Смерти вопреки. Реальная история человека и собаки на войне и в концлагере - Роберт Вайнтрауб

Дж. Э. Р. Персонс в своем дневнике отследил сокращение питания и в течение нескольких месяцев перешел от формулировки: «Сегодня пищи было маловато, дневной кусок урезали, и в ужин почти никто не наелся, хотя мне пищи хватило» к формулировке: «В разговорах только две темы – еда и месть!», а потом – к записям вроде: «Чувствую себя слабым, как котенок, и не знаю, как справлюсь с дневным заданием, но другие как-то справляются, так что, смею думать, смогу и я».

По горькой иронии судьбы, единственный продукт, которого в лагере было много, рис, оказался вредным для здоровья пленных. Постоянное потребление белого шлифованного риса приводило к заболеванию, известному как бери-бери – недостатку витамина В1, или тиамина. Рис, которым кормили военнопленных, был очищен во время жатвы, что позволило ему дольше храниться, но удалило из него витамин В1. Сперва у заболевших распухали лодыжки. Вскоре происходили поражения нервной системы, начинались перебои в работе сердца и судороги конечностей. Если больные не получали этот крайне важный витамин, особенно в виде яиц и обогащенного хлеба, они умирали. В случаях неблагоприятного течения болезни у некоторых развивалась слоновость мошонки. Военнопленный Реймонд Смит описал тех, кто столкнулся со страшным симптомом: «Никто из них не мог носить шорты. Они были вынуждены оставаться обнаженными ниже пояса. Яички были увеличены примерно до размера футбольного мяча, и больным приходилось «носить» их во избежание острой боли от оттягивания вниз». Хотя люди продолжали питаться рисом, бери-бери (на сингальском языке жителей Цейлона «бери» означает «слабый», а повторение слова усиливает смысл) было редким заболеванием, но как только оно появилось, лодыжки распухли у всех военнопленных в лагере.

В основном, Джуди старалась кормиться самостоятельно. Гекконы (или, как их называли малайцы, чикахи – это название они получили за звуки, которые издают) были переносчиками насекомых. Джуди часами охотилась на ящериц, как охотилась на крыс и других грызунов, которых кругом было полно. В полях за пределами лагеря Джуди пожирала все, что могла найти и убить, начиная с неподвижных личинок насекомых и заканчивая быстрыми летучими лисицами. Она поймала странную лягушку. Но ее вкус не понравился собаке. Зато нравился людям, которые ловили прыгающих тварей. Но все это было случайными праздниками. В конечном счете, Джуди приходилось кормиться объедками.

Теперь, когда Джуди чаще вынюхивала пищу у людей, Фрэнк начал проявлять больший, чем прежде, интерес к ней. Пару дней Фрэнк наблюдал, как Джуди одиноко рыщет по лагерю в поисках хоть чего-то съестного. Он не знал, что Джуди недавно лишилась друга-человека, который регулярно ее кормил. Фрэнк просто понимал, что собака, похоже, в беде и за ней некому присмотреть.

В душе Фрэнка что-то дрогнуло. Он и сам был в бедственном положении и тратил все силы на выживание. В любой момент он мог умереть. Или его могли убить. Но ему было невыносимо видеть брошенную собаку, лишенную помощи людей, на которых она явно полагалась. Тесные узы, связующие человека и собаку, складывались на протяжении многих тысяч лет, и их разрыв наносил жестокий удар по представлениям Фрэнка о том, что правильно, а что нет.

Так в один из жарких августовских полдней Фрэнк принял судьбоносное решение. Постояв в очереди за обычной порцией риса, которую шлепнули на его импровизированную тарелку, Фрэнк уселся на земле под открытым небом и не стал есть. Люди вокруг него торопливо запихивали рис руками себе в рот. Джуди, как обычно, рыскала в толпе, вынюхивая объедки. Она узнала Фрэнка как человека, от которого обычно получала чуть больше кусочков, и, завидев его, завиляла хвостом, потом села напротив почти по стойке «смирно», так, как делает хорошо обученная собака, когда ей прикажут сидеть или стоять.

Она смотрела на Фрэнка бледно-карими глазами. Фрэнк положил на ладонь немного кашки.

«Иди сюда, – позвал он Джуди поощрительно. – Это тебе».

Пойнтер не двигался, но издал слабый жалобный звук. Инстинктивно Фрэнк понял, чего хотела собака. Она хотела не просто еды. Она хотела иметь друга, с которым могла бы делить пищу. Тогда Фрэнк поставил всю свою миску на землю и свободной рукой потрепал уши Джуди и погладил ее голову.

«Хорошо, хорошо, – пробормотал Фрэнк. – Чувствуй себя как дома, девочка».

Было видно, что Джуди расслабилась. Она легла у ног Фрэнка. А потом в один момент втянула в себя всю порцию до последнего зернышка риса.

Так Джуди встретила Фрэнка Уильямса, рядом с которым она и проведет большую часть оставшейся жизни.

* * *

Хотя у Джуди были очень дружеские отношения с Тэнки Купером, Бонни Бонифацием, Джорджем Уайтом и Лесом Сирлом, она по-прежнему в значительной мере оставалась независимой, то есть ничьей собакой. В конце концов, она была так же предана пище, которой эти люди делились с нею, как и самим людям. Но с Фрэнком отношения с самого начала сложились по-другому. Это было историей любви, которая началась с общей трапезы. Возможно, Джуди ощутила важность сделанного Фрэнком жеста – голодный человек собирался остаться голодным для того, чтобы накормить собаку своим рисом, – и это покорило ее раз и навсегда.

Но почему Джуди, которая была дружна с еще несколькими людьми, решила сблизиться именно с Фрэнком? Возможно, несмотря на то, что большинство решений Джуди определяли ее нюх и желудок, в этом случае свою роль сыграло зрение собаки. Фрэнк выглядел очень молодо, особенно для солдата. К этому времени ему исполнилось двадцать три. За спиной у него были жизненные трудности, испытанные еще до войны и плена, которые заставили его рано повзрослеть. Но свою юношескую внешность он сохранил. Даже на куда более поздних фотографиях его улыбка выглядит совершенно молодой.

Фрэнк был всего на полгода младше, например, Леса Сирла, но выглядел моложе. Возможно, Джуди привлекла моложавость Фрэнка, хотя и стертая голодом.

Конечно, никто никогда доподлинно не узнает, насколько по-разному Джуди воспринимала свои отношения с Фрэнком, с Купером, Уайтом, Сирлом и другими людьми. Возможно, по меньшей мере, поначалу Фрэнк был для Джуди просто еще одним приятелем и источником пищи, и собака следовала инстинкту в выборе компаньона, который, скорее всего, накормит ее и тем самым сохранит ей жизнь. В лагере Джуди стала крайне уязвима. На «Моските» и «Кузнечике» она была здоровой и полной сил, а на Позике и в джунглях ее животные инстинкты сделали ее незаменимой. До того момента она принадлежала всем, с кем сталкивалась. Теперь ей больше, чем когда-либо, нужна была помощь друзей-людей, и вариантов оставалось немного. Из всех вариантов Фрэнк казался самым надежным, поэтому она недолго ходила вокруг да около. В конце концов, она, возможно, просто устала от одиночества. Собака, которая еще щенком первым делом убежала из семьи и всю свою жизнь то нарывалась на неприятности, то выбиралась из них, наконец созрела для того, чтобы довериться одному человеку.

Фрэнк, по своему обыкновению, не был особенно эмоционален и скупо делился воспоминаниями о том решительном переломе в своей жизни в плену и в жизни в целом. «Я решил стать ее постоянным хозяином», – так Фрэнк коротко рассказал о том моменте в написанном почти три десятилетия спустя письме Нойманну и ван Витсену. Но, судя по его последующим показаниям и поведению, не говоря уже об обычном здравом смысле, представляется почти очевидным, что он просто и необратимо «растаял» при виде существа, которое столь явно нуждалось в помощи и товарище в тех крайних обстоятельствах. Никаких сведений о том, что Фрэнк и прежде любил собак или животных, нет, но теперь это произошло.