Фаворит - Константин Георгиевич Калбанов

даже не до конца созревший карман это реальный и ощутимый буст.

Благодаря первому шарику запас Силы у меня всё ещё существенный, поэтому, едва оказавшись у кармана, я опять указал Дымку на построенный портал, и мы перешли в военный городок, всполошив часовых. Пришлось объяснять, что мы вовсе не враги, и вообще мне некогда.

Компаньоны уже дрыхли без задних ног и не особо обрадовались тому, что их потянули из тёплых постелей. Но и брыкались больше для порядка. Причём это не столько из-за того, что они в принципе не могут отказать в моей просьбе, сколько из-за возможности прокачки.

Я ведь уже говорил, что «Повиновение» не меняет характер, а желание иметь сильный дар у местных в крови. Иное дело, что вот эти ухари в своё время предпочли желать этого только на словах, а не на деле. В какой-то момент даже ходить в изнанку и развивать вместилище перестали, потому как это ведь надо напрягаться. А тут только и того, что посидеть часок на морозе, а оно всё само сделается. Мечта лентяя!

Дымок, облегчённо вздохнув, отправился на боковую. Мы же прихватили с собой детали разборной полки и быстренько переправились к карману. Там, приплясывая от нетерпения, я собрал её, и мы дружно устроились согласно купленных билетов. Сзади меня худощавый Рудаков, а я в обнимку с тиглем теперь уже в прямом смысле этого слова, иначе можно и из потока вывалиться, отчего пользы никакой.

Задумка моя сработала, как я и ожидал. При очередной обработке в тигле алмаз диаметром в семь с половиной линий сам собой отполировался и вобрал в себя Силу. Ни много ни мало шестьдесят два карата! Х-ха!

— Михаил Дмитриевич, не вырежете у меня камешек, — попросил я Рудакова, указав на спрятанный под кожей на спине четырёхкаратный камень.

А чего мелочиться. Нет, понятно, что поначалу будет неудобно, но с другой стороны, запас в шесть тысяч двести люм стоит некоего дискомфорта. Опять же, пара-тройка дней, я привыкну и перестану обращать на это внимание.

Остриё аккуратно взрезало кожу, и компаньон ловко выудил из ранки камень, куда затем определил другой. Плетение «Лекарь» с минимальным вливанием и с третьей попытки от надреза не осталось и следа, а у меня только лёгкий зуд. Бр-р! Ну и холодно, конечно же. Вот отчего нет плетений, которые могли бы согревать?

Вообще-то, я могу поработать над имеющимися и нанести их на нательное бельё. Это вполне возможно. Но при этом расход Силы будет весьма существенным даже для меня. Хотя под бустом, конечно, незаметно. Возможно, именно по причине отсутствия практической пользы никто и не брался за подобное совершенствование имеющихся плетений.

Когда мы перешли к четвёртому, и последнему, из новых карманов, я расстелил тулуп и уселся на него, разложив перед собой чистую тряпицу. Оно бы за столом этим заниматься, но придётся вот так, по-походному. Для начала я настрогал пластинами свой четырёхкаратный бриллиант, которые в свою очередь расколол сначала вдоль, а после поперёк. Получив на выходе крошечные алмазные пластинки, которым предстояло стать затравками для новых камней. Затем начал катать из графита дробинки диаметром примерно в полторы линии, помещая внутрь алмазную крошку. Ну что сказать, если бы не дар, хрен бы у меня что получилось. А так очень даже хорошо.

Ссыпав полторы сотни дробинок в тигель, я вновь установил полку, мы дружно заняли свои места, и я активировал пробой. Признаться, я весь этот час сидел как на иголках. Во-первых, непонятно, запустится ли процесс роста кристаллов при столь маленькой затравке. Во-вторых, не ошибся ли я с общей массой и не получу ли в итоге пшик. В-третьих, не спечётся ли весь этот горох в одну массу. Вопросы, вопросы, вопросы.

Так что ничего удивительного в том, что я открывал крышку тигля едва ли не трясущимися руками. Но мои переживания оказались напрасными, потому что на тряпицу ссыпалась сверкающая в утренних лучах солнца горка прозрачных, идеально круглых горошин, под завязку заполненных Силой.

Абсолютно одинаковые размеры получить у меня не получилось, а потому объём алмазов вышел от тридцати до тридцати пяти люм. Но это и не важно, потому что теперь каждый мой солдат может выдержать от двенадцати до четырнадцати выстрелов из фузеи в упор. Да эдак я на выходе получу маленькую, зубастую и бессмертную армию терминаторов! Охренеть!

Глава 21

— Здравия, дядька Василь.

— От-тано как. Давненько тебя не было видно, Шелест.

Нет, трактирщик нос по ветру держит и наверняка знает, что я уже далеко не тот простой подросток, что бегал к нему нормально поесть, справить нужду да перекинуться в картишки. Но коль скоро я не стал чиниться и обратился, как в прежние времена, то и он принял игру. В прежние времена. М-да. Всего-то полтора года прошло, а сколько всего уже случилось.

— Соскучился я по вам, — улыбнувшись, произнёс я.

— Так не ты один. Эвон у Любавы глазки как забегали, и хочется, и колется, и мамка не велит, — хмыкнув, указал подбородком трактирщик.

Я обернулся в ту сторону и, встретившись взглядом с девкой, задорно подмигнул, мол, ничего не забыл и всё ещё будет, даже не сомневайся. Та правильно меня поняла и зарделась от удовольствия. А что такого, баба она всё ещё ладная, в теле, но ни разу не толстая, бёдра крутые, манящие, высокая рельефная грудь, личико приятное, словом, всё, как мы любим. Ну вот ни единой мысли отказаться от такого, тем паче что она явственно выказывает недвусмысленное желание.

— Дядька Василь, мне бы с товарищами накрыть в кабинете, — попросил я.

— В первый ступайте. Чего принести-то?

— Каша, мясо, сбитень, как всегда, словом.

— Пиво?

— Нет. Хмель им сейчас не нужен.

— Как скажешь.

Указав компаньонам на дверь кабинета, я прошёл в дальний угол к карточному столу. Дело к вечеру, а потому народу тут хватает. Вот и Береста сидит с картами в руках. Сам ко мне навстречу подниматься не стал, ну мало ли, время миновало, я тут не появлялся, глядишь, у меня интересы поменялись и прежние знакомства уже лишние. Ни к чему навязываться, рискуя оказаться в неловкой ситуации и получить урон авторитету в глазах местных обитателей.

— Здравы будьте, честной народ, — подойдя, произнёс я. — Береста, иль не пожмёшь руку старинному знакомцу?

— Ты говори, Шелест, да не заговаривайся. Когда это я старых знакомцев забывал, —