Уходили из дома. Дневник хиппи - Геннадий Авраменко

В общем, рассудив, что раз уж залез и знаю, то имею право на свою долю. Отрезал небольшой кусок хлеба и сала. Почистил луковицу и тут же, немедленно все это съел. Спрятал мешок подальше и ушел.

Бог меня накажет.

Или простит.

Немного разобравшись с совестью, заглянул в Мустанговую. Никого. На Дырявом все пещеры тоже оказались пусты. В солнечное сплетение вползла легкая паника. Где люди? Куда все делись?! А, ну конечно. Кто-то застрял в Севастополе, кто-то в Симф уехал... Никого. Забавно. Учитывая, что в гротах на Сосновом сейчас никто не стоит, получается, что Мангуп абсолютно пуст. Парочка оставшихся на хозяйстве археологов не в счет.

Меня охватила эйфория. Распевая во все горло «Калинов мост», «Крематорий» и «Разные люди», я бродил по горе, наслаждался полным одиночеством и спокойствием. В воздухе сотней звуков звенел день. Сегодня Мангуп был на редкость голосист, несмотря на осеннее настроение. Осень взорвалась бабьим летом, коротким, но таким нужным, долгожданным! Жуки снова повылезали, козявки какие-то на паутинках летают, липнут прямо к лицу. Видимо, почувствовав, что некого бояться, по плато пулей пролетел заяц. Зараза, на меня не обратил ровным счетом никакого внимания, а ведь пробежал всего в паре метров!

На Мужском роднике непривычно тихо. Никто не стреляет сигаретку, не просит мыло или зубной порошок. Не интересуется, как пройти к храму Кибелы, почему Кибелы и вообще откуда он здесь мог взяться. И я молчу, спрашивать нечего и не у кого. Спокойно.

На тропинке обнаруживаю подарок — пачка «Родопи». Целая, без пары сигарет всего. Спасибо, отец-гора!

У Фашистских пещер присел покурить, пожмуриться на солнышке. Досмолив до половины, повернулся, чтобы оставить покурить кому-то, но вспомнил, что один, и с удовольствием докурил сам. А нет, не с удовольствием. Чувство раздражения, что мне не с кем поделиться классной сигаретой, застало меня врасплох. Что такого, подумаешь, некому оставить! До завтра наверняка останутся сигареты, кому-то из вернувшихся повезет.

А если... А если завтра никто не вернется? Вдруг все так и застрянут в своих гостях? Нет, что я переживаю, все придут явно через пару часов. Уже полдень, скоро, скоро.

Прибрался у Фашистских немножко, сложил мусор в пакеты. В этом проходном дворе всегда накапливается настоящая гора. Заодно прибрался в Мустанговой, тряпкой оттер две свежие тупорылые надписи «Бугульма навеки» и «Мангуп, я вернусь». Незаметно оказавшись у Харьковской, вдруг понял, что хожу по кругу. К Гениным припасам прикасаться больше не стал, и так совестно. Пошел на Женский родник. У археологов царила тишина. Уговаривая себя, что мне просто интересно спросить у них, когда остатки экспедиции наконец свалят отсюда, покричал. Тишина. Палатки застегнуты, никого.

Не оказалось копателей и на роднике.

Любопытный поворот. Я совершенно один. На огромной горе.

Вернувшись в грот, попил чаю, почитал, написал в дневник. Не выдержав и часа без дела, сходил по дрова, принес воды, подмел, помыл посуду. Плюнул и снова пошел наверх.

Никого. Ни завалящего туриста, ни панка с жабой, ни егеря, черт побери. А сегодня же суббота! Должна быть толпа народу!

— Кстати, чудесный день для моих внеземных друзей. — Я понял, что начал разговаривать вслух сам с собой. — Осмотрим же горизонт!

Но «дирижабля», конечно, не было. Я выкурил шишечку — естественно, ничего не добавилось к пейзажу, но в голове стало как-то уравновешеннее.

Спел в Акустической, проверил свой диапазон. Ничего, есть еще порох. Но пелось без искры, может, потому что аудитория состоит сплошь из жуков и птиц?

Попробовал мысленно обратиться к своим бесплотным покровителям, но безрезультатно. Сконцентрироваться невозможно; думал исключительно о том, как хорошо, что я один, убеждал себя в этом, но как-то неуверенно у меня получалось. В Тюрьме побарабанил по столбу, потом от нечего делать побрел на Сосновый. Никого. Спустился по расщелине вниз в тайной надежде, что кто-то все-таки есть в МК-47, но гигантские гроты бы ли пусты. Помолился в церкви на южном склоне, тоже собрал мусор, положил на алтарь скудный осенний букет из полусухих цветов и разноцветных листьев.

Вернувшись в Рингушник, я уже решил было просто лечь спать, как схватило живот. Не иначе экспроприированное Генино сало. Козликом доскакал до своего туалета. Сижу наслаждаюсь природой, так сказать. И вдруг!

— Мама, смотри, тетя писает!

Детский голос сверху так напугал меня, отвыкшего за сегодняшний день от человеческой речи, что я едва не улетел вниз по склону.

— Доча, это не тетя, а дядя! — послышался строгий голос матери. — И не писает, а какает!

Господи, как я был рад этим голосам!

Вскарабкавшись наверх, я бросился на их поиски, готовый провести бесплатную экскурсию, рассказать все мангупские легенды и тайны, сплясать им танго и походить на голове, если того потребует любезное дитя. Но, прибежав на Кухню, разглядел с обрыва лишь спускающийся по дороге «уазик»...

Пытаясь с края мыса Ветров увидеть на Мужской и Женской тропах фонарики поднимающихся людей, я в полной прострации просидел до полуночи. Конечно же размышляя о пресловутом одиночестве, которого все, в том числе и я, пытаются достичь. Сегодня одиночество настигло меня. И не скажу, что мне это понравилось. Случайно (случайно?) опустевший Мангуп, спасибо тебе за этот бесценный опыт.

В Рингушнике стоял галдеж. Все вернулись сразу и вместе. Веселая компания радостно что-то готовила, делилась подробностями приключений последних дней, ела ложками сахар и уже играла на гитаре.

— О, Ринго, привет! Ты тут один, что ли, оставался? — спросил Гарри.

— Один. — Я был чертовски рад видеть сумасшедшего Гарри. — И ёлы-палы, как же здесь без вас было тихо и спокойно!

Утром Ромчик и Костик разорили Гену. Нашли мешок и всё сожрали, кроме крупы и супов. То ли я плохо спрятал, то ли они хорошо искали. Гена расстроится.

Не успело сало впитаться в хамскую Ромчикову рожу, как приехал и сам Гена с Наташей. Мышонка прибежала в грот с криками, что все ее вещи украли. Сходил, поднял вещи обратно, заработал поцелуй в щеку. Наталья привезла кучу еды, еще одну двухлитровую банку малинового варенья и литровую персонально для меня. Когда-то, в августе, Боб спрятал банку сгущенки в районе моего грота, мы искали и не нашли. Наташка же сообщила, что она экстрасенс и разыщет ценный продукт тут же. Я сказал, что после того, как я тут все облазил, ничего у нее не выйдет, потому что я сам тот еще экстрасенс. Поспорили тогда на банку варенья. Проиграла, конечно, хотя Наташка так пыжилась и делала такие страшные глаза, что за них становилось страшно — вдруг лопнут от напряжения!

В общем, вышел день варенья — обожрались мы страшно. Я и из своей, и из общей банки покушал. Не жизнь, а малина!

Желудок, правда, снова взбунтовался — может, у него на варенье такая странная реакция? Жалко, его еще много осталось...