Балтийская трагедия. Катастрофа. - Игорь Львович Бунич

— Но я и есть капитан этого теплохода! — в отчаянии выкрикнул Лукин.

Тогда катер развернулся и подошёл к нему. Капитана втянули на борт. Вскоре был подобран и доктор Иванов.

А «Вторая пятилетка» все ещё не желала тонуть. Её последние минуты и своё несколько странное поведение описывает сам капитан Лукин:

«Я упросил командира катера подойти к борту теплохода. Сам вновь поднялся на судно, взял там документы, деньги и сухие костюмы для себя и доктора. Я покинул теплоход, когда его носовая часть уходила под воду».

Судно затонуло на ровном киле в четырёх милях от острова Родшер. Тонула «Вторая пятилетка» как игрушечный корабль: бак и ют ушли под воду одновременно, затем надстройка, дымовая труба и рамочные грузовые стрелы. Теплоход был огромным, а водоворота на месте его гибели почти не было.

12:25

Лейтенант Дармограй с палубы эскадренного миноносца «Славный» наблюдал, как немецкие бомбардировщики снова атакуют пылающий транспорт «Иван Папанин».

На «Папанине» находились младшие авиационные специалисты из истребительного полка, известные Дармограю как адъютанту эскадрильи поимённо. Он сам размещал их на транспорте, где авиамеханики, сержанты и матросы морской авиации вместе с другими бойцами крепили на транспорте противотанковые орудия и другое тяжёлое вооружение, эвакуируемое из Таллинна.

На «Папанине» пожар разгорался, но транспорт даже в бушующем пламени огня не прекращал движения. Было видно, как пылающие фигурки людей падают за борт.

Сам «Славный» плёлся под одной машиной за эсминцем «Суровый», также идущим под одной машиной.

С самого раннего утра их беспокоили самолёты противника. Именно беспокоили, а не атаковали. Они появлялись в 07:06, 08:14 и 09:55, кружась над кораблями на высоте около двух с половиной тысяч метров.

Но две, хоть и повреждённые «семёрки-У» ставили такую стену зенитно-заградительного огня, пробивать которую немецким лётчикам явно не хотелось. Они беспорядочно сбрасывали бомбы с большой высоты и куда-то улетали, видимо, обнаружив очередной беззащитный транспорт.

В 12:29 все на мостике «Славного» заметили перископ и часть рубки подводной лодки, идущей в позиционном положении. «Славный» резко изменил курс, а когда эсминец выходил из зигзага, лодка исчезла.

На всякий случай капитан 3-го ранга Осадчий приказал сбросить одну глубинную бомбу. Сверкающий на солнце белый столб с рокотом поднялся над поверхностью залива. Ударная волна хлестанула по эсминцу с кормы, как бы подгоняя его вперёд.

На отдалении группа из трёх немецких пикировщиков, хищно кружащаяся над горящим «Иваном Папаниным», решив, видимо, что с транспортом так или иначе покончено, неожиданно, построившись друг за другом, ринулась на эсминцы.

На «Славном» и «Суровом» открыло огонь всё, что могло стрелять. Даже находящиеся на палубах офицеры-лётчики начали палить по пикировщикам из своих табельных наганов и ТТ.

Два первых «юнкерса» атаковали «Суровый». Атаковали не очень решительно, сбросив бомбы с большой высоты и, разумеется, не попав.

Зато третий решил отличиться.

Не обращая внимания на разрывы зенитных снарядов, посылаемых всеми стволами эсминца, «юнкерс», круто пикируя, казалось, решил врезаться в палубу корабля.

У многих на палубе сложилось именно такое впечатление.

— Сверни с курса! — кричали советчики Осадчему. — Клади руль на борт! Он нас таранит!

Капитан 3-го ранга Осадчий, стоя у открытой двери ходовой рубки с секундомером в руке, не сводил глаз с падающего на корабль самолёта.

Эсминец, дрожа и вибрируя, выжимая из своей одной машины всё возможное, шёл прежним курсом. Наконец лётчик резко стал выводить машину из пике, сбросив на корабль четыре бомбы.

Осадчий дал команду, и «Славный», повалившись на правый борт, стал круто уходить вправо. За кормой, по старому курсу корабля, взметнулись четыре столба воды, прогремели раскаты взрывов. Многих стоявших на верхней палубе ударной волной сбило с ног, несколько человек выбросило за борт. Эсминец подбросило вверх и положило на левый борт.

Сигнальщики с верхней площадки мостика ясно видели, что атаковавшему «Славный» «юнкерсу» не удалось выйти из пике. То ли пилот был убит, то ли оказался недостаточно опытным, но бомбардировщик, пройдя над самыми мачтами «Славного», так и не набрав высоты, упал в море примерно в двух милях от корабля.

При выходе «Славного» на прежний курс сигнальщики снова доложили об обнаружении подводной лодки. Эсминец повернул на указанный сигнальщиками курс и полным ходом пошёл на лодку, по которой даже произвело один выстрел носовое 130-мм орудие. Однако самой лодки больше никто не увидел. Как и подобает призраку, порожденному предельным нервным напряжением и боевым азартом, она немедленно исчезла...

Лейтенант Дармограй, держась за поручни ведущего на кормовой мостик трапа, едва не выброшенный за борт ударной волной от взорвавшихся за кормой бомб, продолжал наблюдать, как горящий «Иван Папанин» приближается к побережью Гогланда, который проплыл по левому борту эсминцев, уходя за корму.

12:40

Пожар на теплоходе «Иван Папанин» продолжал бушевать. Каждая пройденная миля давалась с огромным трудом. Моряки вместе с почти тремя тысячами солдат ни на минуту не прекращали борьбы с пожаром, пытаясь сбить пламя, охватившее автомашины и бензоцистерны, стоявшие на палубах и в трюме.

Возле маяка Родшер вновь налетели самолёты.

Старший матрос Хильков, который вёл судно за убылью всего комсостава, с помощью стоявшего на мостике матроса Кашурникова, просто чудом отманеврировал все четыре нацеленных на теплоход бомбы, которые с грохотом разорвались в море.

В этот момент начали взрываться бензоцистерны и боезапас, находящиеся на борту судна. Людей выбрасывало взрывом за борт, они кидались туда и сами, спасаясь от беснующегося пламени.

Примерно в двух милях по правому борту шли два эсминца, но на них, судя по всему, трагедии теплохода вовсе не замечали. А могли бы подойти и хотя бы подать на «Папанин» свои мощные шланги или огнём отогнать от него пикирующие со всех сторон бомбардировщики.

Но эсминцы, прибавив ход, вскоре растаяли вдали, обходя Готланд с юга...

Теряющий сознание от потери крови Хильков подводил теплоход к отмели на южной оконечности Готланда, когда услышал крик:

— Слева по корме три самолёта!

Помполит Новиков, распоряжающийся на палубе, приказал выбросить за борт все штормтрапы, спустить шлюпки и другие спасательные средства.

Нос «Ивана Папанина» мягко ткнулся в песок. Судно остановилось. Люди ринулись вниз по штормтрапам, прыгали в море. Среди них уже сновали пришедшие с Гогланда катера и буксирчики.

Два немецких самолёта с бреющего полёта поливали людей из пулемётов, а третий, спикировав на стоящее на мели судно, сбросил четыре бомбы. Три из них разорвались у бортов, убивая и калеча покидающих транспорт людей, а одна попала в третий