Любимая игрушка Создателя - Инна Бачинская

Спотыкаясь о корни деревьев, отводя от лица ветки и разрывая густую паутину, он пробирался через лес напрямик, спешил добраться до машины до начала грозы. Ему это почти удалось. Проливной дождь хлынул, когда он уже подбегал к ней. С чувством облегчения он рухнул на сиденье. Завел мотор. Машина, взревев, рванулась с места и запрыгала по разбитому асфальту. Карл спешил, опасаясь застрять на грунтовой дороге перед выездом на окружное шоссе. Он успел добраться до шоссе, и ливень, словно только того и ждал, тут же припустил сильнее. Ветер стих, ливень стоял вокруг машины шипящей белой стеной. Фары беспомощно упирались в эту стену, «дворники» не успевали смахивать водяные струи. Карл пристально, до боли в глазах, вглядывался в темноту…

В городе, как оказалось, дождя не было вовсе. Гроза то ли обошла его стороной, то ли была еще в пути. Он смотрел на жалкое кирпичное строение гостиницы, на сомнительных мужчин и женщин, стоящих у входа в ресторан, и раздумывал, остаться ли на ночь или уехать прямо сейчас. И только мысль, что ехать было некуда, остановила его.

Он так и не уснул в ту ночь. Лежал, прислушиваясь к крикам подгулявших гостей, дурной громкой музыке из ресторана и ритмично трещавшей кровати за стеной. Думал. Вспоминал. Мысли кружились, как стая перепуганных птиц, и ни одна не додумывалась до конца. Он вспомнил, почему они оказались в доме-тереме. Туда привел их Учитель. Привел тайно, похоже, выкрал из школы. Почему? Потому что умер Андрей? Он помнил голос Учителя, мягкий, теплый бас, помнил, как он играл с ними, как радовался их успехам, хвалил… Он любил их, он не мог причинить им вреда. И, если он увез их тайно, значит, на то была причина. Он боялся за них. Он собирался приехать за ними, а они разбежались, как зверушки из клетки. И все забыли, повинуясь приказу…

Учитель собирался приехать за ними, но что-то ему помешало. Тот художник, Микулин, сказал, что отец попал в автомобильную катастрофу. Вот и разгадка, почему он не забрал их. Учитель погиб! И они остались одни…

Художник сказал, что они с матерью сразу же уехали. Бежали в Сибирь. И он взял ее фамилию. А она всю жизнь боялась…

Так что же это была за школа? И как погиб Учитель?

Человек со скамейки убил Сторожа, думал он. Почему? Чтобы тот ничего не рассказал ему, Карлу? Они вышли на старика одновременно. Что это, совпадение? Или… связь между ними? Или… пришло время? И если это Павел… Если. Кто, если не Павел? Больше некому. Павел. Один из четверых. Одержимый идеей первенства, ревнивый и злопамятный еще тогда, в детстве. Брат. Он мог прийти к нему, Петру, с открытыми руками… Вместо этого он играл с ним, как кот с мышью. Он убил Сторожа. Он убил политика Зотова… его руками. Он посадил его на цепь. Он пугал его. Зачем? Пробовал мускулы? Хотел чувствовать себя хозяином? Упивался властью? Ему, Карлу… Петру… удалось убежать. Он был уверен, что связь между ними порвалась навсегда. Он вспоминал, как был счастлив – ему нравилось убегать, оставляя того в дураках. Дураком оказался он сам, и убежал, как оказалось, недалеко. Он вспомнил свой ужас во время спектакля, когда понял, что тот снова нашел его, что он здесь, в зрительном зале, в последнем ряду… Человек со скамейки, Павел…

Карл лежал без сна, корчась от стыда, от собственной слабости, страха перед Павлом, который всегда был сильнее. Что же дальше? Убегать? До тех пор, пока Павел не расставит ловушки, которые он не сумеет обойти? Принять бой?

Он вспоминал Данилу Галицкого, который называл его Карлушей…

…После «исторической» встречи с предприимчивым Данилой в замызганной пивнушке, куда он забрел в неосознанных поисках участия и желания быть среди людей, чувствуя себя подонком, изгнанным из райского сада, судьба его произвела очередной кривой кульбит, в результате чего исчез рассеянный страдалец Андрей Овсиенко и появился, словно черт из преисподней, маг и волшебник Карл Мессир. Опля!

Он помнит, как жил в грязной бедной квартире Данилы Галицкого, с пустым холодильником и обилием пустых бутылок… «Это мое сценическое имя, – объяснил Данило важно. – Бренд. Реклама». На самом деле его звали Василием Прыгуном. Платиновые часы, подарок Дивы, пришлось продать. Данило, у которого все везде было схвачено, мотался по инстанциям, собирал подписи, утрясал, согласовывал. Карл Мессир готовил нехитрую еду, выбегая за продуктами в соседний гастроном. Вечером они предавались мечтам о великом будущем. «Ты, Карлуша, самородок! – кричал Данило. – И умница-судьба послала тебя мне в момент глубокого личного кризиса, чтобы указать путь, не дать пропасть и удержать на плаву!»

Как известно, голь хитра на выдумки, а голодная – хитра вдвойне. В итоге его усилий, под громкое бурчание в животе, под дешевый алкоголь из киоска, родилось дитя, окрещенное незатейливо «Калейдоскоп» – самостоятельный актерский коллектив с правом на трудовую деятельность. И они отправились в первое гастрольное турне. Данило Галицкий в свое время объездил почти всю страну, везде обзаведясь друзьями и собутыльниками. Их принимали, не задавая лишних вопросов.

В одном из южных городов Карл купил на базаре обезьянку Ники, пожалел. Ники печально сидела, прикованная цепью к руке хозяина, толстого шумного дядьки. Дядька рассказал, что мартышка принадлежала брату жены, механику торгового судна, который привез ее из Африки. Брат умер, мартышка вроде как стала не нужна, покусала кота, жена ее боится. Хотел отдать в школу, не взяли, говорят, нужны прививки. Морока, одним словом.

Вокруг стояли зеваки, совали обезьянке конфеты и печенье. У Ники было грустное человечье личико, тонкие ручки и ножки, длинный облезший хвост. Она не мигая смотрела на Карла круглыми светло-коричневыми глазами, выделив его из толпы. «Она ничего, прикольная, – радостно рассказывал дядька, заманивая покупателей. – Танцует! Как только услышит музыку – и ну как сразу прыгать, Володя покойный сам дрессировал. Она теперь сильно переживает, скучает. Жена говорит, забери, видеть не могу…»

– Я не против, – снисходительно сказал Данило, когда Карл вернулся с Ники на плече. – Можно сделать номер. Еще бы ассистентку… – Он протянул Ники указательный палец, и та, проворно ухватившись за него черными узловатыми пальчиками, принялась стаскивать массивный серебряный перстень с агатом…

Нашлась и ассистентка. Девушка Алена из билетной кассы местного кинотеатра. Жизнь ее протекала однообразно и неинтересно, без перспектив, и, когда столичный краснобай-артист Данило Галицкий пригласил ее на ужин в ресторан и познакомил с настоящим магом и экстрасенсом Карлом Мессиром, Алена, не колеблясь ни минуты, согласилась поступить в артистки и укротительницы.

Потом нашелся, как младенец в капусте, неторопливый мыслью Сократ. И стало их четверо…

Все кончилось в тот самый миг, когда Карл почувствовал присутствие Человека со скамейки в зрительном зале. Тому удалось найти его…

Дальше он действовал как автомат. Вышел из театра, как был, в смокинге, при бабочке, остановил такси и уехал на вокзал. И только потом почувствовал стыд. Лежа без сна в дешевом гостиничном номере – сколько же их было за последнее время! – он пытался убедить себя, что бегство было оправдано, что оно – единственный выход. Доказывал, что не мог поступить иначе, что тот сильнее – неизвестно, что он заставил бы сделать его, Карла. Но получалось плохо, он был гадок сам себе…