Дурь как Мана. Путь Наркомана - Просто Бостон

Кира поймала наши взгляды и прищурилась.

– Слышь. Я готова, конечно, ради дела пожить с каким-нибудь приятным человеком, но с этим педофилом я в койку я не лягу.

– Я вот тут её прекрасно понимаю, – усмехнулся я. – Стоит ли это миллионов? Большой вопрос и он требует времени на размышление.

– Да стойте вы! – обиделась Грунь. – Это ещё не всё!

Она, как фокусник кролика из шляпы, вытащила из дипломата ещё одно досье и катнула к Кире.

– Знакомьтесь! Альберт Родзинский, сын Вальтера. Тоже тот ещё тип, но до батьки далеко в плане мерзотности. Как он тебе?

Кира рассматривала фотографию. Я не мог оценить мужскую красоту, для меня мы все были уродами, но Кира сказала:

– Ну на лицо хорош, конечно, но что в плане личности? Насколько он «тот ещё тип»?

– Гоняет по городу на своих дорогих тачках, цепляет чужие, сбивает людей, хорошо не насмерть, и никак за это не отвечает, а продолжает гонять. Сноб тот ещё и понторез ужасный. Вот примерно так. Но девочек предпочитает ровесниц, что уже считаю достижением, учитывая отцовское воспитание.

Кира пожёвывала губу и размышляла.

– Ты понимаешь, насколько это может затянуться? – спросила она Ольку. – Сколько времени пройдёт, прежде чем он начнёт приводить меня в дом и будет всё мне выбалтывать?

– Много, – подтвердила Грунь. – Но, Кира, какой будет выхлоп!

– Что думаешь?

Кира адресовала этот вопрос мне, а я много чего думал. Дело-то настолько долгоиграющее, что моментов для того, чтобы что-то смогло пойти не так, будет настолько много, что даже такой умелице, как Кира, нужно вести себя, как агенту ФБР, внедрившемуся в банду. И если главарь скажет – убей невиновного, агент будет должен убить невиновного, чтобы не раскрыть себя. А если её Альберт замуж позовёт? Вот шиздец будет.

Но если Олька права насчёт Вальтеровского добра (а у Киры будет масса возможностей это уточнить), то всё оно того стоит. За то же время, что Кира будет тратить на Альберта, она не заработает даже малой части того, что, пусть пока и призрачно, но светило ей после выполнения этого сложного задания.

– Можно рискнуть, – сказал я.

– Ну вот и отлично! – удовлетворенно сжала кулак Олька. – Пятьдесят – двадцать пять – двадцать пять. Нормально?

Позже вечером мы стояли вдвоём у машины Киры и болтали ни о чём. Но потом она сказала:

– Если мы провернём дело с Родзинскими, возьми сорокет от нашей доли, Бос. Я возьму десять чисто за потраченное время.

Я поперхнулся колой и посмотрел на неё с сомнением.

– Даришь пятнадцать процентов от такого потенциально большого выхлопа. В чём подвох?

– Ни в чём, – покачала она головой. – Ты мне помогал всё это время, и я хочу тебя отблагодарить.

– Ты мне тоже помогала.

– Не в такой степени, – сказала она с нажимом.

– Кира, ты бы и без меня с той козыревской ситуацией разобралась.

– Бос, – сказала она устало. – Сделай мне одолжение, заткнись и молча согласись на это. Мне так будет легче житься. Ненавижу быть кому-то обязанной.

– А ты мне и не обязана.

– Бостон! – повысила она голос и отвернулась.

Я помолчал. Ситуация действительно странноватая, без дури и не решишь, как правильно быть. Мне не нужны её деньги. Помог я ей по собственному желанию, не за бабки и даже не за «спасибо». На её фразу, что она будет должна, я ответил, что да, будет, просто потому что видать чувствовал, что это то, что она хочет услышать. У Киры там какие-то свои замуты на тему взаимовыручки, и я не знаю, как себя правильно здесь вести. То ли типа принимать благодарность в таком виде, то ли сказать, чтобы мозги мне не пудрила.

Ладно, ещё тонна времени впереди, пока этот хабар будет у нас на руках, если вообще будет. И если мы всё успешно провернём, я возьму эту пятнашку от её доли, если ей действительно так важно не быть мне обязанной. Я схороню её где-нибудь в надёжном месте, и, если Кира когда-то будет в нужде, я верну их ей. А потом она встанет на ноги, и снова скажет мне, что не хочет быть обязанной. После чего она вернёт мне эти бабки, а я их снова схороню. И так по кругу, пока кто-то из нас перестанет быть в нужде, или не умрёт. Что, в принципе, одно и то же.

***

Ну вот теперь ты знаешь всю необходимую предысторию, чтобы я продолжил свой рассказ о событиях тех дней, когда мы хлопнули мента и трёх его попутчиков, которые везли свистнутую гуманитарку.

Пока я тут с тобой болтал, вводя тебя в курс дела, Кира уже начала извлекать пулю, застрявшую в моём плече. Она старается быть нежной, но… А! СукКка! Перед глазами всё равно летают искры.

Уф! Бобёр! Выдыхай!

Я выпустил парик в сторону, и Кира отложила щипцы, взяла зажигалку и поднесла её к бонгу. Она подождала, пока он наполнится дымом, и поменяла жигу в своей руке обратно на щипцы. Опс, погоди. Далековато чёто я прыгнул. Вернусь-ка на десять минут назад, когда она только-только усадила меня в кресло и стала заниматься моей раной.

Глава 25. Несколько мыслей, пара пасхалок и застрявшая пуля

Кира усадила меня в кресло под лампу и закинула мою руку на столик, подложив под неё подушку. На подушку сразу, будто принимая её в свои ряды и отмечая, как свою, стекли несколько капель крови, которые больше не останавливала припарка. Яра с ППП замедлила мне кровотечение, но не остановила его полностью. ППП для этого не предназначен, за полноценной помощью следует идти к лекарям из общин. Но в моём случае я пришёл туда, куда нужно. С моим ранением мне могла помочь обычная девчонка по имени Кира. Ну, ладно, не совсем обычная.

Она сейчас носила на голове блондинистый цвет. Альберт Родзинский предпочитал блондинок, поэтому она уже год красилась в светлый. Также она двигалась под подогнанными Олькой левыми документами и снимала квартиру в другом конце города, где якобы жила, чтобы принимать там сынка Вальтера. После того как мы собрали достаточно информации, чтобы составить психологический портрет Альбертика, Кира около месяца придумывала подходящий образ. Такой, чтобы гоняющий по улицам мажорчик возжелал заполучить его и владеть им.