Пятнистый сфинкс - Джой Адамсон

Мы поместили страусят в вольер, где когда-то жила Уайти, и начали пал. Рабочие, растянувшись цепочкой с подветренной стороны, сбивали пламя и гнали его в нужном направлении. Огонь пронесся мимо лагеря, и он остался позади, словно зеленый островок в озере серого пепла. Когда все закончилось, директор отправился домой, а у меня на руках оказались двенадцать маленьких страусят. Я внимательно рассмотрела их и увидела, что многие из них крупнее остальных: это были самцы. Склевывая траву и семена, они жались друг к другу и непрерывно издавали дрожащий стрекочущий звук — «пррр-пррр». Должно быть, они звали свою мать. Пока что они были маленькие, но я знала, что страусы растут быстро, и представляла себе, как через несколько месяцев они перестанут умещаться в вольере; а ведь мне придется держать их там по крайней мере год. Что же делать? К счастью, в это время приехал Джордж. Мы обсудили положение и решили попробовать отыскать родителей и вновь объединить семью. Прошло всего шесть часов с тех пор, как поймали страусят, и родители, наверное, примут их обратно. Не успели мы проехать и двух миль, как среди сожженной растительности увидели белые перья страуса-папаши, а рядом с ним страусиху и двух страусят. Мы быстро вернулись в лагерь и погрузили в лендровер остальное семейство. Приблизившись на тридцать ярдов к страусам, мы объехали их кругом и отделили двух страусят от родителей, которые изо всех сил старались защитить свое потомство, энергично, взмахивая крыльями. Потом мы подогнали машину поближе к двум страусятам и, не показываясь на глаза родителям, выпустили рядом с ними наших пленников.

А пламя тем временем рвалось по равнине к Скале Леопарда, подсвечивая ночное небо и наполняя воздух дымом. На мягком пепле было очень легко искать следы, и несколько дней подряд, не находя следов наших гепардов, мы часто встречали страусят-погорельцев. Я видела, как они с каждым днем набираются сил, и была счастлива, что нам удалось их спасти.

Хотя для меня было огромным облегчением знать, что Пиппа и ее дети могут жить самостоятельно, я все-таки продолжала их разыскивать, чтобы установить, когда молодые сами начнут убивать добычу. И еще мне хотелось узнать, насколько они расширят свою территорию и как произойдет их расставание с Пиппой.

5 октября мы нашли свежие следы наших гепардов возле Муреры, на полпути от нашего лагеря к Скале Леопарда. Мне еще не приходилось встречать семейство в этих местах. Перейти сюда их, должно быть, заставила близость реки, несмотря на то что над землей еще курился дымок. Следы привели нас к гнезду, где лежало двадцать одно яйцо страуса. Гнездо было опалено огнем. С тех пор как мы кормили гепардов в последний раз, прошло уже двадцать пять дней, не считая фарекса с молоком, который мы им скормили две недели назад. Если бы они были голодны, они наверняка разбили бы несколько яиц — Пиппа очень любила желтки, — но все яйца были целы. А может быть, гепарды не тронули их, потому что они обгорели? Чтобы узнать, не нарушил ли огонь инкубац ию яи ц, я решила вернуться к ним недели через две и посмотреть, не вывелись ли из них страусята.

На закате, прогуливаясь недалеко от лагеря, я вдруг увидела Мбили, Уайти и Тату — они перебежали через дорогу и помчались к реке. Я подумала, что они проголодались после длинного перехода, и, съездив в Кенмер, взяла для них козу, но, вернувшись, уже не застала их. На рассвете Локаль пошел их искать, но, хотя он, как потом оказалось, был совсем близко от них, они не появились, пока не подошла я, — и то появилась одна Мбили; она вытянула шею, ожидая лакомого кусочка. Остальные нисколько не торопились идти за нами к тенистому дереву, чтобы поесть принесенной козлятины.

Я провела с гепардами счастливое утро. Все они выглядели прекрасно; Пиппа, несмотря на двадцать пять дней разлуки, была очень ласкова, лизала мое лицо и покусывала руки. Зато молодые заметно одичали, и Уайти угрожала мне резким ударом лапы, как только я осмеливалась снять с нее клеща. Поэтому я удивилась, что за пять следующих дней Пиппа дважды приводила детей в лагерь, требуя, чтобы их накормили. Странно — она так много сил положила, чтобы держать их подальше от лагеря, а теперь, когда они как будто были вполне подготовлены к дикой жизни, почему-то вдруг изменила тактику. Но если она решила нарушить правила, то я этого делать не собиралась и, чтобы предупредить новые визиты в лагерь, за три недели оттащила три козьи туши и большую порцию мяса зебры под Охотничью акацию; аппетит у гепардов был неуемный.

11 октября меня разбудил топот; какое-то животное пробежало позади моей хижины. Вошел повар с утренним чаем и сказал, что это Пиппа гонится за козлом. Я вышла, увидела трех гепардов, сидящих возле дороги, и подумала, что это молодые. Но ошиблась. За козлом, оказывается, гналась Уайти, а Пиппа и двое остальных неподвижно сидели у дороги. Тут Пиппа подошла к холодильнику и дала мне понять, что она все еще голодна — несмотря на неимоверное количество мяса, которое они поглотили за последние несколько дней. У меня оставалось всего несколько кусочков: я отдала их Пиппе, а она поделилась с Мбили и Тату.

Тем временем я пошла по следам Уайти — они вели в густой кустарник у реки. Неожиданно я чуть не наступила на нее. Она убила дукера — задушила его и вспорола ему брюхо. Я восхитилась хваткой Уайти, но она взглянула на меня так, словно ничего особенного не случилось, и даже бросила свою добычу и присоединилась к остальным — они как раз показались на другом берегу реки. Я приподняла дукера и пошевелила его, и Пиппа мгновенно перемахнула через речку; мне пришлось оберегать от нее тушу, пока не подошли молодые, — они тоже должны были получить свою долю. Я была потрясена, увидев, с каким спокойствием Уайти смотрит, как остальные, не подпуская ее к мясу, рвут ее добычу. Она ушла раньше всех, а Пиппа оторвалась от еды последней и догнала молодых, когда те уже скрылись за рекой. Я потом измерила расстояние, которое Уайти пробежала, гоня дукера, — оказалось не меньше трехсот шестидесяти ярдов. Она так ловко расправилась с дукером, что было ясно — это не первая ее добыча, а ведь ей не было еще и четырнадцати месяцев.

Для меня этот день стал праздником — теперь я знала, что дети Пиппы в случае необходимости смогут добыть себе пищу, и была счастлива, что наше подкармливание не помешало им нормально развиваться. По сравнению с Пиппой они были настоящими вундеркиндами — она и в двадцать месяцев не знала, как подступиться к цыпленку или козлу. Теперь я смогла установить время, когда молодые гепарды начинают охотиться. К этому времени у меня уже накопилось немало киноматериалов — я узнала много нового о поведении гепардов и документально фиксировала все этапы их развития. Но это нисколько не приблизило меня к пониманию их загадочного характера. Я осознала это в тот момент, когда увидела, что Мбили сосет Пиппу. Несмотря на такой возврат к младенчеству, молодые, по моим расчетам, должны были вот-вот расстаться с матерью и начать самостоятельную жизнь. Так что нам надо было торопиться, чтобы снять последние кинокадры, пока семья еще не распалась. На выжженной земле гепарды были заметны издалека. Мы с Джорджем решили, что съемками займется он сам. Часами мы бродили, таская на себе тяжелую аппаратуру и выслеживая семейство. Наконец мы нашли гепардов в слоновьем лесу. Пиппа придирчиво обнюхала Джорджа, а молодые держались поодаль, пока мы не выложили мясо, которое принесли с собой. Тут они позабыли про Джорджа, про штатив и шум камеры и принялись за дело, так что ему удалось заснять, как они берут мясо у меня из рук. Потом я размахивала козьей шкурой, а они бросались на нее, и в довершение всего Пиппа улеглась у моих ног и это тоже попало на пленку. Прошло несколько дней после этой удачной съемки, прежде чем гепарды однажды утром пожаловали к нам в лагерь.