Жизнь Мухаммеда - Юрий Борисович Вахтин

стоило посмотреть, нет ли его около Каабы. Там он его тотчас и нашел сидящим среди своих. Все еще пылая гневом, Хамза остановился над ним и ударом лука раскровянил ему голову.

– Будешь ты еще оскорблять его, раз я следую за ним и говорю то же, что и он! Верни мне удар, если можешь!

Несколько родственников Абу Джахля из клана Махзум тотчас поднялись, готовые броситься на Хамзу, но Абу Джахль сам остановил их, сказав:

– Оставьте Абу Омара в покое – ведь я, клянусь Богом, грубо оскорбил его племянника.

Своих слов, сказанных в минуту гнева, Хамза обратно не взял – с этого момента он стал считать себя мусульманином и слушаться приказаний посланника Аллаха, своего племянника Мухаммеда. В его лице Мухаммед приобрел надежную защиту. Мусульмане ликовали, а их враги приуныли и вынуждены были впредь удерживаться от слишком наглых выходок по отношению к пророку.

Надо сказать, что неустрашимый Хамза, не потерпевший, чтобы кто-либо безнаказанно оскорблял честь хашимита, несмотря на свою славу богатыря и искусного охотника, был едва ли не беднейшим среди близких родственников Мухаммеда. Он был до того беден, что даже жену ему пришлось брать не из благородных курайшитов, а из нищего и ничем не прославленного племени бедуинов, – можно сказать, что он просто катился на социальное дно Мекки. Всех этих Махзумов и Абд Шамсов он с детства терпеть не мог, и, очевидно, рано или поздно, вне зависимости от стычки с Абу Джахлем, он последовал бы за Мухаммедом. Уверовал Хамза истово и всю жизнь оставался непоколебимо твердым в вере.

Как видим, священный закон «Око – за око, зуб – за зуб, кровь – за кровь» продолжал действенно защищать Мухаммеда и его последователей. «Неужели ты думаешь, что хашимиты оставят тебя ходить по земле?» – таким вопросом сами идолопоклонники осаживали того, кто, возбужденный руганью в адрес Мухаммеда, начинал хотя бы на словах угрожать его жизни. И каждый знал, что покушением на жизнь Мухаммеда он подпишет себе смертный приговор: сыны Хашима не оставят его разгуливать по земле, они не успокоятся, пока не смоют кровью тот позор, который ляжет в глазах всех арабов на их благородный клан из-за неотмщенного убийства родственника.

Рассказывают, что предводители курайшитов пытались даже «выменять» у хашимитов Мухаммеда. Они пришли якобы к Абу Талибу и предложили ему «отдать» Мухаммеда, а взамен усыновить сына злейшего врага Мухаммеда, аль-Валида, при этом курайшиты подчеркивали, что сын аль-Валида – один из самых могучих и красивых курайшитов, так что никакого урона хашимиты не понесут. Человек за человека – это будет справедливо, уверяли курайшиты. Абу Талиб был, однако, иного мнения. «Вы даете мне своего сына, чтобы я кормил его для вас, а взамен хотите взять моего сына и убить? Клянусь Богом, этого никогда не будет!» – ответил он курайшитам.

Почтенный Абу Талиб, благородный предводитель хашимитов, слагал стихи и поэмы, что ему и полагалось делать по понятиям того времени. Подлинность дошедших до нас произведений Абу Талиба, конечно, легко может быть поставлена под сомнение, особенно когда дело касается конкретных лиц и событий, но общий дух и колорит эпохи они передают довольно ярко. Так вот, в одном из своих стихотворений, ничем не примечательных по художественным достоинствам и в сокровищницу арабской поэзии не попавших, Абу Талиб в традиционной манере воспел честь и славу родного клана хашимитов, среди которых, конечно, нужно искать самых знатных курайшитов. «Мы издревле не допускали обид, а когда при нас складывают презрительную морщину на щеках, мы ее выправляем», – гордо заявлял Абу Талиб, и в этих словах отразилось, что именно подразумевали арабы, когда говорили и думали о чести и бесчестии. Поэтому нужно согласиться, что насмешки и оскорбления, которым подвергался Мухаммед, хотя и не угрожали его жизни, были тем не менее чудовищными, из ряда вон выходящими, разнузданной травлей, попирающей все священные обычаи курайшитов. Мухаммед жил в атмосфере неслыханных унижений, от которых хашимиты были не в силах его защитить.

На угрозы и оскорбления Мухаммед не всегда отвечал гордым молчанием. Насмешки, угрозы и проклятия посылает и он в адрес своих врагов – и от своего имени, и от имени всемогущего Бога, потому что в этот период вражды и в откровениях, ниспосылаемых Мухаммеду, наряду с общими декларациями против грешников и идолопоклонников, начинают упоминаться вполне конкретные недруги посланника божьего, иногда прямо названные по именам.

– Пусть пропадут обе руки Абу Лахаба, и сам он пропал! – провозгласил Мухаммед. – Не помогло ему его богатство и то, что он приобрел. Будет он гореть в огне с пламенем и жена его – носильщица дров; на шее у нее – только веревка из пальмовых волокон.

Дядю Мухаммеда, единственного его врага среди хашимитов, звали, как мы уже говорили, Абд аль-Уззой; Абу Лахаб – «Тот, кому уготовано пламя в аду» – уничижительная кличка, данная ему Мухаммедом. Под этой кличкой непримиримый противник пророка и вошел в историю. Жена его – не кто иная, как Умм Джамиль, сестра еще одного злейшего врага – Абу Суфиана. Ему тоже уделено место в Коране – полагают, что не только против мекканских богачей, но и лично против Абу Суфиана написана сура «Хулитель».

– Горе всякому хулителю – поносителю, который собрал богатство и приготовил его! Думает он, что богатство его увековечит. Так нет же! Будет ввергнут он в «сокрушилище»… огнь Аллаха воспламененный, который вздымается над сердцами!..

Такой же конец ждет и ненавистного Абу Джахля.

– Ведь он не веровал в геенну и не молился, а счел это ложью и отвернулся, затем отошел к своей семье, кичась. Горе тебе и горе! И паки горе тебе и горе!

– Видишь ли ты того, кто препятствует рабу моему (то есть Мухаммеду), когда он молится? Видишь, каков он, когда предается лжи и отворачивается?.. Разве не знает он, что Аллах видит? Так нет, если он не удержится, мы схватим его за хохол – хохол лживый, грешный!

И еще одному врагу Мухаммеда уделено место в сурах Корана, созданных в этот период, – аль-Валиду, сыну Мугиры, одному из инициаторов гонений против мусульман.

– Оставь Меня и того, кого создал Я единым, – взывает Аллах к Мухаммеду, имея в виду аль-Валида, – и кому сделал богатство широкое, и сыновей здесь находящихся – и распростер ему гладко. Потом жадничает он, чтобы Я добавил. Так нет! Он пред нашими знамениями упорен. Я возложу на него «подъем». Ведь он задумал и рассчитал. И быть ему убиту! Как он рассчитал! И еще быть ему убиту! Как он рассчитал!