Тени Мали - Вадим Павлович Фефилов

столешницу и настойчиво попросила мальчика побыть на улице. Минут десять-пятнадцать. И даже пообещала подарить калашников.

– Если уж вы меня опять выгоняете на самом интересном, – начал торговаться Маки, – тогда два калашникова! И еще…

Маки сказал «и еще», но не успел продолжить про «хотя бы один гранатомет». У входной двери оглушительно грохнуло и мерзко затрещало. Один из братьев Номмо – покровителей великой пустыни – наполовину человеческое, наполовину змеиное божество, которому надоели иноязыкие белорожие пришельцы, со злостью щелкнул по двери огромным пальцем, и та разлетелась на куски. Мальчика тут же смело к операционному столу. Аиша, тянувшая руку к ящику в трельяже, резко дернула головой назад и с гортанным вскриком опрокинулась на спину. Бенфика успела выдернуть ящик, и в ее руке оказался тактический нож.

На пороге стоял чернокожий мужчина с ручным пулеметом Minimi; он бешено, словно припадочный, вращал белками глаз.

– La tabarnac de pute! Сука! – закричал боевик по-французски и повел стволом пулемета, показывая, что ей следует отойти в сторону. Ему нужна была лежащая на полу тетушка Маммас.

Бенфика сделала шаг навстречу, упала на одно колено, левой рукой отвела в сторону дуло, оказавшееся перед лицом, а правой ткнула незнакомца ножом в пах. Он не смог нажать на спусковой крючок, охнул и согнулся пополам. Бенфика отстранилась, схватилась за штурмовую рукоятку и выдернула оружие из рук падающего мужчины.

– Аллаху акбар… – сказала она и обернулась.

Спортивные трусы желтели на сером полу у операционного стола. Лицо неподвижного Маки закрывала зеленая металлическая каска с нарисованной белой рожицей. Кеды, связанные белыми шнурками, он не выпустил из руки.

Из проема, образовавшегося на месте двери, доносились крики людей; из нескольких автоматов стреляли очередями, ожесточенно. Раненый боевик лежал на боку; он был в сознании, молчал, дышал со свистом, пытался зажать рану между ног обеими руками, но темная кровь из разрезанной вены в паху заливала камуфляж и быстро растекалась по линолеумному полу. Бенфика хотела посмотреть, что с ее кровницей-противницей, но не успела – в операционную запрыгнул другой чернокожий человек. Этот был повыше и помоложе, его шея была замотана новой бело-красной куфией. Он увидел девушку с ножом и лежащего на боку товарища, который перестал свистеть носом и ртом.

– Ты ухлопала нашего генерала! – зло крикнул боевик. – Берберская макака, – добавил он, очевидно имея в виду Бенфику. Это было обидно, но еще обиднее было то, что фокус с ножом теперь бы не сработал: до человека в куфии было не менее трех шагов. Лицо боевика исказилось, он вытянул руки с калашниковым в ее направлении, рассчитывая причинить девушке, только что убившей товарища, максимальную боль. Бенфика поняла, что сейчас умрет. Она начала проговаривать обязательную перед неминуемой гибелью мусульманскую молитву: «Нет бога, кроме Аллаха. Поистине смерти сопутствуют страшные муки. О Всевышний, прости меня!» Однако со страстью она успела сказать только первые слова: «Нет бога, кроме…» – а остальное произносила уже механически, наблюдая, как черная кожа на лице боевика лопнула, голова дернулась, а потом он замертво грохнулся рядом с Маки. Бенфика посмотрела на Аишу. Та стояла на коленях с пистолетом в руке; красивое лицо заливала кровь – во лбу торчал острый кусок пластика, но глаза смотрели спокойно.

– Ты все еще хочешь драться со мной? – спросила Аиша, направив пистолет на Бенфику. Она не собиралась стрелять, Бенфика была нужна ей для интервью.

– Я хочу посмотреть, что с Маки, – ответила Бенфика.

– Посмотри, а я посмотрю, что на улице. – Аиша выдернула из лба осколок, схватила калашников убитого боевика и выбежала в проем.

Бенфика сняла каску с вмятиной от пули с лица Маки. Мальчик открыл мутные глаза, встрепенулся и попытался встать, но охнул и снова закрыл глаза.

– Голова кружится, – слабым голосом произнес он, – это мерзкие малинки подстрелили меня…

– Нет, каска съехала тебе на лицо и спасла от пули, – сказала Бенфика и хотела погладить Маки по щеке, но рука была в крови. Она сняла косуху, подложила под спину мальчика и оттащила его к стене. Нашла рубильник и выключила свет в операционной. Проверила магазин в калашникове и осторожно выглянула на улицу.

На берегу Нигера между больницей и мечетью было пусто. Вокруг внедорожника, у колес и даже на крыше валялись красные апельсины, желтые бананы, зеленые яблоки. Под сухой акацией темнел перевернутый навес уличной лавки. Теперь стреляли и кричали на другом конце городка. На воде суетилось несколько длинных и коротких лодок.

– Маки, ты любишь тетушку Маммас? – негромко спросила Бенфика.

– Я люблю только фульбе, – ответил мальчик, – и принцип pulaaku.

– Тебе будет жалко, если она умрет?

– Да, хотя она называет pulaaku фигней.

– Хочешь уехать со мной?

– У нас и у самих война с малинки.

Бенфика отошла от двери и посмотрела в зеркало колониального трельяжа. Лицо, голые руки и платье цвета пыльной розы были перепачканы кровью – напрочь. Сейчас на нее смотрела не топовая модель из журнала мод Vogue Portugal и не рачительная девушка из книжки «Хюгге – подоплека датского счастья», а бедовая девица из иллюстрированного фолианта «Законы войны почтенного учителя и генерала Ли Му». Дети таких девушек, может, и уважают, но вряд ли им доверяют.

– А как ты относишься к pulaaku? – спросил Маки.

– Позитивно, – ответила Бенфика не задумываясь, – хорошо, когда у народа есть общие принципы.

– Я знаю, где твой паспорт, София, – после минутной паузы сказал мальчик. – Но сначала скажи, футболист Зидан тебе родственник? У одного пацана есть майка мадридского «Реала» с номером 5.

– Я болею за лиссабонскую «Бенфику». – С пулеметом в руках она присела на одно колено у входа и прислушивалась, приглядывалась к пустой улице.

– Держи.

Оказывается, он уже стоял за спиной и протягивал ей зеленую книжечку. От него пахло табаком и теленком.

– Хорошо ты ходишь, Маки, совсем неслышно.

– Я же фульбе… Тетушка Маммас прикрепила твой паспорт скотчем к кухонному столу. Но от меня ничего не скрыть.

Да, это был паспорт с ее фотографией на имя Софии Хави Зидан, гражданки Алжира. И даже с пограничной отметкой трехнедельной давности о въезде в Мали через пограничный пункт Borj Mokhtar. Хвала Аллаху! Бенфика хотела засунуть документ в один из карманов штанов карго, но книжица только поскреблась о голую коленку; она и забыла, что по-прежнему одета в платье. На другом конце Дире прозвучало несколько одиночных выстрелов – и стихло. Суетившиеся на реке лодки исчезли.

– Если победили малинки, – произнес мальчик за спиной, – сейчас они прибегут сюда грабить.

Он уселся на пол, положил калашников рядом и принялся надевать новые кроссовки. Наступили неочевидные минуты жизни, и мальчик решил,