Насмешливое вожделение - Драго Янчар

Авторитета в обществе вы достигнете только самоубийством!

Настоящее наслаждение — наслаждение самоубийством!

Без самоубийства вы не будете счастливы в жизни!

Не раздумывайте!

Закажите веревку «Тоска по мечте» — и вашим мукам конец!

Справиться с судьбой лучше всего поможет веревка «Тоска по мечте»!

Дорога к смерти всегда с веревкой «Тоска по мечте»!

Эффектный конец — только веревка «Тоска по мечте»!

Эстетическая ценность!

Международная известность!

Богатый выбор!

Исключительное удобство!

Высококачественная смерть!

Обращайтесь в компанию «Смерть&Со».

«Знавал я одного поэта, — сказал Грегор. — Он написал рекламу самоубийства. Но перед камерами не стрелялся. Он открыл на кухне газ. Не повесился».

4

Самоубийство?

Ну да, но он имел в виду не в буквальном смысле. Он имел в виду по-блауманновски, метафорически.

«Я потребовал, чтобы она съехала от этого типа. От этого подонка, с которым делит квартиру. От этой двуполой твари».

Блауманн снова закурил. Думал о чем-то, выпуская дым, глаза бегали. Бешенство меланхолии.

«Разве это вообще мужчина, скажи, что это за существо? Он же не мужик, ведь так?»

Грегор медленно двинулся в гостиную и плюхнулся на диван. Только сейчас он почувствовал, как по всем членам разливается теплая усталость. Взглянул на кошку на холодильнике, в ее светящиеся враждебные глаза. Ничего не ответил, в это время голос Фреда продолжал монотонно доноситься из спальни. Грегор чувствовал, что страшно, чудовищно устал, что все это его больше совершенно не интересует, что у нет ни единого слова, которое он может или хочет произнести.

«И не женщина, — бубнил Фред. — Тогда что же? О, будь спокоен, я хорошо знаю, что это за субъект, если он впутывается. Там, на Юге, в Новом Орлеане, во Французском квартале их сколько хочешь, настоящий рассадник этих тварей… И с этим гнусом Мэг живет в одной квартире. Она ли это вообще? Скажи».

Прошло несколько секунд, было слышно, как булькает водка, льющаяся в стакан. — Куда он положил окурок? — подумал Грегор сквозь завесу усталости, окурок плавал на дне.

«Думаешь, она хочет уехать? Как же! Она свободная личность. Свободная и независимая! Господи, что это за чертова свобода. Она сказала, что уедет, когда уеду я. Бога ради, откуда уеду? От Мэри? От двоих детей? Давай, уезжай. И желательно переезжай жить на Сент-Марк-плейс. Чтобы сидеть на ступеньках, курить марихуану и глядеть в пространство, так?»

Несколько мгновений стояла тишина. Были слышны отдаленные крики с улицы, грохот мусорных баков, переворачиваемых каким-то бездомным.

«И она ушла. Ушла навсегда».

Фред вдруг оказался стоящим рядом с ним. В одних трусах. Со стаканом водки, окурка в руках нет.

«Ты слышал?»

«Я все слышал, Фред».

«И что?»

Фред, смотря на него, ждал ответа. Грегор поднялся и сел на край дивана. Больше его никто не выживет отсюда, с этого места, никакой Вилли. Никто. Еще немного, и профессор уйдет. Еще немного, и он включит телевизор. Будет спать. Кошка на окне зашевелилась и выгнула спину. Медленно переместилась к другой, которая все еще неподвижно и враждебно сидела на холодильнике. Фред с неожиданной яростью бухнул стакан на стол.

«Черт, подхвачу еще какую-нибудь долбаную венерическую болезнь».

«Каким образом? Ты же знаешь, с кем спишь».

«Знаю, — произнес он, и дальше начал стучать стаканом по столу в такт каждому слову. — Я-то знаю! Вот только не знаю, с кем спит она… На самом деле, все еще хуже — знаю. Спит только со своим другом. Хорошо, вы делите одну квартиру. Это Нью-Йорк. Я ей доверяю, я ей верю. Проблема в том, что я не знаю, с кем спит он. Понимаешь?.. Эта тварь! Когда приходит ночью домой и спит с ней. С ней, с Мэг!»

Стакан, наконец, разбился. Фред Блауманн удивленно посмотрел на свою руку. С пальца капала кровь. Это было еще более невообразимо, чем литература. Это была кровавая реальность. Грегор предложил ему носовой платок, чтобы обернуть палец. Фред был снова готов заплакать.

«Она тонко чувствует… не переносит авторитетов. И при этом так легкомысленна. Почему она вообще там живет. Знаешь, кто живет на Сент-Маркс-плейс?»

«Марксисты», — сказал Грегор.

Фред замолчал. Опустил голову.

«Хорошо, — продолжил он. — Марксисты. Если ты так называешь тех типов, что сидят на той лестнице. Может быть, я, и правда, бездарный педагог… Там, в отеле „Эдисон“, в нескольких кварталах отсюда, моя жена… а я схожу с ума от ревности, потому что студентка, независимая и свободолюбивая личность, спит ночью с каким-то молодым человеком. Боже мой, что со мной, что со мной происходит?»

«Мэг по ночам работает, Фред».

Тот поднял залитые слезами глаза, в которых вдруг появилась надежда.

«Город Никогда Не Спит».

«Правда».

«Ну, если ночью она работает, то ночью не трахается с этой тварью».

«Ночью… работает».

«А спит днем».

Если вообще спит. Грегор был уверен, что Мэг никогда не спит, так же как никогда не спит ее город. Но сработало. Помогло.

«Ты прав, — сказал Фред. — Когда она начинает? Через час. Я перед ней извинюсь».

5

Фред в последний раз глотнул из бутылки. Его отпустило. Одна из кошек встала и подняла хвост. Это должно было что-то означать, надо посмотреть инструкцию. Хвост, оправдание хорошо, даже если кошка на хвосте принесла. Ему следовало сразу перевести Фреду эту тупую словенскую пословицу, которую он сам никогда не понимал, именно в тот момент, когда ему пришлось пройти с ним через все это… через что? Через невообразимую реальность, с которой Фред никогда не сталкивался, и которая для него оказалась реальнее всякой литературы. Господи, как же в этом помещении воняло. Он подумал, что воняет, что бедренная кость все равно упирается в печень, хотя он сидит. Подумал, что ему придется убирать за кошками, которые в знак протеста размазали всю еду и какашки по квартире, несомненно, в знак протеста, потому что должны были в страхе убегать от буйства двух человеческих существ, бесчинствовавших в квартире. При мысли об этой уборке внутренний дискомфорт усилился до тошноты. Он больше не чувствовал злости, он чувствовал только усталость от Фреда, от его любви, от его страданий, от реальности, невероятности и литературы. Вытряхнуть пепельницы, проветрить. Но тогда шибанет вонью от мусорных баков с разлагающимися костями, в которых шарит и крутится, разбрасывая отбросы и не переставая громко разглагольствовать, патлатый бездомный, с лицом и руками, покрытыми толстой