Мария Стюарт. Королева, несущая гибель - Наталья Павлищева

Таковая скоро подвернулась. Находиться рядом с молодой, красивой королевой, к тому же явно тоскующей по крепкой мужской руке, и не попытаться залезть к ней в постель не в характере рода Босуэлов. Сын стал любовником королевы так же, как его отец был любовником ее матери, с той лишь разницей, что Мария де Гиз была вдовствующей королевой, а Мария Стюарт имела живого супруга. Пока…

Сама Мария потом утверждала (и даже в стихах), что Босуэл взял ее силой, хитростью проникнув то ли в спальню, то ли в кабинет, где она работала. Более чем странное заявление, потому что королева никогда не оставалась одна, если не прямо в спальне, то в соседней комнате всегда была камеристка, а рядом с кабинетом по крайней мере секретарь. Кроме того, всегдашняя охрана… А если вспомнить, что Мария даже из Эдинбургского замка бежала и сына отправила к чужим людям только потому, что боялась за свою жизнь…

Даже нельзя придумать ситуацию, при которой можно изнасиловать королеву. Но ведь она даже не позвала на помощь!

Скорее всего, было куда проще: Мария сама раздразнила Босуэла так же, как делала это с Шателяром, но Босуэл не Шателяр, тот простыми поцелуями не удовлетворился! А вот уже вкусив сладости объятий сильного мужчины, Мария отдалась ему сознательно…

Кстати, у самого Джеймса Босуэла в это время была бурная интрижка с горничной его супруги Бесси Кроуфорд, о чем леди Джейн знала и совершенно не противилась. Интересно, знала ли сама королева, что делит любовника с горничной? Едва ли, иначе как же гордость и снобизм Марии?

Генри Дарнлей из комической быстро превращался в фигуру трагическую. Видимо, чтобы не пугать окружающих своим обезображенным лицом, он поторопился перебраться в Глазго и лечился уже там. Едва ли у короля была надежда избавиться от сифилиса, все понимали, что дни его сочтены. Официально, правда, было объявлено, что у Его Величества оспа, однако оспой так долго не болеют. Он очень не хотел умирать, тем более умирать вот так – в одиночестве, никому не нужный и всеми забытый!

Вспоминал ли Дарнлей день, когда женился на Марии Стюарт? Жалел ли, что это вообще произошло? Как бы то ни было, но именно встреча с этой женщиной превратила его жизнь в сущий ад. Он полетел, как мотылек на свет, это был свет власти, свет титула, жизни с такой красивой женщиной… И, как мотылек, сгорел. Будь у Дарнлея чуть больше ума и меньше дури, он сумел бы удержаться, но шотландская корона и Мария Стюарт в качестве супруги оказались слишком велики и тяжелы для него, мотылек не выдержал нагрузки, крылышки не те…

Пить он уже больше не мог, вино не сочеталось с препаратами, которыми его пичкали. Каждый раз поднося ко рту склянку с противно пахнущей гадостью, Генри думал: не в последний ли раз? Это вполне мог быть яд. Но жизнь была такова, что ему уж лучше бы яд… Его уже не интересовали корона, королева, власть вообще, жизнь сосредоточилась на борьбе с гниением заживо. Каждое утро, просыпаясь, он жалел, что это произошло.

Но временами, когда становилось чуть полегче, у Дарнлея появлялась робкая надежда выбраться в Европу, говорят, там лечат французскую болезнь более успешно. И тогда Дарнлей принимался мечтать, как уплывет, а там сумеет справиться с болезнью и вернется в Шотландию, чтобы бросить в лицо предательнице, что презирает ее и согласен отпустить от себя! Генри не верил в то, что родившийся сын его, к тому времени, когда Яков был зачат, Мария допускала супруга в спальню уже редко, предпочитая ему Давида Риччи.

Риччи… еще одна боль после Марии… Этот человек так быстро стал приятелем, так ластился к нему, так советовал, как угодить королеве… Зачем? Чтобы немного погодя наставить ему же рога? Или Риччи рассчитывал, что, организовав свадьбу Марии с тряпкой Дарнлеем, сможет взять обоих в руки? Подумав так, Дарнлей даже рассмеялся, в таком случае поделом ему!

Внешние болячки уже прижгли так сильно, что после них остались страшные рубцы, волосы вылезли, а усов и бороды у него не было и так. Лысый, несчастный, никому не нужный… И вдруг слуга сообщил, что… приехала королева!

– Что ей от меня нужно?! Пусть убирается! Я не хочу ее видеть!

Но Мария уже входила в дверь. Дарнлей отвернулся к стене, сжался в комок. Как бы ни был он безмозгл, ума на то, чтобы понять, насколько ужасно выглядит, хватало. Королева остановилась подле его кровати, не решаясь двинуться дальше. Ее неоднократно предупреждали, что общение с больным опасно, особенно для беременной женщины! Но она решилась приехать, чтобы убедить мужа дать ей развод по-хорошему. Она знала, что он болен, что подцепил болезнь в борделе, по сути, наказан за дело самой судьбой, но не думала, что так несчастен…

Весь вид сжавшегося, свернувшегося калачиком в попытке спрятать изуродованное шрамами лицо и гниющий нос рослого и крепкого Дарнлея настолько тронул женщину, что она невольно прошептала:

– Генри… о господи! Генри…

Раздался глухой голос:

– Подите вон! Приехали радоваться, глядя, как я страдаю?!

Не задумываясь ни об опасности, ни о чем, Мария присела на край его постели:

– Пожалуйста, Генри, я не думала, что так…

Он замер, потом усмехнулся:

– Что «так», мадам? Что я так изуродован? Но Вы же еще не видели моего уродства!

– Я не о том, я не думала, что вы так несчастны…

И тут последовало неожиданное. Большой, совсем недавно сильный физически человек вдруг резко повернулся и уткнулся обезображенным лицом ей в колени, рыдая, как маленький ребенок! Ему не было стыдно, хотелось только одного – чтобы она поерошила волосы своей нежной рукой… Но волос-то не было! И все же Мария, повинуясь душевному порыву, погладила его голову…

Врач с ужасом смотрел на эту картину. Генри выплакал горькие, злые слезы и затих, а она все гладила и гладила. Тонкие пальцы красивой руки словно снимали боль последних месяцев, убирали все плохое, что с ним случилось… Так гладила его кормилица в самом детстве, чтобы он поскорее заснул.

Немного погодя он глухо попросил:

– Отвернитесь, я хочу подняться.

– Почему?

Дарнлей разозлился:

– Неужели не понятно, что у меня изуродовано лицо и я не желаю, чтобы Вы это видели?!

– Я ваша супруга, Генри.

Совсем недавно он в ответ нахамил бы, но сейчас так хотелось, чтобы она осталась еще хоть чуть-чуть, на день, на час, на минуточку!

– Дайте мне посмотреть на ваше лицо.

– Зачем?

– Я не испугаюсь, Генри, обещаю вам.

Некоторое время он раздумывал, Мария даже решила повторить просьбу, но тут он поднял голову. Конечно, она испугалась, страшно испугалась! Дарнлей видел ужас в ее глазах и почувствовал, как дрогнуло все ее тело от желания бежать как можно скорее и дальше! Но Мария Стюарт сильная женщина, она сумела быстро взять себя в руки.

– Страшно?

– Страшно, но это можно закрыть маской. Генри, нельзя сидеть здесь, в Глазго, и ждать смерти. Нужно ехать в Европу и лечиться, там умеют.