На подступах к Сталинграду - Александр Филичкин

Олег и Павел бросили ещё по гранате под каждую из четвёрки машин. Услышали новые взрывы и увидели, как грузовики небольшого конвоя вспыхнули один за другим, словно большие костры.

Каждый раз повторялась одна и та же картина. Спустя десяток секунд жар добирался до бака с бензином, пробитого осколками во многих местах. Пламя вспухало ослепительным шаром, и всё, что могло загореться, пылало, словно в кромешном аду. Сквозь треск огня, пожиравшего резину и дерево, слышался жуткий нечеловеческий вопль умирающих фрицев.

Насколько видел Павел, никто из фашистов не смог покинуть машины живым. Те, кто находился в кабинах, были убиты автоматными очередями, а тех, кто сидел в кузовах, сжало резкими остановками в плотный клубок. Да так сильно, что они не успели подняться на ноги до взрывов гранат.

Лишь пять-шесть фигур, объятых огнём, всё-таки умудрились выпасть наружу. Размахивая пылающими конечностями, они свалились на землю, но так и остались лежать, словно кучи догорающей ветоши.

– Уходим отсюда, – сказал командир. Поднял свой «шмайссер». Сложил стальной приклад и надел ремешок автомата на шею. Взял в руки две неиспользованные гранаты. Вложил в полые рукояти шнурки с кругляшами и накрутил сверху защитные колпачки. Одну протянул напарнику. Другую сунул за пояс, словно топор. Обычно так поступают сельские жители, когда идут в лес за дровами или ещё по какой-либо надобности. Например, пограбить проезжих купцов.

Затем Олег подался на метр назад и, не поднимая макушки над вершиной пригорка, присел на корточки. Придерживаясь руками за склон, сполз в таком положении вниз. Оказался возле подошвы возвышенности и подождал, пока спустится Павел.

С другой стороны бугра пылал фашистский конвой. Свет освещал степь вокруг на сотню шагов, но там, где стояли бойцы, лежала плотная тень. Оставаясь под защитой пригорка, красноармейцы отошли от места атаки метров на двести. Сменили опустевшие магазины на полные.

Не глядя на затухавший огромный костёр, вновь выбрались на просёлок и вернулись к овражку, где стоял мотоцикл. Спустились в неглубокую яму. Подошли к трёхколёсному другу, и Павел спросил:

– Ну что, поехали дальше?

– А куда нам теперь торопиться? – зевнул во весь рот командир. – Фрицы идут впереди пешим маршем. Если мы тронемся прямо сейчас, то уже через час догоним их последнюю роту, и что мы тогда будем делать? Вдвоём убьём всех врагов? Вряд ли у нас это получится. Они теперь очень напуганы. Как только услышат, что тарахтит мотоцикл, развернут «ручники» в сторону, откуда доносится шум, и врежут по нам со всей дури. Так что лучше остаться на месте.

– А вдруг они заметили зарево от горящих машин? Офицеры решат проверить, что стало с конвоем, и пошлют сюда роту стрелков? – засомневался Павел. Он хотел сказать, что нужно ехать не вперёд, а назад, но не успел.

– Никто сюда не придёт, – отмахнулся сержант. – Им нужно спешить на восток, а то, что случилось с ранеными стрелками, офицеров уже не волнует. Они сделали всё, что могли. Посадили в машины, дали охрану, а остальное не их забота. Пусть об этом болит голова у тылового начальства. Так что давай съедим то, что у нас осталось в заначке. После ужина я пойду спать, а ты остаёшься нас караулить. Часа в три пополуночи я тебя заменю. Потом разбужу на рассвете, и мы тронемся в путь, к Сталинграду.

Олег порылся в опустевшем мешке и достал из него четыре ржаных сухаря. Два протянул напарнику, а два оставил себе. Расстелил свою шинель на траве. Опустился сверху на плотную ткань и занялся немудрёной едой. Запил скромную пищу водой из фляжки. Лег на бок и тотчас уснул.

Павел подошёл к мотоциклу и сел возле него на тёплую землю. Устало вытянул гудящие ноги. Привалился спиной к боку коляски и стал сторожить. Час или два он вертел головой, слушал, как стрекочут цикады в степи. Крепился изо всех своих сил и старался не спать.

Скоро парень почувствовал, что дремота вот-вот одолеет. Достал из кармана один твёрдый сухарь и, стараясь хрустеть не слишком громко, медленно съел его без остатка. Это заняло ещё какое-то время.

Когда стало невмоготу, он взял остаток еды и также неторопливо расправился с ней. Это помогло продержаться ещё минут тридцать. Потом он на секунду закрыл глаза и проснулся от лёгкого шороха. Вскинул поникшую голову, отметил, что небо стало светлеть, и испугался, что прозевал появление фрицев.

Схватился за автомат, висевший на шее, как тяжёлая гиря. Огляделся по сторонам, но увидел только сержанта, встающего на ноги. Понял, что пришла его смена, и тотчас успокоился. Красноармейцы поменялись местами. Парень упал на чужую шинель и наконец-то спокойно уснул.

Как обещал Олег, он разбудил Павла перед восходом солнца. Парень поднялся на ноги с таким ощущением, будто он вовсе не спал. Почувствовал, как ломит всё его тело, затёкшие за те три часа, что он лежал на земле словно бревно. Кое-как размял онемевшие мышцы. Сделал пару глотков тепловатой воды и пошёл к мотоциклу.

Надобность в утреннем осмотре соседних кустов почему-то у него не возникла. Оно и понятно, ведь он нормально поел двое суток назад, утром двадцать первого августа. А за последние сутки он проглотил всего семь сухарей. То есть сто сорок граммов, или третью часть килограмма ржаного хлеба, вот и весь рацион. С такого питания в уборную не скоро потянет.

«Но самое печальное, – вспомнил Павел, – что теперь у нас вообще ничего больше нет».

Олег стоял на верхней кромке оврага. Осматривал степь в бинокль, но никакой опасности, к счастью, не видел. Несмотря на всю их жестокость, фашисты тоже ведь люди и тоже привыкли спать по ночам.

Рассуждая о том, чем они станут питаться в дальнейшем, Павел взялся за руль. Олег сбежал вниз, упёрся руками сзади в коляску, и, объединив усилия, они вытолкнули из промоины тяжёлый «BMW».

Сели в жёсткие сёдла. Медленно выбрались на просёлок. Свернули на восток, пылающий яркими алыми красками, и, поглядывая по сторонам, тронулись в путь. Через пару минут они добрались до места, где степь начинала плавно спускаться к великой русской реке. Остановились и посмотрели вперёд.

Разгромленная колонна фашистов смотрелась не настолько зловеще, как накануне. Может быть, в этом было виновато солнце, светившее с другой стороны? Может быть, вчера бойцов будоражили толпы врагов, бродившие возле разбитых машин? А может быть, дело в том, что они за прошедшую ночь чуть-чуть отдохнули?

Сержант встал сапогами на седло мотоцикла. Выпрямился во весь рост и посмотрел в бинокль вперёд и назад. На их удачу, и с той и с другой стороны всё было спокойно. К небу не поднимались огромные клубы пыли. Значит, сюда никто не спешил и у них есть какое-то время в запасе.

Бойцы подъехали к «таратайке», в которой вчера сидели старшие офицеры фашистов, и увидели, что от неё осталась лишь куча железа, смятая танком в большую жестяную лепёшку. Под весом «тридцатьчетвёрки» двигатель и мосты вдавились в дорогу и почти не выступали наружу. Оторванные колёса валялись вокруг этих жалких остатков.