Сад мертвых бабочек - Антон Валерьевич Леонтьев

– Так мы можем начинать, мистер МакКрой? – спросила она почтительно еще раз. – Извините, что не спросила вашего разрешения, но вы были углублены в… в крайне оживленную беседу…

Анжела бросила красноречивый взгляд на онемевшего представителя издания.

– Мне кажется, что я сделала все правильно, по крайней мере, с технической стороны. Если это не так, то готова вам помочь.

И замолчала.

Всеобщее молчание длилось пару минут, которые показались целой вечностью. Внезапно Стивен МакКрой повернулся к представителю издания и произнес:

– Мы проведем фотосессию. Однако она принимать в ней участия не будет.

Он явно имел в виду Анжелу.

Представитель издания, даже не пытаясь прийти ей на помощь, с готовностью заявил:

– Да, да, не будет! Ну что же, дамы, занимаем свои позиции! Итак…

Чувствуя, что ей обидно до слез (и дав себе слово, что не расплачется, иначе покажет тем, что этот надменный тип сумел ее ранить), Анжела демонстративно осталась на съемочной площадке, наблюдая за происходящим.

Как бы оно там ни было, но в работе Стивен МакКрой был настоящим профессионалом, и Анжеле, понимавшей, что, для чего и как он делает, доставляло сущее удовольствие наблюдать за его выверенными и ловкими движениями.

Что не меняло того незыблемого факта, что он был невыносимым, злопамятным и мерзким субъектом.

Который к тому же не мог разрушить ее карьеру, а, похоже, уже разрушил ее.

Всего одной фразой, причем короткой.

И все делали вид, что это в порядке вещей: ни представитель издания, ни тем более другие модели за нее не вступились.

Ну да, Москва слезам не верит. Нью-Йорк, впрочем, тоже.

«Это всего лишь бизнес, беби».

Наверняка Нинка подпрыгнула бы до потолка, стань она свидетельницей произошедшего, а Анжела решила: и пусть он загубит все заморские контакты – будет сниматься, как до этого, в Европе. А если его связи и там имеют вес, то вернется в Москву.

А если…

После завершения фотосессии Анжела в числе прочих моделей направилась к выходу, а Стивен МакКрой вдруг произнес:

– Останьтесь.

Она сразу поняла, что эта фраза обращена к ней.

Представитель издания пожал плечами, делая вид, что ни при чем – мол, твоя проблема, ты с ней и разбирайся. Прочие девицы, уставшие и голодные, упорхнули.

Она осталась один на один с этим странным типом на шестьдесят каком-то этаже одного из нью-йоркских небоскребов в начале четвертого ночи.

Или уже утра?

– Разбирайте это! – МакКрой кивнул на технику.

Анжела оторопела. Что это он себе позволяет, она что, его ассистент?

И поняла: многие бы наверняка полжизни отдали бы, чтобы занять место ассистента самого Стивена МакКроя.

Да и она сама, вероятно, тоже: несмотря на всю свою модельную карьеру, которая позволяла ей и мир посмотреть, и подзаработать, причем весьма солидно, но которая, как понимала Анжела, рано или поздно закончится.

Еще до того, как она станет второй Наоми Кэмпбелл и начнет зарабатывать столько же, сколько и та.

Хотя ее карьера, вероятно, уже закончилась: и тот, кто ее закончил, стоял рядом и наблюдал за тем, как она отключает и сматывает провода и разбирает технику.

Длилось это достаточно долго, и Анжела ощутила голод и жажду. А также дикую усталость: сначала перелет через Атлантику вкупе с джетлагом, потом эта фотосессия посреди ночи, затем все эти неприятности.

Ну и крах карьеры, не успевшей, в сущности, еще как следует и начаться.

Сложив последний треножник, Анжела шумно вздохнула и иронично произнесла:

– Вы довольны, мистер МакКрой?

Обернувшись, она вдруг поняла, что одна. Фотограф, пока она со всем этим возилась, взял да и исчез.

Оставив ее на шестьдесят каком-то этаже небоскреба посреди Нью-Йорка.

Анжеле сделалось страшно.

Она обошла все апартаменты, некогда бывшие огромной квартирой – может, он куда-то отлучился?

Ну, или спать на стоящем посреди одной из комнат гигантском желтом диване завалился?

Только никакой мебели в апартаментах не было.

Стивен МакКрой бесследно исчез.

Разозлившись, Анжела подошла к двери – и к своему ужасу, заметила, что она приоткрыта.

Это кто-то выходил и забыл запереть – или вошел?

И поняла: ей надо уходить как можно быстрее.

Только сможет ли она посреди ночи выбраться из небоскреба, может, тут все двери заблокированы.

И что тогда?

Внезапно за дверью послышались шаги. Анжела отпрянула, решив, что если на нее, как в заправском фильме ужасов, нападет маньяк в хоккейной маске и с кривым ножом, то отбиваться она будет громоздкими софитами на треножниках.

Мало не покажется.

Шаги приблизились, дверь пошла в сторону, и Анжела увидела Стивена МакКроя, который входил с двумя бумажными стаканами.

– Кофе, – произнес он. – Черный, без сахара.

Анжела закричала:

– Вы где были?!

На что фотограф невозмутимо ответил:

– Ходил покупать кофе. Так поздно они уже не доставляют, но тут круглосуточно внизу работает одна забегаловка.

И протянул ей стакан.

А затем они просто стояли около панорамного окна, за которым раскинулся еще погруженный в ночь и переливающийся мириадами огней мегаполис.

Попивая при этом кофе.

Не самый лучший причем.

Анжела ничего не говорила, решив, что пусть Стивен МакКрой первым заведет беседу. Он же просил ее остаться – так чего он от нее хочет?

Уж не того ли, чтобы она разобрала его технику, так как он лишился ассистента?

Молчание уж слишком затянулось, и Анжела произнесла первой:

– А Стивен МакКрой, тот, который работал на «Дискавери», ваш дед?

Фотограф ответил странным тоном:

– Отец. Но он умер.

Она и не думала, что тот еще жив.

Опять воцарилось молчание, которое наконец прервал сам Стивен.

– А вы почему спрашиваете?

– Потому что у меня есть один экземпляр «Дискавери» с его фотографиями.

Она даже взяла его с собой в Нью-Йорк, так как всегда возила его с собой в багаже: в качестве талисмана, что ли.

И того единственного предмета, который остался у нее от Вальки и Демидыча.

И, как ни странно, от Никитки.

И даже мамы.

Ответ сына фотографа «Дискавери» огорошил ее.

– Не верю.

И он отошел от панорамного окна.

Нет, что это значит: «не верю»? Она что, по его мнению, врет?

Выходило, что да.

Тут ее прорвало.

Топнув ногой, Анжела заявила:

– Да кто вы такой, чтобы верить мне или не верить! Великий фотограф, перед которым трепещут! И что? Вас боятся, а вам это нравится! Ведете себя как большой обиженный ребенок. К тому же невоспитанный. Я спасла ваш заказ – думаете, если бы вы в самом деле не провели фотосессию, то у вас не было бы неприятностей? Даже у Стивена МакКроя могут быть