Невеста - Софи Кинселла

Руперт устало провел рукой по лицу и вгляделся в размытые черты отражения в стекле. Он не хотел быть честным. Не хотел быть нечестным. Он хотел превратиться в ничто, стать безымянным пассажиром поезда, которому не надо принимать решений и можно ни о чем не думать, а лишь прислушиваться к ритмичному стуку колес и рассматривать беззаботные лица попутчиков, читающих журналы и книги; взять у жизни отсрочку.

Однако в конце концов поезд остановился. Подобно роботу, Руперт механически взял в руку портфель, встал и вышел на платформу. Вместе с остальными, сошедшими с поезда, поднялся по лестнице и шагнул в темный зимний вечер. Толпа, как обычно, двинулась по главной дороге, рассеиваясь по мере того, как люди сворачивали в переулки. Он послушно шел следом и, приближаясь к дому, замедлил шаг, а на углу своей улицы остановился, чуть не собравшись повернуть назад. Но куда он мог пойти? Идти было некуда.

Открывая ворота, Руперт ощутил облегчение, увидев, что свет в окнах не горит. Он примет ванну, выпьет чего-нибудь покрепче и, может быть, немного успокоится к тому времени, когда Франческа придет с работы.

Руперт достал из кармана ключ, вставил его в замок и понял: что-то не так. Ключ не подходил. Руперт вытащил его, осмотрел и вставил опять. Замок не поддавался.

Присмотревшись, Руперт заметил вокруг замочной скважины следы работы. Франческа сменила замок. Выгнала его из дома.

На несколько мгновений он оцепенел, дрожа от ярости и жгучего унижения.

- Сучка,- словно со стороны донесся его собственный голос.- Сучка.

Внезапно нахлынула острая тоска по Аллану, и он пошел прочь от дома с глазами, полными слез.

- У вас все в порядке? - с противоположной стороны улицы раздался бодрый девичий голос.- Не пускают домой? Если хотите, можете позвонить от меня!

- Нет, спасибо,- пробормотал Руперт и повернул голову.

Девушка оказалась молодой и симпатичной, а в ее взгляде светилось сочувствие. На миг ему вдруг захотелось припасть к ее плечу и обо всем рассказать, однако в следующую минуту он осознал, что Франческа может наблюдать за ним из окна, и его охватила паника.

Руперт неуклюже поспешил дальше по улице. Дойдя до угла, он жестом подозвал такси, сам не зная зачем.

- Куда едем? - осведомился водитель, когда пассажир уселся в машину.

- Пожалуйста, поедем…- Руперт закрыл глаза, открыл их через несколько секунд и бросил взор на часы.- На Паддингтонский вокзал.

В шесть часов вечера в парадную дверь позвонили. Открыв, Изабел увидела на пороге Саймона с огромным букетом цветов.

- А, это ты,- хмуро проговорила она.- Зачем пришел?

- Повидать Милли.

- Ее нет.

- Знаю.- Саймон выглядел встревоженным и как-то чересчур хорошо вымытым и начищенным, словно ухажер из старинных времен.- Я хотел узнать адрес ее крестной.

- Мог бы просто позвонить. Я бы к дверям не тащилась.

- У вас все время занято.

- А-а.- Изабел скрестила на груди руки и оперлась о косяк.- Ты уже перестал задирать нос?

- Изабел, ради бога, дай мне адрес! - разозлился Саймон.

- Даже не знаю, захочет ли Милли с тобой разговаривать…

- Понятно.- Саймон развернулся и пошел прочь.- Ладно, найду сам.

Проводив Саймона взглядом, Изабел крикнула ему вслед:

- Уолден-стрит, дом десять. Саймон оглянулся.

- Спасибо.

- Не за что,- пожала плечами Изабел.- Надеюсь, пригодится.

- Я тоже надеюсь.

Дверь открыла Эсме в длинном банном халате.

- О,- смутился Саймон.- Простите за беспокойство. Я хотел бы поговорить с Милли.

- Боюсь, не получится. Милли спит. Немного перебрала за обедом. Мне ее не разбудить.

- Да?..- озадаченно произнес Саймон, переминаясь с ноги на ногу.- Ну, тогда… просто скажите, что я заходил. И передайте ей, пожалуйста, вот это.

Он протянул Эсме букет.

- Передам. До свидания.

- Может, она захочет мне позвонить, когда встанет.

- Возможно. Это ее дело.

- Разумеется.- Саймон покраснел.- Большое спасибо.

- Всего доброго,- попрощалась Эсме и захлопнула дверь.

Еще раз посмотрев на цветы, она пошла на кухню и выбросила букет в мусорное ведро, затем поднялась на второй этаж и постучала в дверь.

- Кто приходил? - поинтересовалась Милли. Она лежала на массажном столе, а косметичка Эсме втирала в кожу ее лица крем.

- Торговый агент,- невозмутимо солгала Эсме.- Предлагал тряпки для вытирания пыли.

- К нам они тоже приходят,- сказала Милли, с удовольствием вытягиваясь на столе.- И всегда в самый неудачный момент.

Эсме улыбнулась.

- Как тебе понравился массаж?

- Великолепно.

Эсме отошла к окну, побарабанила кончиками ногтей по зубам и снова обернулась к крестнице.

- Вот и хорошо.- Она помолчала.- Знаешь, я считаю, мы должны уехать. Ты ведь не хочешь завтра оставаться в Бате?

- В общем, нет. Хотя… мне нигде не хочется оставаться.- Милли внезапно сморщилась, из ее глаз потекли слезы.- Простите,- хрипло сказала она косметичке.

- Отправимся в Уэльс! - объявила Эсме.- Я знаю одно замечательное местечко в горах. Сказочные пейзажи и ягненок на ужин. Здорово?

Милли не отвечала. Косметичка аккуратно вытерла с ее лица слезы желтоватым лосьоном из позолоченного флакона.

- Завтра тебе будет трудно,- ласково сказала Эсме.- Но мы переживем этот день. А потом…- Она подошла к Милли и взяла ее за руку.- Посуди сама: у тебя появился шанс, который выпадает далеко не каждой женщине. Ты можешь начать все с начала. Повернуть жизнь так, как хочешь.

- Да,- согласилась Милли, глядя в потолок.- Повернуть жизнь.

- Мир у твоих ног! Только подумай: ты собиралась отказаться от всего на свете ради того, чтобы стать миссис Пиннакл! - В голосе Эсме скользнуло презрение.- Солнышко, ты, можно сказать, чудом спаслась. Когда-нибудь ты еще поблагодаришь меня, Милли, поверь.

- Я и так тебе благодарна.- Милли повернула голову, чтобы посмотреть в глаза крестной.- Не знаю, что бы я без тебя делала.

- Узнаю мою девочку! - похвалила Эсме, погладив девушку по руке.- Ну, лежи и наслаждайся процедурами, а я пока уложу вещи в машину.

Вернувшись домой вечером, Джеймс Хэвилл обнаружил, что дом погружен в безмолвие, а свет притушен. Повесив пальто, Джеймс скорчил рожу своему отражению в зеркале и бесшумно открыл дверь в кухню. Стол по-прежнему был завален остатками свадебных аксессуаров и грязными кофейными чашками. Посреди этого немого полумрака, понурившись и ссутулив плечи, сидела Оливия.