Единственная - Стефани Лоуренс

И есть ли причина отказать ему? О нет, она согласится на любое предложение, любые отношения, все, чего бы он от нее ни захотел! И сделает все ради себя. Она это заслужила! Ах, как давно она не испытывала физического голода! Так долго не ощущала его лишающий разума жар!

Только на этот раз условия ей известны. И сердце останется в безопасности. Ей не нужно отдавать его взамен на ласки: в их контракт это не входит.

Судьба не подарила ей исполнения заветной мечты. Воля и гордость не позволили избрать другого. И она не откажется от всего, что бы ни предложил разделить с ней Чарлз. По ее мнению, это было законным утешением.

Она повернулась на шум как раз вовремя, чтобы увидеть, как он прикладывает печать к сложенному пакету. Отложил печатку, помахал письмом, чтобы охладить воск, и обронил единственное слово:

– Готова?

Она смело взглянула ему в глаза.

И, отступив от окна, направилась к выходу.

Выйдя в вестибюль, Чарлз положил пакет на поднос Филчетта и вспомнил, что ему понадобится запасная одежда.

– Иди, – разрешила Пенни, показав на лестницу. – Я подожду.

Он стал подниматься наверх. Но она пошла следом. Он не удивился, когда она остановилась у открытой двери его спальни и прислонилась к косяку, сложив руки на груди и наблюдая, как он складывает на кровать рубашки, галстуки и чулки.

– Где ты ее хранишь? Свою одежду? Он коротко глянул на нее.

– В старой комнате Гренвилла, той, где он жил, пока не стал преемником твоего отца.

– Почему там?

– Чтобы я смог спокойно ее обыскать и потому, что это первая комната, которую я на месте Николаса обшарил бы, следовательно, туда он вряд ли вернется, а горничные там не убирают.

– Ты ничего не нашел?

– Нет. Было бы слишком глупо надеяться, что он вел дневник.

– Гренвилл? Да, уж тут ты прав. Кстати, каким образом ты проник в мою комнату прошлой ночью? Я думала, ты уехал.

Он завернул отобранные вещи в мягкую охотничью куртку.

– Нет. Норрис знает, что я остался. Вышел через садовую калитку и вернулся черным ходом.

Значит, она ни на минуту не оставалась одна с Николасом. Захватив сверток, он запер дверь, и они вместе спустились вниз.

Он уже успел передать конюхам, чтобы подготовили лошадей. Сунув одежду в седельные сумки, он прикрепил их к седлу, усадил Пенни на кобылку, и они отправились в путь.

На этот раз она скакала впереди, пустив лошадку в галоп, едва они покинули парки полетели на юг вместе с ветром. Вскоре он догнал ее. Ветер свистел в ушах, ерошил волосы. Но они, не обращая ни на что внимания, одним махом перескочили по мосту в Лостуител, прежде чем снова поскакать в гору. Ветер завывал, как башни, к тому времени, как они свернули на дорогу в Уоллингем.

Ощущение дежа-вю нахлынуло на него. Сколько раз они проезжали этим путем, но его юность осталась Далеко позади, а та девочка, которую он знал, превратилась в прекрасную женщину.

Тревожащее, волнующее ощущение обманчивого сходства только подчеркивало, что все изменилось. И все осталось прежним.

Они мчались во весь опор не ради того, чтобы обогнать друг друга. Просто так. Солнце клонилось к закату, медленно опускаясь в океан огромным красным шаром. Уже в сумерках они ворвались на конюшенный двор Уоллингема.

Пенни рывком высвободила ноги из стремян и соскользнула на землю. Чарлз снял с седла сумки, перекинул через плечо и неожиданно задохнулся.

Искра, неумолимая, огненная и знакомая, проскочила между ними.

Широко раскрыв глаз, она подхватила подол амазонки и побежала к дому. Но он легко догнал Пенни, ощущая, как кипит в жилах кровь. Его кровь. И ее.

Зная, что она испытывает то же самое.

Именно он отступил, увеличивая расстояние между ними» Невозможно унести ее в спальню или куда-то еще. Только не таким образом, хотя их дикая скачка пробудила в нем первобытный голод. Когда-то он уже взял ее после такой вот скачки. Но теперь ему следует действовать осторожнее.

Чарлз прерывисто вздохнул. Вынудил себя открыть садовую калитку и отодвинуться. Пропустить ее вперед. Позволить ей пройти по коридору в холл, прежде чем переступить порог самому.

Остановившись у двери, он ждал.

Она поняла, остановилась и оглянулась.

Чарлз кивнул:

– Увидимся за ужином.

С этим он повернулся, направился в обратную сторону, к задней лестнице, и быстро поднялся наверх.

Прочь от искушения. Искушения, которое не изменилось с годами, но выросло еще больше.

К тому времени как он вернулся в ее спальню, нервы Пенни были напряжены до предела. Ожидание – вот что изводило ее. Не просто невинное ожидание, предчувствие, предвкушение того, что должно неминуемо случиться сегодня.

Достаточно было принять решение, чтобы безумное нетерпение, подгонявшее ее по пути домой, ничуть не рассеялось – ни за четверть часа в гостиной, когда она разыгрывала перед Николасом идеальную хозяйку дома, ни за ужином, прошедшим в почти полной тишине.

Чарлз тоже не был склонен к разговорам, держа в голове совсем иное. Что же до Николаса, тот погрузился в невеселые мысли. Выглядел он ужасно, но не проявлял ни малейшего желания исповедаться.

Сняв вечернее платье, она надела ночную рубашку, выложенную на кровать Элли, уселась за туалетный столик и стала расчесывать волосы: все, что угодно, лишь бы занять руки, скрыть свое нарастающее нетерпение.

Чарлз вел себя крайне сдержанно, делая вид, что только что приехал к ужину, и позже, когда принесли чай. Выждав требуемое этикетом время, он официально откланялся и пошел к конюшне.

Там он дождется, пока Элли уйдет. Прислушается к ее шагам по задней лестнице.

– Больше ничего не понадобится, мисс?

– Нет, Элли, спасибо.

Элли присела. Пенни кивнула, наблюдая в зеркало, как уходит горничная.

И едва дверь закрылась, она поднялась, отложила щетку и посмотрела на постель… но тут же застыла.

Свечи… может, стоит их задуть? Единственная свеча у кровати и две на туалетном столике только что зажжены: они будут гореть еще несколько часов!

Много лет назад она была ханжой, как все девицы ее возраста: не смотрела сама и не хотела, чтобы смотрел он. Теперь же…

Глубоко вздохнув, она оставила свечи гореть. На этот раз ей хочется знать все, испытать все. Каждое ощущение, каждую ласку, жадно прижать их к груди и удержать навсегда.

Раздался щелчок. Она подняла глаза. Чарлз уже успел задвинуть засов.