Шпага императора - Вячеслав Коротин

Страшно даже представить, как это скажется на течение истории.

Сколько там моё вмешательство смогло лишних вражеских солдат уничтожить? Тысячу? Две?

Сколько наших дополнительно сберегло?

Некритично. Полевые кухни и санитарно-медицинские нововведения начнут по-настоящему «стрелять», когда похолодает, пока это лишь незначительно сокращает небоевые потери.

Правда, неизвестно, чего добился своим прогрессорством на ниве плаща и кинжала Серёга Горский…

Закончить мысли на эту тему не успел, ибо прибыл «домой». И встретил меня на въезде стоящий в карауле Юринок.

Ай да Гаврилыч! Вместо злостного нарушителя формы одежды я увидел стойкого оловянного солдатика. Реально: стоит, как памятник самому себе, такое впечатление, что под мундиром у него корсет, затянутый до самой последней возможности.

Я даже фантазировать не стал на тему, какие слова и прочие методы убеждения использовал мой унтер, но результат имелся впечатляющий.

– Как дела?

– Никаких происшествий, ваше высокоблагородие! Все находятся в расположении, ваше высокоблагородие!

Ого! А он-то откуда знает?

– Сколько ещё в карауле стоять?

– До ужина, ваше высокоблагородие!

Суров Гаврилыч! Ладно, не буду вмешиваться в воспитательный процесс…

Когда увидел Тихона, всё стало более-менее ясно: мой верный «Планше» держал в руках эполеты с бахромой.

– Приезжал ординарец от графа Сиверса, его сиятельство передают поздравление с производством и вот новые эполеты прислали. Позвольте мундир, Вадим Фёдорович, мигом их заместо старых прилажу!

– Спасибо, Тихон! Но, может, позволишь сначала с лошади сойти?

– Да уж, конечно, а я, как только Афинушку расседлаю, сразу обнову к мундиру и прилажу, не извольте беспокоиться, на четверть часа делов.

– Граф Сиверс письма не передавал? – спросил я, спустившись с седла.

– Никак нет, на словах передали.

– И ладно. Пришли ко мне, как с Афиной закончишь, Кречетова.

– Не извольте беспокоиться, ваше высокоблагородие, сей минут будет у вас.

Зайдя к себе, я тут же принялся писать письмо князю Яшвилю с просьбой выделить гранаты. С гусиными перьями и нынешней грамматикой освоился уже довольно давно – жизнь заставила. Ошибки, конечно, делал, но на это мало обращали внимание. На самом деле «блистательные» офицеры нынешнего времени отнюдь не были отягощены образованием в той мере, в какой это принято считать в конце двадцатого века. По-французски-то «шпрехали» почти все, но вот общий уровень грамотности… Нечто среднее между киношным князем Болконским и Митрофанушкой[11]. Инженеры, пионеры и артиллеристы в этом плане, разумеется, выделялись в лучшую сторону, но орфографические ошибки в письмах делал практически каждый. Кто-то больше, кто-то меньше.

– Явился по вашему приказанию, ваше высокоблагородие!

Ишь ты! Гаврилыч, стало быть, всех подчинённых привёл в парадный вид. Лёшка Кречетов, так же, как Юринок, стоял, подобно монументу в идеально чистом (когда успели-то?) мундире, с набелённым этишкетом, сияющими пуговицами, затянутый ремнём на последнюю дырочку. Глазами просто меня пожирал…

– Держи письмо, – протянул я солдату бумагу. – Возьмёшь подводу и отправишься к артиллеристам. Там получишь два десятка гранат и с ними обратно. Всё ясно?

– Так точно, ваше высокоблагородие! – рявкнул минёр.

– Ну и ступай с Богом.

Солдат чётко развернулся на каблуке и чуть ли не парадным шагом вышел на улицу. Интересно: он до самой подводы таким макаром маршировать будет?..

– Всё исполнил, – заскочил со двора Тихон. – Если других приказаний не будет, позвольте мундир, Вадим Фёдорович. Сей момент новые эполеты к нему пристрою.

Пока слуга махал иголкой с ниткой, попытался ещё раз найти замену тёрочным запалам, которых имелось хрен да ни хрена. Была бы надёжная и быстрая связь с Тулой, все проблемы отпали бы сразу – несколько месяцев назад заезжал в свою «шарашку». Производство всего необходимого налажено чуть ли не идеально. Для этого времени, разумеется.

Но чего нет, того нет. Хоть ружейный кремнёвый замок к гранате приделывай… Но за пару дней ничего серьёзного изготовить не получится, да и боеготова мина будет до первой росы или дождя. Несерьёзно. Хотя…

Можно ведь прикрыть опасные направления и менее затратным способом. «Чеснок» – само собой, но есть варианты и попроще. Надо идти к Геруа… Нет, сначала к Сиверсу.

Граф понял меня сразу, и на следующий день, пионеры корпуса в полном составе занимались своей обычной работой – копали землю. Но в весьма скромных по сравнению с возведением позиций масштабах. Вместо весьма трудозатратных «волчьих ям» с кольями на дне снималась приблизительно половина квадратного метра дёрна, выкапывалась ямка в полметра глубиной, и дёрн на место. Главное, аккуратно вынутый грунт с места оттащить.

Вляпается в такое атакующий наши позиции француз – перелом ноги почти наверняка обеспечен, и не боец практически до конца войны.

А вопли угодившего в такую ямку тоже серьёзно поспособствуют как моральному настрою атакующих, так и темпу атаки. Со знаком минус, естественно. Будут внимательно смотреть себе под ноги как миленькие, останавливаться, обходить, ломать строй. В результате получат три-четыре дополнительных очереди выстрелов наших «дальнобойных» егерей.

Правда, и контратаковать по такому участку чревато, но командиры полков корпуса получили необходимую информацию о полях с ловушками и минами. И «чистых» мест оставлено достаточно для ответного удара, если представится соответствующая возможность.

До начала сражения из корпуса Штейнгеля подоспели только два драгунских полка, Митавский и Финляндский. Пехота ещё находилась на марше: четырнадцать пехотных и егерских полков и почти сотня пушек. И три казачьих полка остались при основных силах Финляндского корпуса. Что разумно – разведку подходящие подкрепления тоже должны иметь.

Прибывшие драгуны явились для нас серьёзным подспорьем, но только в качестве резерва – лошади вымотаны скорыми переходами и нуждались в отдыхе. Так что в завязке сражения реально рассчитывать только на семь кавалерийских полков: гродненские гусары, рижские и ямбургские драгуны, сводно-кирасирский, ну и три казачьих.

Основной силой являлась, конечно, пехота: двенадцать полков Пятой и Четырнадцатой дивизий, плюс несколько дружин Петербургского и Новгородского ополчений. Ну и сто двадцать пушек князя Яшвиля.

О численности противника сведения имелись весьма приблизительные, однако было совершенно ясно, что соединённые силы Удино и Сен-Сира серьёзно превосходят наши. Во всяком случае, до подхода подкреплений с севера. Нужно исходить из того, что у врага как минимум вдвое больше людей. По самым скромным подсчётам.