Война под поверхностью - Константин Мисник

— Ладно, — произнёс Птунис, стараясь не выказать своего удивления. — Охранять её будет караул по три человека в каждом. Через четыре часа — смена. И насчёт шлемов, это не шутка. Увижу какого-нибудь охранника без него — накажу. Брагис, — обратился он к старому колонисту, — проследи, пожалуйста, за этим.

Тот кивнул. После суда Брагиса полностью оправдали, и теперь он исполнял должность заместителя Радиса, который командовал внутренней охраной колонии.

Птунис потянулся. Он очень устал. Почти всю ночь он был напряжён, как тетива взведённого арбалета, из которого в него когда-то стреляли. А теперь было бы очень неплохо отдохнуть, например поспать несколько часов. Но сделать это ему не удалось.

— Птунис! — крикнул появившийся из ниоткуда Седонис. — Пошли! Там заседание Совета, тебя все ждут!

Птунис вздохнул. Он, наклонив голову, поплёлся за другом и не видел, что в углу загона, загораживаемый колонистами, стоит Пронис. Но Пронис не смотрел на своего заклятого врага. Всё его внимание было сосредоточено на филии.

— Пленная филия! — чуть не подпрыгивал на месте Алманис. — Это потрясающе! Теперь нам не надо убивать диких кулов, и у них не будет больше к нам никаких претензий!

Седонис пробормотал что-то нелестное о кулах, но так, чтобы его никто не слышал.

— Насколько я понял Зуба, — вяло ответил Птунис, — у них уже есть претензии. И они о них никогда не забудут.

— Забудут! — отмахнулся Алманис. — Одно ведь дело делаем, одни враги у нас. Забудут.

— Я хочу сказать о другом, — заявил Герфис. — Ты являешься важнейшим членом колонии. Без тебя вообще бы ничего этого не было. И ты, воспользовавшись своим положением, тихо, никого не предупредив, уходишь из колонии. Один, без всякой поддержки.

— Герфис, — проникновенно спросил Птунис, — скажи, кто, кроме человека с моими способностями, смог бы взять живую филию, а?

— У нас ведь уже есть эхолоты, — напомнил ему механик. — Мне кажется, что с их помощью любой хороший разведчик смог бы обнаружить и подкрасться к филии.

— Да, эхолоты у нас есть. Но с этим прибором всегда отправляется группа из пяти-восьми человек. Кроме того, хочу напомнить, что на меня мозговое излучение филий не действует, и, наткнись на меня случайно одна из них, я бы убрал её по-тихому. А что было бы, столкнись с филией наша группа? Мне кажется, шуму было бы на пол-океана. Потому что одно дело — убить филию и совсем другое — доставить её в колонию живой. Кроме того, ты неправ, что я никого не предупредил. В засаде меня уже ждала полусотня Радиса. Так что, по-моему, я ничем не провинился перед Советом.

Механик сердито засопел.

— Герфис прав в том, что вы должны были поставить Совет в известность, — вдруг вклинился в разговор Заргис. — А вы лишь взяли у меня сыворотку, не сказав даже, как вы её будете применять. Ладно, после, я думаю, мы ещё вернёмся к этому вопросу, потому что ваши аргументы не менее весомы. Кроме того, я убеждён, что в будущем нам ещё понадобятся пленные. Ведь наши оружейники не сидят без дела. И испытания будут ещё не раз. Но я хочу сказать о другом. Мне кажется, что, прежде чем испытать на этой филии новые взрывающиеся стрелы, необходимо допросить её. И заняться этим надо немедленно.

— А кто будет допрашивать? — удивился Седонис.

Все укоризненно посмотрели на него, и он, ударив себя в лоб ладонью, слегка покраснел.

— Понятно, кто, — проворчал Герфис. — Но мне кажется, что даже Птунису она ничего не скажет.

— Ну почему же, — возразил глава Совета. — У нас есть моя сыворотка, подавляющая желания. И есть аппарат Питриса, парализующий волю. Так что, я думаю, скажет.

— Мы что, будем пытать эту… рыбу? — поразился Герфис.

— Мне показалось, — мягко заметил Заргис, — вы чуть было не сказали «эту бедную рыбу».

Герфис что-то проворчал.

— Нет, — продолжал глава Совета, — мы будем её допрашивать. Но таким образом, чтобы она дала нам ответы, причём ответы правдивые. Кстати, насчёт пыток. Не забывайте, что идёт война, и места жалости здесь быть не может. У Птуниса возникли интересные вопросы по поводу численности и ареала филий. У меня тоже есть о чём спросить это… существо. Я также уверен, что каждому из вас интересно будет задать хотя бы один, даже любой вопрос настоящей ЖИВОЙ ФИЛИИ! Ну так что, будем голосовать? Я имею в виду допрос.

Ни одна рука из присутствующих людей не поднялась против.

Ее-ии-юю вяло помахивал хвостом, удерживаясь на поверхности воды. Любопытных у бассейна почти не было, за исключением двух мальчишек, пяливших на него глаза с противоположного края загона и кричавших друг другу:

— Смотри, филия, филия!

Он знал, что так люди называли их, Живущих-В-Океане. Раньше, когда Океан был меньше, люди называли их по-другому. Но тогда всё было другое, не такое, как сейчас.

Сами себя они называли иначе. Часто по-разному. Постоянство было им неинтересно. Но на человеческий язык перевести эти названия было невозможно. Ближе всего подходило выражение Дети Океана. И то весьма приблизительно. Это название более всего нравилось Ее-ии-юю. И сейчас один из Детей был заперт людьми в клетке вместе с его злейшими врагами, которые смотрели на него из-за решёток, и в их глазах он читал лишь одно: смерть!

Случилось то, чего не должно было произойти. То, о чём предупреждали старики и просто более опытные особи, говоря о том, что люди стали сильнее и хитрее. Он попал к врагу. Но даже не это было самым худшим. А то, что его заставили рассказать о том, о чём он знал.

Хорошо ещё, что люди не подозревали, какие надо задавать вопросы. Так что они ничего не узнали ни о Главной Цели, ни об Эксперименте. Всё, что их интересовало, — это численность Детей, место их обитания, их способности и возможность привлечения ими к войне других видов.

Когда ему ввели какой-то препарат, он держался, хотя это было и трудно, и ничего не отвечал Главному Врагу. Но когда тот надел на голову прибор, Ее-ии-юю уже ничего не смог утаить. И отвечал, отвечал, отвечал.

О том, что в их стае осталось девять тысяч особей. О том, что другие стаи кочуют далеко, и каждая находится рядом с человеческой колонией либо с их скоплением. О том, что да, в Океане ещё много колоний людей, и разбросаны они по всей планете. О том, что в случае поражения их стаи другие обязательно придут им на помощь. О том, что да, они воздействует на хищников, которых люди называют сатками и клотами, чтобы те сражались против людей. О том, что они, Дети, обладают телепатическими способностями, которые весьма высоки. И ещё о многом, многом другом.

Когда один из допрашивающих спросил его «почему вы издавна убиваете людей?», он ответил, что они людей не убивали. Среди вопрошающих начался шум. Они с гневом стали кричать на Ее-ии-юю, обвиняя его во всех грехах. Почти во всех головах пылали гнев и ненависть. Но вопроса, которого он страшился, люди так и не задали. Вопроса, которого Ее-ии-юю ждал почти с ужасом, хотя после действия препарата ему стало почти всё безразлично. Вопроса, на который он вынужден был бы дать правдивый ответ, после которого Мир снова перевернулся бы. Додуматься до него было проще простого. Лишь нахлынувшие на людей эмоции не дали им возможности задать его. А ведь формулировался он так просто. Надо было всего лишь спросить…