Брак по залёту Натаэль Зика - Натаэль Зика

— Пожалуйста! — вконец растерявшаяся Евгения торопливо освободила для Петра Гавриловича посадочное место, поставила чистую чашку, придвинула поближе сухарницу и потянулась за кипятком.

— Я сам, — осторожно отодвинул её бдительно за всем наблюдавший Денис. — Вам зеленый или черный? Может быть, кофе? Только у нас растворимый.

— Чай. Без разницы, какой, я абсолютно непривередлив в этом плане. Что себе нальёте, то и мне.

Несколько минут все молчали, следя, как Денис сначала аккуратно разливает кипяток, а потом доливает в чашки заварку. Женя отмерла, и, метнувшись к холодильнику, выставила на стол колбасу с сыром и тонко порезанный белый батон. Секунду подумала и добавила маслёнку и вазочку с вареньем.

— Спасибо, мне только чай, — Петр Гаврилович поднял чашку и отхлебнул из неё. — Присаживайтесь, в ногах правды нет. Вы, наверное, недоумеваете, о чём я хочу поговорить, что рассказать? На первый взгляд можно подумать, что я разрушил вашу семью, Евгения, но всё совсем не так. Я заметил Верочку сразу — необыкновенно красивая, хрупкая, нежная женщина. Умное, одухотворённое лицо с классическими чертами, мягкий взгляд, потрясающая фигура. Да, на это тоже обратил внимание, мы все здесь люди взрослые, буду называть вещи своими именами.

Мужчина ещё раз отхлебнул из чашки.

— Некоторое время я любовался ею издалека, потом не выдержал и осторожно навёл справки. Оказалось, Вера замужем, но счастливой она не выглядела. Улыбающейся я её видел, только когда она шла с вами, Женя. Меня тянуло к ней, хотелось обнять, укрыть от всего мира, стереть с её лица обречённо-печальное выражение, купить красивую одежду и увезти к мору или в горы. Или куда Вера сама пожелает. Мы познакомились, но наши отношения долго были совершенно нейтральными — здравствуйте-до свидания. В один не самый прекрасный день — стояла глубокая осень, лил ледяной дождь — я только выехал с заводской парковки и увидел, как Вера, ёжась под порывами ветра, через лужи добиралась до остановки. Конечно же, проехать мимо было невозможно, уговорил сесть в машину и подвёз к самому подъезду. После этого, примерно раз в неделю, я подкарауливал Веру у проходной и подвозил, уверив, что мне всё равно по пути. Мы разговаривали. Немного, но достаточно, чтобы лучше узнать друг друга и перейти из разряда «посторонние» в разряд «знакомые». А потом я случайно, на самом деле — случайно, встретил её в выходной день возле Центрального рынка. Вера тащила неподъемные сумки, останавливаясь каждые десять шагов, чтобы передохнуть. Я не смог проехать мимо — припарковался, почти насильно отобрал авоськи, загрузил их в багажник и усадил Веру на переднее сиденье. Конечно же, я не позволил женщине поднимать сумки в квартиру, занес их сам. Дома никого не было, Вера страшно смущалась и не знала, как отблагодарить. Я отшутился и сбежал. Сбежал, потому что мне хотелось украсть ее, увезти из дома, где ее не любят и не ценят.

— Почему вы решили, что маму никто не любит? — спросила Женя. — Вы же видели её только издали, а в доме оказались впервые, и никого из нас не застали.

— Потому что любящий мужчина не заставит свою женщину таскать тяжести. Машина у вас есть, но отвезти жену на базар или забрать оттуда с покупками мужу в голову не пришло. Как и единственной дочери — помочь маме.

Женя вздохнула и опустила голову.

— После этого эпизода я еще несколько раз подвозил Верочку, теперь уже мы с ней встречались не совсем случайно, но она об этом не подозревала. А потом, как-то само собой произошло, что она мне ответила. Отозвалась, поверила. Мы поняли, что любим друг друга. Но Вера категорически отказалась разводиться, пока её любимая дочь не доучится и не встанет на ноги. Вера боялась, что развод травмирует девочку, ведь Женечка любит отца и привыкла к определённому порядку в доме. Девочка любит отца, — повторил мужчина, — но ни слова о том, что дочь любит и маму. Именно мама обеспечивала привычный для мужа и дочери порядок, надрывалась на двух работах…

Евгения вскинулась.

— Не знали? Не удивлён. Что вы вообще знаете о жизни своей мамы? Вас устраивала её роль прислуги в вашем доме. Вас обоих — тебя, Женя и Александра Семеновича. Да, Вера тянула две должности, лишь бы у её девочки был достаток, потому что муж напрягаться не хотел. Сидел себе на одном месте пятнадцать лет, получая меньше жены, не пытаясь искать варианты или дополнительный заработок. Вместо помощи Вере, он только добавлял ей работы. А вам, Евгения, было всё равно. Вы с детства привыкли считать маму чем-то вроде робота, который обязан вам стирать, готовить, убирать и всячески вас баловать. Знаете, когда я увидел, в каком пренебрежении живет Верочка, я был вне себя от возмущения, но Вера запретила даже близко к вам подходить. Была у меня мысль устроить дочери-эгоистке хорошую встряску, но Вера просила не вмешиваться. И подождать, когда любимое дитятко выйдет замуж. О муже Вера не беспокоилась, ведь он никогда о ней не заботился, но оставить дочь на самообеспечении она не могла. Я предлагал ускорить процесс и забрать вас к себе вместе с Верочкой, но она не согласилась. Переживала, что вы не примете меня, а я не смогу мириться с вашим потребительским отношением к собственной матери. В общем, мы решили не афишировать наши отношения и встречаться тайно, пока вы, Женя, не доучитесь и не встретите свою любовь.

Не скрою, я ужасно злился, вынужденно наблюдая, как Веру в её семье никто не принимает во внимание. Никто не интересуется, что она хочет, здорова ли, никто не стремится помочь. Два года, Евгения, два года я был связан по рукам и ногам обещанием не вмешиваться. Но, наконец, вы встретили своего принца. Наверное, счастливее меня не было никого — ещё пара месяцев, и я смогу забрать мою Верочку из добровольного заключения! Но тут опять вмешался случай — подслушанный разговор. Вернее, пьяный бред ущербного мужичонки. Да, это ваш отец, который, по большому счету, ничего особенно хорошего вам не дал, но вы его любили, поэтому услышанное повергло вас в шок. Это можно понять. Но совершенно непонятно, почему вы, вместо того, чтобы прийти к матери, устроили ей квест «пропала дочь»?

— Я была не в себе. Понеслась, куда глаза глядят, — пробормотала Женя. Денис молча погладил её по плечу и крепче обнял.

— Допустим. Но через час, два, пять, наконец, вы же успокоились? Не хотели ни с кем разговаривать — ваше право. Но простую