он на них, стоя в позе громовержца и потрясая кулаком.

— Дарий, очнулся. — Спросил Клето. — Ну ты дал парень, это что сейчас было?

— А что сейчас было? — Переспросил я непонимающе глядя на него.

— Вот это, — указал он рукой на кучу порубленных на куски и вяло шевелящихся частей тел. — Твои движенья стали размытыми… и быстрыми. Словно ты, не знаю, прозрачным стал что ли. И кажется тебя ранили, вон кровь течет с руки.

Он указал на мою руку, сжимающую это странное, древнее оружие. С нее действительно капала кровь на вымощенную темным камнем мостовую.

— Господин. Господин. — Я не сразу сообразил, что это ко мне обращаются.

К нам с опаской поглядывая на порубленных в салат и сожжённых мертвецов подошел высокий и мускулистый короткостриженый блондин, одетый в прошитую металлическими бляшками кожаную куртку. На его широкоскулом лице еле виднелся приплющенный, будто раскатанный по щекам, нос. При