Бальзак без маски - Пьер Сиприо

Госпожа Пермон отказала неистовому дивизионному генералу, стоявшему во главе внутренних войск: он был на 20 лет моложе ее.

Луиза Пермон была убеждена, что ее вторая дочь, Лора, многого добьется. В 1800 году, когда ей исполнилось 16 лет, она вышла замуж за Жана Андоша Жюно, гусарского генерал-полковника, «настоящего молодца», по словам Наполеона.

В свои лучшие годы, когда Жюно был влюблен в Каролину Мюрат, Лора имела связь с молодым австрийским послом, Клементом Меттернихом. Потом Жюно отправился воевать в Испанию и Португалию. После победы над Веллингтоном он стал герцогом д’Абрантес.

В 1813 году Наполеон назначил Жюно губернатором Иллирии. В резиденцию, расположенную в Венеции, Жюно приехал в невменяемом состоянии и начал вести себя как Калигула. Вскоре Жюно отозвали в Монбар, где он покончил с собой. Вдове и четырем детям он оставил одни долги, которые постоянно росли из-за процентов.

В 1814 году Лора д’Абрантес, как и Жозефина, нашла некоторое утешение от визита Александра I. С ней поддерживал дружеские отношения Меттерних. Талейран бывал у ее матери запросто, не дожидаясь приглашения.

В 1815 году, после «Ста дней», весь клан бонапартистов попал под подозрение.

Влюбленная в Мориса де Балинкура, к которому благоволили «три грации» Империи — Полина Боргезе, Дезире Бернадотт и Элиза де Флотт, — Лора д’Абрантес была им оставлена и помышляла о самоубийстве: «Для меня выбор таков — либо Морис, либо смерть».

Людовик XVIII назначил ей пенсию в 100 тысяч франков годовых и сохранил за ней право на титул. Она жила тогда в Оржевале, близ Марли, и предавалась двум забавам: увлекалась ботаникой и верховой ездой. В 1818 году ее представили Людовику XVIII как воинствующую роялистку: она яростно выступала против «чудовища, к которому всем сердцем прикипели бонапартисты». В 1830 году она вновь сделалась бонапартисткой, причем возникали подозрения, что она была замешана в политическом заговоре.

Госпожа Виржиния Ансело видела, с каким восхищением Бальзак внимал герцогине д’Абрантес: «Эта женщина видела Наполеона ребенком, а потом — никому не известным молодым человеком. Она видела его в обычной обстановке; она — свидетельница того, как он возвысился и на весь мир прославил свое имя. Для меня она — святая, которая прикоснулась ко мне, спустившись с небес, где жила рядом с Господом».

С 1830 года Лора д’Абрантес оказывала сильное влияние на творчество Бальзака. Он стал меньше писать о жизни частных лиц, ибо его увлекли общественные проблемы. Он сделал свой политический выбор и заинтересовался развитием промышленности.

В январе 1830 года, работая над «Вендеттой», Бальзак пришел к выводу, что «человеческий разум ищет новые пути для достижения великого социального принципа». Именно в 1830 году он изложил свой символ веры: «Государству требуется один Бог, одна вера, один хозяин». Он хотел, чтобы были обновлены общественные институты и созданы новые партии наподобие того, как Наполеон создавал людей и общественный порядок. Вот что писал он Зюльме Карро 28 ноября 1830 года: «В ходе любой революции управленческий гений проявляется в умении переплавлять людей и изменять порядок вещей. Именно это показывает, что Наполеон и Людовик XVIII были талантливыми администраторами. Первый так и не был понят, второй был понятен сам по себе. Они оба поддерживали все существующие во Франции партии, первый — силой, второй — хитростью».

Бальзак проиллюстрировал методы Людовика XVIII в «Загородном бале». Там король ссылает графа де Фонтен, убежденного вандейца, в его поместье, говоря при этом: «Правительство представителей имеет то преимущество, что избавляет от обязанности, которая ранее была возложена на нас, отзывать наших государственных секретарей. Наш Совет превратился в настоящую гостиницу, куда общественное мнение часто присылает заурядных путешественников».

В декабре 1829 года, когда Бальзак писал «Загородный бал», свое основополагающее, по мнению П.-Ж. Кастекса, произведение, он понял, что надвигается революция, поскольку правда об умонастроениях в обществе больше не проникала в кабинет короля Карла X. Революция 1789 года была совершена низами. Революция 1830 года произошла сверху, в результате государственного переворота с установлением режима королевских указов.

В «Загородном бале» рассказывается история избалованной девушки по имени Эмили де Фонтен. Она влюбляется в юношу, но перед тем как открыть ему свои чувства, задает ему множество вопросов о его происхождении. В результате, узнав, что «прекрасный незнакомец» служит приказчиком на улице Пэ, девушка «впадает в ледяное оцепенение».

В «Загородном бале», написанном в конце существования монархии, Бальзак попытался осмыслить Реставрацию, которая представляла собой войну между противоположными течениями общественного мнения, а также войну между Людовиком XVIII и его братом, будущим королем Карлом X. «Пожалованная Хартия» имела разное значение для роялистов, которые видели в ней благодушную снисходительность короля к своему народу, и либералов, которые полагали, что во Франции установился конституционный режим. В 1814 году Людовик XVIII хотел успокоить умеренных, сформировав либеральное правительство, «отмеченное печатью долговременности и безопасности».

В «Загородном бале» Бальзак вывел на сцену графа де Фонтена, которого Жан-Эрве Доннар сумел идентифицировать. Прообразом Фонтена послужил Антуан Франсуа Клод, граф Ферран, друг Людовика XVIII и один из основных создателей Хартии. Ферран хотел добиться «сплава, прочного союза» двух Франций — революционной и старорежимной.

Бальзак мог узнать об этих событиях из уст членов семьи де Берни, состоявших в родстве с Ферраном. Ферран, принимавший живое участие в судьбе де Берни, крестный отец их последнего ребенка (1815) и свидетель на свадьбе их дочери (1819), ничего не скрывал от де Берни, а у Лоры не было никаких секретов от Бальзака.

Политика Феррана, который отталкивался от реальных фактов и «предлагал подходящие, то есть соответствующие моменту решения», оказала немалое влияние на все творчество Бальзака. «Нужно всегда исходить из того положения, в котором находишься». Конституционное право — это непреложный факт, и мы «должны постараться сделать его таким полезным, каким оно только может быть».

Хартия не утихомирила ультраправых, непримиримым глашатаем которых выступал граф д’Артуа. Людовик XVIII «всегда был революционером», — утверждал Бальзак устами своего персонажа, графа де Фонтена. Виллель говорил: «Хартия настолько изобиловала зародышами революции, что даже интерпретируя ее в монархическом смысле, было бы трудно избежать фатальных последствий».

Людовик XVIII умер от гангрены 16 сентября 1824 года. Он заболел 25 августа, но отказывался ложиться в кровать: «Король может умереть, но он никогда не болеет».

Сразу же после смерти короля Фрессину, уполномоченный произнести надгробное слово, назвал Хартию экспериментом, недостатки которого проявятся по прошествии некоторого времени. Новый король Карл X ни разу не упомянул о Хартии в своей тронной речи. На церемонии коронации в Реймсе Монсей преподнес королю меч Карла Великого, Сульт — скипетр, Мортье — длани правосудия вместе со священным сосудом, подаренным ангелами Хлодвигу; правда, в 1794 году сосуд был разбит, но несколько фрагментов удалось сберечь. Король лег на землю и из «семи отверстий на его белую рубашку пролилось святое миро»… Толпа закричала: «Vivat Rex in aeternum!»[22] Эта церемония стала предвестником наступления реакции. Революция превратилась в один из неприятных эпизодов, о которых следовало забыть ради того, чтобы «привести все социальные классы в то состояние, в котором они находились до 1789 года».