Ядерный будильник - Сергей Гайдуков

Продолжив бильярдные ассоциации, Бондарев представил, как шарик-Селим, изменив направление, теперь катится в сторону шарика-Акмаля. Селим стукнет его, чуть-чуть, сильно не получится, но этого чуть-чуть должно хватить, чтобы шарик-Акмаль свалился в лузу. В лузу? Нет, это слишком простая комбинация. Акмаль — часть сложной системы, поэтому удар по нему внесёт колебания в работу всей системы. Селим заставит сместиться Акмаля, Акмаль в свою очередь заставит сместиться соседние с ним элементы системы — например Чёрного Малика.

Бондарев довольно кивнул — что ж, это похоже на истину. Но что же важного несёт в себе Селим, чтобы вызвать такую реакцию в системе? Бондарев перебрал несколько вариантов, но ничего подходящего в голову не пришло. Тогда он заново выстроил в голове узлы текущей ситуации. Потом ещё раз. Когда ничего путного в голове так и не родилось, он подумал — может быть, о каких-то узлах он подзабыл? Или, может быть, какие-то события, о которых Бондарев думает как об абсолютно посторонних, являются узлами именно этой системы?

Бондарев стал вспоминать посторонние вещи, в числе которых были убитый в Милане казначей Чёрного Малика, убитый и заброшенный в лесу полковник Фоменко, несколько убитых возле миланского аэропорта боевиков Акмаля… Бондарев нахмурился — что-то уж слишком много убитых. Потом он вспомнил мальчика Лёшу, которого сердобольный Дюк прочил в Контору — это было уж совсем далеко от дел Крестинского и компании… Стоп. Перемотайте назад.

Дюк прочил его в Контору. Потом было принято решение забросить мальчика в Москву для проникновения в хорошо организованную группу торговцев оружием. Кто принял решение? Дюк? Нет — решение принял Директор, который хотел сначала внедрить своего человека внутрь системы, а потом уже раздолбать её снаружи. В той же самой хорошо организованной группе торговцев оружием с нетерпением ожидают возвращения ценного клиента, то есть Бондарева. Таким образом, мы получаем узел Бондарев — торговцы оружием — мальчик Лёша. Через Бондарева — он подумал о себе в третьем лице и не заметил этого — данный узел связан с Маликом, Акмалем и всей прочей братией. Очень интересно. То есть Селим-шарик сейчас катится от Бондарева (который связан с торговцами оружием в Москве) к Акмалю (который связан с Черным Маликом и Крестинским).

В течение пары секунд Бондареву казалось, что сейчас он вот-вот нащупает смысл этой заботливо выстроенной цепочки, поймёт собственное место в этом ряду и поймёт содержание искусственно запущенного импульса, который в данный момент несёт в себе обрадованный нежданной свободой Селим.

Но это длилось именно пару секунд. Потом Бондарев понял, что на самом деле голова его все так же пуста, как и раньше, и решил — на ближайшие пару часов, — что быть умнее начальника нехорошо.

Пора было заняться более простыми и насущными делами — брать Лапшина и линять с острова, предварительно уничтожив все следы своего пребывания здесь.

Бондарев думал, что это будет просто. Он ошибался.

Лапшин вытащил из кармана рекордер, открыл его и не увидел там диска. Рекордер был пуст.

Несколько невыносимо долгих секунд Лапшин смотрел на пустой прибор. Со стороны могло показаться, что он впал в ступор, но на самом деле он со всей возможной скоростью подсчитывал свои шансы. Результат оказался не в его пользу, и рациональная составляющая Лапшина велела ему немедленно убираться отсюда.

Однако другой, нерациональный Лапшин, которого в процентном соотношении было гораздо больше, послал рационального Лапшина к чёртовой матери. И метнулся назад, к номеру, откуда только что выскочил. Когда он тронул ручку двери, то услышал, как в шахте тронулся лифт. «А я предупреждал!» — позлорадствовал рациональный Лапшин и был немедленно послан ещё дальше.

Лапшин отдёрнул руку от двери. И резко пнул её ногой.

Стоявший у порога турок вскрикнул, схватился за разбитый лоб и поспешно отшатнулся в глубь комнаты.

Лапшин вошёл и тщательно закрыл за собой дверь. Возвращение в номер за диском означало три веши.

Во-первых, у него остаётся очень мало времени.

Во-вторых, у него не было времени на разговоры с турками. Вы случайно не видели здесь мою вещь? Я забыл её в номере. Она дорога мне как сувенир. Точно не видели? И здесь её нет? А тут? А у вас в кармане? А вы уверены? А если пулю в колено? А в другое? Нет, на всю эту лирику абсолютно не было времени. Это во-вторых.

И в-третьих, у него настолько не было времени на разговоры с турками, что Лапшин просто поднял пистолет и трижды нажал на курок. Он не старался обязательно убить турок, он просто не хотел, чтобы они ему мешали.

И теперь они ему не мешали. Он обшарил два тела и приступил к третьему, когда в дверь ударили. Ну ещё бы. Внизу номер Акмаля. Все эти выстрелы, падающие тела, разбивающиеся стеклянные столики… Можно даже сказать, что они слегка запоздали. Можно попенять им на неповоротливость. Можно написать жалобу их начальству. Какой-нибудь гребаный Джеймс — мать его — Бонд давно бы уже выпрыгнул в окно, зацепился за пролетающий вертолёт и слинял к себе в Лондон. Нет, ребята, несерьёзно вы относитесь к своей работе. Лапшин перевернул четвёртое тело — так-так, чисто. В смысле, пусто. Хреново. Съели вы мой диск, что ли?

Дверь издала пугающий звук — то ли она треснула, то ли косяк. А может, и оба сразу.

В этот момент Лапшин вытащил из-под тяжёлого кресла с резными подлокотниками маленький кейс из чёрной кожи. Но это ещё ни о чём не говорило.

Лапшин поднатужился и перетащил кресло к двери. Потом туда же пододвинул второе кресло. Потом усадил в кресло мёртвого и тяжёлого турка — как дополнительную массу.

Теперь у него были секунды на потрошение чемоданчика. Замки открылись — и одновременно открылась дверь. Но двери мешало кресло с мёртвым турком, а Лапшину никто не помешал проинспектировать содержимое чемоданчика.

— Слава богу, — сказал Лапшин и закрыл кейс. В этот миг в него выстрелили через приоткрытую дверь. Кресло медленно, но верно смещалось под давлением извне.

Лапшин оценил траекторию пролетевшей пули и отправил адекватный ответ в коридор. Там что-то упало. На мгновение наступила тишина, а потом бушевавший в коридоре зверь очнулся и ударился в дверь с новой силой — могучей, но расчётливой. Пистолет Лапшина в этих расчётах был учтён.

Лапшин тем временем посмотрел в окно и вздохнул — за ним вертолёта так никто и не прислал. Поэтому пришлось, согнувшись в три погибели, добираться до балконной двери, срывать штору — не забыв о паре отпугивающих выстрелов в дверь, — вязать их узлом, цеплять за балконную решётку… Цирк, да и только. Рациональный Лапшин ненавидел цирк. Остальная часть Лапшина в это время захлёбывалась от восторга и адреналина. Остальная часть Лапшина даже согласна была приземлиться аккурат на голову Акмаля, вышедшего покурить на балкон своего номера. Рациональный Лапшин брюзжал, что идея снять номер над Акмалем не нравилась ему с самого начала.

А потом Лапшин напоследок пальнул в коридор и скользнул по связке из штор вниз, зажав в зубах ручку кейса. Если бы не этот кейс, Лапшин мог бы даже издать нечто вроде торжествующего вопля в духе Тарзана — как бы несолидно для профессионала это ни было.