Фея Альп - Элизабет Вернер

– Вы говорите о моем женихе, – сказала она серьезно. – Говорите с его невестой. Прошу вас, ни слова больше.

– Вы правы, но это мое прощание, и вы должны извинить меня. – Эрна молча наклонила голову и хотела повернуть лошадь назад, но на опушке леса показался Вальтенберг, приближавшийся крупной рысью. Он холодно обменялся с Эльмгорстом вежливым поклоном, а затем, после нескольких слов о погоде и о приезде Нордгейма, тоже заметил, что дорога не свободна.

– Рабочие непростительно долго копаются, – сказал Вольфганг, который был рад найти предлог избавиться от разговора. – Я пойду, потороплю их, через несколько минут вы сможете проехать.

Он быстро сбежал с откоса к месту, где производился взрыв, но, очевидно, там что-то не ладилось, потому что инженер, руководивший работой, подошел к начальнику с объяснением. Эльмгорст нетерпеливо пожал плечами и двинулся к рабочим, вероятно, чтобы осмотреть приготовления.

Тем временем Вальтенберг стоял на спуске рядом со своей невестой. Эрна спросила:

– Ты говорил с Гронау?

– Да, я высказал свое удивление по поводу того, что он здесь. Он не явился ко мне в Гейльборн по приезде и вообще не дал знать о своем возвращении. Вместо ответа он просил позволения поговорить со мной сегодня вечером: ему нужно сообщить мне что-то, по его словам, очень важное, касающееся и меня в известной степени. Интересно знать, что он скажет: вообще он не любитель таинственности. Однако посмотри, Эрна, какие грозные, темные тучи собираются над Волькенштейном! Пожалуй, нас застигнет непогода во время прогулки.

– Едва ли сегодня будет что-нибудь, – возразила Эрна, мельком взглянув на окутанную тучами гору. – Завтра или послезавтра – может быть. Период бурь, кажется, наступит в нынешнем году раньше обычного, последняя ночь тому доказательство.

– Может быть, ваша фея Альп действительно обладает волшебными чарами, – сказал Эрнст как бы шутливо. – Эта вершина, почти никогда не сбрасывающая свое туманное одеяние, положительно околдовала меня: какая-то таинственная, неотразимая сила так и тянет приподнять покрывало гордой царицы и сорвать с ее уст поцелуй, в котором она отказывала всем до сих пор. Если попробовать взобраться с той стороны…

– Эрнст, ты обещал мне раз и навсегда отказаться от безрассудной затеи, – перебила его Эрна.

– Успокойся, я сдержу слово, ведь я обещал тебе это тогда, когда мы ходили смотреть на костры в Иванову ночь.

– В Иванову ночь, – тихо и мечтательно повторила Эрна.

– Ты еще помнишь ту ночь, когда я покорился твоему требованию? Я тогда твердо решил, что взберусь на Волькенштейн, и взобрался бы во что бы то ни стало, но твои умоляющие глаза, твое восклицание «Мне страшно!» сломили мое упрямство. Неужели ты действительно боялась бы за меня, если бы я не послушался?

– Эрнст, что за вопрос?

– Тогда это еще не составляло твоей обязанности: я еще не был твоим женихом. – В голосе Вальтенберга опять послышалась прежняя мучительная подозрительность. – Вероятно, ты точно так же боялась бы за Зеппа или за Гронау, если бы они отважились на такое дело. Я же говорю о том всепоглощающем страхе, который люди испытывают только за любимого человека, о страхе, который заставил бы меня, например, слепо, очертя голову броситься навстречу опасности, если бы речь шла о тебе. Впрочем, тебе, конечно, незнакомо это ощущение.

– К чему воображать разные ужасы? Ты дал мне слово, следовательно, у меня нет причин бояться, а рассуждать о разных «если»…

Оглушительный грохот прервал речь Эрны. Под горой взлетели на воздух земля и камни: громадная скала раскололась на три части и обрушилась с глухим стуком, но тотчас вслед за этим началась испуганная суета: рабочие опрометью бросились с моста к месту, где только что стоял главный инженер со своими подчиненными. Нельзя было понять, что именно случилось, видна была только густая толпа людей, из которой доносились растерянные, испуганные возгласы.

Среди этого шума раздался крик, который могут вырвать из груди только отчаяние и смертельный страх, и когда Эрнст обернулся, то увидел, что его невеста, бледная как мел, остановившимися глазами смотрит на то место, где случилось несчастье.

– Эрна! – вскрикнул он, но она не слышала и рванула лошадь. Животное, испуганное грохотом, не хотело идти, однако сильный удар хлыста принудил его к повиновению, и в следующее мгновение всадница вихрем ринулась вниз по крутому спуску, прямо к рабочим.

Толпа расступилась, когда Эрна примчалась бешеным галопом, некоторые вообразили, что лошадь понесла, бросились ее удерживать и остановили. Взгляд Эрны в смертельном страхе искал Вольфганга, и она увидела его на ногах, невредимого, в кругу рабочих. И он увидел ее, когда этот круг расступился, увидел взгляд, искавший его, услышал глубокий вздох, вырвавшийся из груди Эрны, когда она убедилась, что он жив, и его черты осветились лучом безграничного счастья. Смертельная опасность вырвала у нее тайну: она любила его.

– Страх был напрасен. Господин Эльмгорст не ранен, – сказал Вальтенберг, последовавший за невестой и остановившийся в нескольких шагах от толпы.

Его голос звучал странно, как незнакомый, в лице не было ни кровинки, а темные глаза, следившие за обоими, горели недобрым огнем.

Эрна вздрогнула, а Вольфганг быстро обернулся: ему достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что отныне у него есть смертельный враг, что следовало овладеть собой перед столькими свидетелями.

– Дело могло кончиться очень плохо, – сказал он с напускным спокойствием. – Сначала взрыв никак не удавался, а потом произошел слишком рано – раньше, чем мы успели отойти в безопасное место. К счастью, в последнюю минуту всем удалось отскочить в сторону, но все-таки двое ранены, хотя, кажется, легко. Остальные каким-то чудом избежали опасности.

– Но вы сами ранены! – воскликнул один из инженеров, указывая на окровавленный лоб Эльмгорста. Вольфганг вынул из кармана платок и прижал его к ране, которую заметил только теперь.

– Это пустяки, о которых и говорить не стоит. Должно быть, меня задело осколком. Позаботьтесь о раненых, им надо сейчас же сделать перевязку. Мне очень жаль, – обратился он к Эрне, – что происшествие так напугало вас.

– По крайней мере, мою лошадь, – ответила девушка, к которой быстро вернулось присутствие духа. – Она понесла, и я не могла сдержать ее.

Объяснение было совершенно правдоподобно, и окружающие поверили ему, оно вполне разъясняло стремительное появление молодой девушки, ее очевидный страх и волнение. Только двое не были обмануты: Вольфганг, которому эти минуты страха дали уверенность в любви Эрны, и Вальтенберг, стоящий на прежнем месте и не сводивший с них глаз. Его голос звучал горькой насмешкой, когда он заметил:

– Значит, могло бы случиться еще второе несчастье. Ты уже успокоилась, Эрна?

– Да, – сказала она беззвучно.

– Так продолжим путь. До свиданья, господин Эльмгорст! – Вольфганг поклонился холодно и сдержанно. Он в точности понял, что значило это «до свиданья!», но спокойно повернулся к раненым, которым в самом деле не грозила опасность. Его собственная рана тоже была пустячной: пролетевший мимо осколок камня только задел лоб. Все происшествие кончилось удивительно счастливо.