Та, что разучилась мечтать - Юлия Владимировна Монакова

да только ты постоянно отказываешься! Ну хочешь, запишем тебя к хорошему психологу, который поможет разобраться с тем, что тебя гложет?

Саня закрыла лицо ладонями и тихо заплакала.

– Ты меня больше не любишь, да? – всхлипывая, спросила она. – Ты устал от моих закидонов?

– Ну что ты глупости говоришь, – я обнял её и принялся поглаживать по спине. – Я очень-очень сильно тебя люблю, Сань. Но мне категорически не нравится то, что с тобой происходит. Я правда хочу, чтобы тебе полегчало.

– Хорошо, – шмыгнув носом, согласилась она. – Давай попробуем психолога… если ты считаешь, что это необходимо.

Потребовался не один месяц, прежде чем Саня начала снова оживать и расцветать. Я безумно боялся спугнуть её, поэтому ни во что не вмешивался и просто терпеливо ждал. Огромным достижением было даже то, что Саня иногда стала покупать себе мороженое. Себе, а не Ляльке! День за днём, шаг за шагом… она училась любить себя и получать удовольствие от жизни.

Постепенно она стала “отклеиваться” от дочери. Теперь уже не паниковала, ненадолго оставив её под присмотром других людей. Согласилась на то, чтобы Лялька вернулась в школу. Разрешала Чебе с ней видеться и даже снова стала привозить её к родителям с ночёвкой.

Но настоящий перелом наступил летом, в июле. В то памятное утро Саня открыла глаза и, мечтательно глядя в потолок, вдруг произнесла:

– Вик, я хочу ненадолго съездить в Питер. Одна.

Я чуть не заорал от радости, но сдержался. Да неужели?! Наконец-то она действительно захотела устроить себе праздник! Мне было прекрасно известно, что в Питере Саня всегда бывает счастлива.

– Разумеется, поезжай, – сказал я, улыбнувшись. – Ты это заслужила.

…Она вернулась ранним утром через три дня. Бросила рюкзак у порога и сказала мне, ещё не проснувшемуся окончательно:

– Будем делать детей. Здесь и сейчас.

ЭПИЛОГ

Саня. Пять лет спустя

– Мам, можно взять ещё кусочек торта для Ляльки? – запыхавшаяся и раскрасневшаяся Снежка подлетела ко мне, озабоченно тараща глаза.

Я украдкой подавила вздох, глядя на своё чадо: волосы взлохмачены, локти расцарапаны, гольфы сползли вниз, открывая синяки на худых коленках, ну а платье, которое ещё утром было выглаженным и чистым, теперь имело весьма плачевный вид. Вот такая она, моя маленькая разбойница… Любимая до оторопи, до дрожи, до боли в сердце.

– А сама не хочешь больше торта? – уточнила я, протягивая ей одноразовую бумажную тарелочку.

Снежка смешно сморщила нос:

– Я же не люблю сладкое, ты что, забыла?

Это было правдой: в отличие от своего отца-сладкоежки, шоколадке или пирожному моя младшенькая однозначно предпочла бы какой-нибудь шашлык. Впрочем, шашлыка тоже хватало – мужчины колдовали у мангала.

– А Лялька где? – уточнила я.

– За ней пока Гаврик присматривает, – доверительно сообщила Снежка. – Не волнуйся, всё нормально, ей весело.

Очаровательный маленький джентльмен по имени Гаврик (точнее, Габриэл) – сын Зураба и Майки – был всего лишь на пару месяцев старше Снежки. Несмотря на то, что Майка по-прежнему жила в Питере, а мы – в Москве, наши дети умудрялись нежно и трогательно дружить и искренне скучать друг по другу. Зураб время от времени отпускал шуточки в духе: “Вот вырастут – и мы их поженим, породнимся!”, а я давилась смехом, наблюдая, как всякий раз при этом страдальчески вытягивается физиономия Вика. Наверное, сама мысль о том, что когда-нибудь придётся отдать ненаглядную доченьку в абстрактный “замуж”, причиняла ему невыносимые муки.

Самое удивительное, что Гаврик умудрился подружиться даже с Лялькой и опекал её, словно заботливый старший брат – несмотря на то, что “сестрёнка” была старше его на двенадцать лет.

А уж как сестру обожала Снежка… точнее – как сёстры любили друг друга, невозможно было передать словами! Иногда, наблюдая за ними, я глотала солёный ком в горле, не понимая, чем заслужила таких потрясающих дочерей.

– Я тоже всегда хотела девочку, но что-то у нас пока только пацаны получаются, – хихикнула Майка, приложив ладонь к заметно округлившемуся животу: её второй сын должен был появиться на свет через несколько месяцев. – Муж грозит, что будет пытаться до победного…

Мы собрались на даче в честь сорокалетия Зураба. Он не захотел устраивать шумное празднество – ограничился тем, что пригласил лишь самых близких друзей, в том числе нас с Виком и девочками.

– Ну всё, подруга, быть тебе многодетной мамашей, – засмеялась я, провожая взглядом свою упорхнувшую с тортом дочь.

– Клёвые они у тебя, – безошибочно угадывая ход моих мыслей, улыбнулась Майка.

– Клёвые, – с удовольствием согласилась я.

– А помнишь, как ты рожать не хотела? – усмехнулась она. – “Не могу… не желаю… не буду…”

Конечно же, я это помнила.

***

Пять лет назад мне невыносимо, буквально до физической боли захотелось сорваться в Питер. Я знала, что только этот город способен проветрить мне мозги, успокоить и наполнить душу гармонией и радостью. Мой любимый, волшебный, единственный в мире Питер – с его реками и каналами, разводными мостами и дворцами, дворами-колодцами, крышами, фонтанами, дождями и белыми ночами, уличными музыкантами, корюшкой и пышками…

Майка тогда уже была беременна Гавриком. Она излучала тихое счастье и буквально светилась изнутри – и это не было гиперболой или фигурой речи. Я была искренне за неё рада и даже немного завидовала.

– А вы с Виком не планируете завести ребёнка? – осторожно спросила меня она.

Я даже отшатнулась, на миг вообразив себе это, и замахала на неё руками

– Нет, нет, что ты! Я вообще не хочу больше детей. Хватит с меня и Ляльки, она десятерых стоит. Второго ребёнка я просто не вытяну.

– А почему ты решила, что придётся именно “тянуть”? – подруга пожала плечами. – Это Чеба тебе ни фига не помогал, а Вик, насколько я могу судить, с удовольствием будет возиться с малышом.

– Я закрыла для себя эту тему много лет назад, – поколебавшись, призналась я. – Не собираюсь больше рожать. И не потому, что не хочу или не люблю детей. Просто… боюсь.

– Боишься чего? – Майка приподняла брови. – Повторения ситуации с Лялькой? Санчес, вряд ли снаряд упадёт дважды в одну и ту же воронку, уж прости за такое дурацкое сравнение.

– Не только этого. Боюсь, что не смогу полюбить нового ребёнка так сильно, как он того заслуживает. Ведь Лялька, как ни крути, всегда будет требовать от меня куда больше внимания и заботы. А иногда… иногда наоборот, – решилась я ещё на одно признание. – Боюсь, что второй ребёнок получится здоровым и беспроблемным, и тогда я… – было ужасно стыдно, но я всё-таки договорила, – тогда я переключу