Зодиакальный свет - Александр Машошин

– Магистр, Вы не были вот там, за корабельными стоянками? – небрежно поинтересовался я, глядя сквозь блистер наружу. – Вижу там какую-то зелень.

– Зелень я тоже заметил, когда ехал на «бегунке» от пассажирского дрома, – ответил Оби-Ван, – но ближе не подходил. Там, кажется, котловина, плохо видно.

– Не понимаю, в чём сложность, – подала голос Падме. – Интересно – сходи и посмотри, времени у нас достаточно.

– А что? Пожалуй, – сказал я. – Магистр, составите компанию?

– Почему бы нет? – Оби-Ван поднялся с дивана, выключая проектор.

Утром над городом прошёл, наконец, дождь, на улице стало заметно прохладнее и свежее. Имелся в этом и небольшой минус: едва мы с Магистром сошли с покрытия опоясывающей стоянку служебной дороги и пересекли щебёночную обочину, точь-в-точь такую, как на Земле, под ногами зачавкала пропитанная водой почва. К счастью, Оби-Ван почти сразу обнаружил метрах в двадцати слева старую заросшую жёсткими метёлками травы мощёную тропинку. Она вела по уклону вниз, к зарослям местных то ли деревьев, то ли высоких кустарников и почти прямоугольному водоёму. Должно быть, когда-то очень давно это был пожарный пруд, ныне ненужный и сильно обмелевший. Здесь сенсоры «Амидалы» уже не могли услышать нашей беседы. Я, как раз, раздумывал, каким образом подойти к ответственной теме, когда Магистр, замедлив шаги, спросил:

– Ну-с, друг мой, о чём Вы хотели со мной поговорить?

Ходить вокруг да около смысла больше не имело, и я ответил прямо:

– Мне нужно знать, что произошло после Резни. И почему это не следует знать Падме. Сама она почти ничего не помнит…

– И не может помнить, – сказал Оби-Ван, присаживаясь на край огромного камня, вросшего в грунт возле дорожки. – Ничего, кроме спора на посадочной площадке Мустафара. Всего остального она уже не видела, и слава звёздам. Надеюсь, Вы поймёте, я не мог ей рассказать, как дрался насмерть с… её мужем.

Вон оно что! Завеса тайны начала приподниматься, хотя ситуация понятнее не стала.

– Да, разумеется, – произнёс я. – Но мне Вы можете сказать? Я-то полагал, что до поединка дело не дошло. В противном случае, как вышло, что вышло? Победить Вас он не мог, это ясно…

– Полагаете? – невесело усмехнулся Магистр. – Мне это не очевидно до сих пор.

– И, всё же, победу одержали Вы. Но почему он остался в живых?

– Моя злосчастная сентиментальность. На самом деле, я почти проиграл бой. Ярость удесятерила его силы. Правда, она же его в итоге погубила. Он совершил грубую ошибку, и мне удалось отсечь его конечности. Нужно было добить его, сбросить в лаву, а я промедлил. Вёл себя, как мальчишка, выкрикивал упрёки, которых он не хотел слышать. И не нашёл в себе сил убедиться в его смерти.

– Понимаю, – кивнул я. – Но что же было дальше? Что стало с ребёнком?

Оби-Ван очень внимательно посмотрел мне в глаза.

– Какого ребёнка Вы имеете в виду? – спросил он. Да, выдержка прямо-таки титаническая. Но и меня так просто было не остановить.

– Сына или дочь Падме, – сказал я. – Вы ведь знаете, что с ним. Я уверен.

– Почему Вы вообще думаете, что ребёнок остался жив?

– Ну, мы с Осокой только предполагаем, – развёл руками я. – Элементарная логика. По данным Библиотекаря Джин-Ло Рэйсса, королевская яхта после Мустафара побывала в Полис Масса. Месте, известном как высококлассный и уединённый медицинский центр. Мёртвой женщине и мёртвому ребёнку не нужны врачи.

– Логические заключения очень полезная вещь, – сказал Магистр. – Друг мой, я не хочу Вам лгать, но и правду сказать не могу. Никому из вас лучше не знать этой информации. Так мы убережём душу Падме от ненужных страданий, а Осоку – от опрометчивых действий.

– Падме не помнит ровным счётом ничего о своей беременности, – сообщил я. – Как отрезало.

– Вот пусть так и остаётся. Согласитесь, это будет милосерднее по отношению к ней. Есть и ещё один момент… – Оби-Ван помолчал, затем продолжил: – Вы можете быть уверены, что, обладая этой информацией, выдержите допрос имперской разведки? Тем более, Инквизиции?

– Вы правы, – вынужден был признать я. – Допроса с применением Силы я не выдержу. Подозреваю, что и умереть вовремя не сумею. Магистр, а Вы уверены, что ни Палпатин, ни Вейдер не знают о существовании ребёнка?

Кеноби покачал головой:

– В противном случае, за двенадцать лет они уже нашли бы.

Итак, ребёнок жив до сих пор! Ну, а большего мне, и в самом деле, знать не следовало. Дитя настолько сильного джедая, а ныне Лорда ситов, слишком ценно, чтобы рисковать информацией о нём. Собственно, и говорить-то больше было не о чем. Мы сидели на камне, глядя сквозь просветы в листве на голубовато-серую поверхность пруда и отражённые в ней облака. Бородатый Магистр тяжело вздохнул и медленно произнёс:

– Анакин Скайуокер был самой большой ошибкой в моей жизни. Я полагал, что смогу обуздать его гордыню, научить сдержанности, терпению… Но, как видно, ему требовался другой, компетентный учитель. А я вообще неспособен быть наставником.

– Извините меня, конечно, – вежливо сказал я, – но сейчас Вы говорите полную чушь! Да, с Анакином у Вас не получилось, зато Вы воспитали другую, не менее талантливую ученицу.

– Вы Осоку имеете в виду?

– Ну, конечно! Она так много о Вас рассказывает, и всё в превосходных степенях. Да сами посудите: не будь Вас рядом, она должна была стать во всём похожей на него.

– К несчастью, она и так на него во многом похожа.

– В чём это «во многом»? – переспросил я. – Сами сказали – гордыня. Разве у Осоки есть хоть намёк на неё? По-моему, ей вообще до лампочки такие вещи, как ранги и положение в обществе. Несдержанность – это да, это есть.

– Ещё она чересчур эмоциональна, – подсказал Оби-Ван. – Так же, как Анакин.

– Может быть, всё-таки, не так же? Я мало знаю об Анакине, но у меня в голове не укладывается, чтобы, как бы это выразиться… эмоциональный фон у них совпадал, так, что ли. Падме говорила, Анакин всегда ужасно боялся потерять её. А до того – свою мать. У Осоки этого и близко нет, со всей ответственностью заявляю.

– Здесь Вы правы, не спорю. Осока, она положительно эмоциональна, в отличие от Анакина. К сожалению, результата это подчас не меняет. Стремление всё делать по-своему, нарушать установленные правила…

– Магистр, Вы уж простите, что в который раз перебиваю, но мне ваши правила не всегда понятны. Смысл их в чём? У меня временами возникают ассоциации с ворами в законе – есть у меня на Родине такая преступная каста. Не иметь собственности, не иметь семьи, не пользоваться бластерами, не участвовать в политике, ни на кого не работать… Прямо цитаты из воровских «понятий».

От упоминания преступных иерархов Оби-Ван поморщился. И принялся объяснять, что все эти правила имеют целью обеспечить беспристрастность третейского суда. А бластеры запретили потому, что плазменный выстрел, как шальная пуля, может задеть непричастных. Однако, я не спешил сдаваться и привёл в пример блокаду Панторы Торговой Федерацией. Эту историю рассказывали мне Осока и Рийо. Организация, призванная, вроде бы, блюсти правила торговых сделок, сама нарушает ранее достигнутые соглашения, требуя выплаты кредитов раньше назначенного срока. Да ещё похищает дочерей правителя, вынуждая, ни много, ни мало, принять политическое решение, никакого отношения к торговле не имеющее. Какой, к чертям, здесь может быть третейский суд, какое урегулирование конфликта? Имеет место не конфликт – преступление, есть преступник, а есть потерпевший, и правосудие обязано встать на сторону последнего.