Цеховик. Книга 11. Черное и белое - Дмитрий Ромов

мы с тобой не едем, — пожимаю я плечами.

— Как это не едем⁈ — округляет она глаза. — С чего это⁈

— Во-первых, там царя убили, а, во-вторых, у Ельцина аура плохая.

— Ты издеваешься? Ты-то не царь, так что тебе ничего не угрожает, я прослежу. А Ельцин, как раз, окажет огромную помощь.

— Нет, мы везде не можем сами поспеть. У нас Узбекистан на очереди, а в Екат едет Скачков, Анатоль и Яна Авдеева. Справятся. Толик уже вполне может работать самостоятельно.

— Я не поняла, с каких это щей ты вдруг сам такие вопросы решать начал?

— Ир, да что тут решать? Во-первых, мы обсудили с коллективом, никто не возражал. А, во-вторых…

— А, во-вторых, много на себя берёте, товарищ Брагин. В Свердловск поедем мы с тобой.

— Ира, я не поеду. Я поеду в Узбекистан в ближайшее время. Или ты хочешь, чтобы я вообще из самолёта не вылезал? К тому же, через несколько дней у нас новоселье. Ты приглашена, если помнишь. Будут лучшие люди города…

— Ты с ума сошёл? Для тебя новоселье важнее работы? А кого распинать будут, тебя? Если мы всё завалим! Суслов к тебе придёт⁈

Сказав про Суслова, она осекается, потому как, он действительно, скорее ко мне приходил, чем к ней.

— С Сусловым договоримся, — усмехаюсь я.

— Егор! — выглядывает из кабинета Яна. — Тебя к телефону! Подойдёшь?

— Да, иду, — отвечаю я. — Ира, я пошёл. Видишь, к телефону зовут.

— Заказывай билеты, я не шучу!

— Билеты есть уже, — кричу я убегая в свой кабинет.

— Кто? — спрашиваю я у Яны.

— Майор Кухарчук из госбезопасности.

Твою дивизию. Уже получил донесение, что его долб**бом назвали?

— Слушаю, Пётр Николаевич, — говорю я в трубку.

— Брагин, думал я про тебя забыл? Предмет у тебя?

— Какой предмет, товарищ майор?

— Тот, о котором мы так долго говорили, — повышает он голос. — Ты подготовил или нет?

— А я вам разве уже позвонил? Нет? Ну, значит не готов пока. Я ведь сказал, нужно несколько дней. Вы мне по пять раз на дню напоминалочки слать будете? Сначала ваш долб**б Сурайкин. Теперь сами звоните. Прости, Яна, за крепкое словцо.

— Так, Брагин… Лучше меня не зли, понял? Я ведь тебе всё чётко расписал, ты помнишь?

— Пётр Николаевич, мы с вами договорились на несколько дней. Так что ждите. А про Сурайкина я чистую правду сказал, не понимаю, как вы такого кретина на работе держите. Он ведь даже не пробил квартиру, прежде чем ломиться. Хорошо, что вы не такой.

— Брагин!

— Извините, меня к первому секретарю вызывают. Я позвоню, не беспокойтесь.

Вешаю трубку.

— Он что, правда из госбезопасности? — удивляется Яна.

— Правда, а что, — усмехаюсь я. — Мы-то с тобой из ЦК, а это намного круче, Ян. Ты чемодан собрала уже?

— Ага, — улыбается она.

— Оторвитесь там с Анатолем, — говорю я со знанием дела. — Он уже человек опытный, держись к нему поближе.

— И куда мы едем? — спрашивает Наташка, усаживаясь ко мне в машину.

— На проспект Вернадского, в сторону универа. Ты тетрадки взяла? Мы едем к крутому преподу. Он из школы КГБ. Надеюсь, будет нас с тобой гипнотизировать и учить под гипнозом.

— Что, правда? — удивляется Наташка.

— Не знаю, я просто надеюсь на что-то подобное. А что, по-моему, круто, лёг, провалился в сон, а когда проснулся, шпрехаешь, как носитель языка.

— Ерунда, так не бывает, — усмехается она. — Придётся головой поработать и задницей.

— Это как? — подозрительно щурюсь я. — Задницей работать не хотелось бы.

— Балбес, — хохочет Наташка. — Это так, что зад надо к стулу прижать и сидеть часами за столом. Учить, учить и ещё раз учить. А в гипноз только лентяи верят.

— Значит, я лентяй.

— Нельзя про себя плохо говорить, — назидательно замечает она.

— Почему это?

— Есть такая американская… психолог Вирджиния Сатир, не слышал?

— Нет, но от фамилии веет хмелем и похотью.

— Что? Не-е-е-т! Она очень интересная женщина. Свободная и бесстрашная. Она выступила с такой идеей, которую многие восприняли, как провокацию. Но идея очень интересная.

— Это идея всеобщего обнажения? Типа, человек должен быть голым и свободным?

— Это идея такая, что прежде, чем что-то делать, кому-то помогать, кого-то любить, нужно сначала полюбить самого себя.

Что? Уже сейчас? Эта идея уже известна? Боже, спаси нас и сохрани…

— Как тебе такая мысль? — спрашивает Наташка. — Правда, на первый взгляд кажется немного дикой?

— Да, кажется, — соглашаюсь я. — Только не дикой, а ущербной она мне кажется.

— Почему это? — удивляется Наташка.

— Потому что надо ближнего возлюбить, а не самого себя. Понимаешь? Это верующие говорят, а коммунисты-атеисты им вторят, общественные интересы, говорят они, выше личных. Жить надо ради людей, а не из-за любви к самому себе.

— Это совсем другое, Егор! Ну, ты что! На самом деле, ты не представляешь, насколько это трудно!

— Что? Полюбить себя трудно? Это точно. Надо же не как попало, надо качественно полюбить, правда? Идея сногсшибательная. Думаю, попав в благодатную почву, она взойдёт и расцветёт. Что самое смешное, человеку, который в принципе только себя и любит, по большому счёту, и которому нужно всю жизнь бороться с собой, чтобы полюбить хотя бы самых ближних, а не себя, говорят, мол твоя беда, что ты себя не любишь. Это главное. Займись главным. И вот, он всё бросает и начинает любить себя изо всех сил. Представляю, во что это выльется лет через сорок. Общество самовлюблённых людей, которым на остальных просто наплевать. Как её зовут, Сатир? Надо поехать в Америку и зарубить ледорубом.

— Ты, Егор, как дед старый рассуждаешь, — качает головой Наташка. — Я попрошу Маришку и она тебе всё как следует объяснит.

— Маришка? Вот откуда ветер дует… Её, значит, тоже ледорубом, тем более и в Америку ехать не придётся.

— Не дует, просто она очень развитая, образованная, независимая и свободная.

— Понятно… Хорошо, что ты не такая. На ней бы я точно никогда не женился, даже если бы мне тысячу баранов давали.

— Ну, Егор…

Знакомство с