Третий меморандум. Тетрадь первая. Первоград - Борис Батыршин

Затрещала, забулькала рация: «…Первому и всем, срок вышел, повторяю, срок вышел!» Голос Кондрашова был радостен даже по рации, под «сроком» в целях примитивной конспирации подразумевался квестор Мохов, и все это значило, что Охотники сейчас займут Третью. Казаков сквозь смотровую щель разглядел, как сворачивается и падает вниз черное знамя с багровым крестом на Третьей. Больше ничего увидеть было нельзя, и тут его пребольно стукнуло головой о броню: броневик подскочил на ухабе, ворота были совсем близко. «Огонь!» – прохрипел Казаков, держась за бровь и мысленно матерясь, и снова оглох от грохота. Мехвод тоже поморщился, но огненный шар разрыва вырос на фронтоне Первой башни, превращая ее в труху.

Пулемет замолчал, первый ополченец ворвался внутрь, кинул гранату и тут же упал, держась за живот, «Защитник», трясясь по обломкам досок, въехал в Рокпилс; Казаков увидел прямо перед носом уютный двухэтажный коттедж, крашеный в веселенький голубой цвет и с выбитыми окнами. Из-за коттеджа выскочил кто-то черный и чумазый с бутылкой в руке, замахнулся прямо на Казакова, но в груди у него возникли две стрелы, и он упал на спину и тут же весь яростно и весело запылал. Лужа растеклась, пламя принялось жадно лизать палисадник коттеджа. «Никого не подпускать», – прохрипел Казаков пулеметчику, а мимо уже бежали, тяжело топая, ополченцы, в слепой ярости устремившиеся вглубь города ко дворцу, хотя диспозиция предусматривала атаку изнутри на Шестую, и Казаков махнул рукой, «Тихо-тихо, к Шестой, – приказал он. – Бойтесь метальщиков с бутылками!»

«Первому и всем, мы в башне. В центре города пожар, взрывы гранат, бой ведут ополченцы. Поворачиваем пулемет в город». «Саня, я пошел!» – голос Голубева. Это означало, что орудие с «Тариэля» подавило пулемет на Четвертой, и теперь Коты и высадившиеся со «Сталина» (так уже успели прозвать самодельный панцерваген) Следопыты могли занять ее довольно безболезненно, тем более что Третья была уже в руках охотников. Они бежали по-над обрывом, почти не скрываясь.

С галереи ударил выстрел, один из «стажеров» упал. В ответ по галерее тут же ударило несколько очередей, потом на парапете лопнул осколочно-фугасный, и с галереи никто больше не стрелял. Сквозь проломы в стене, мимо мертвой, тлеющей башни, «Сталин», вместо того чтобы отходить на исходную, вполз в город и оказался на пустыре, на огородах, среди мирных огурцов и помидоров. Лишь впереди где-то, за ближайшим палисадом, дымился коттедж, виднелась железная крыша дворца, и бойцы с разбега, топча помидоры, дополнительной кровью брызгавшие на сапоги, устремились туда…

* * *

…«Защитник» ударил снизу, на предельном угле возвышения, в упор. Со «Сталина» рыкнул ДШК, от парапета полетели куски дерева. Наводчик в бронеавтомобиле поправил прицел, сорокапятка грохнула снова, башня словно подскочила и весело, будто в киношном боевике про индейцев, запылала. Уцелевшие рокеры ошалело скатывались вниз по лестнице, бросали оружие и дисциплинированно становились лицом к стене. Казаков подождал, пока над стенами не покажутся грязные физиономии «советских», и приказал поворачивать в сторону дворца. К тому времени, кажется, все башни были захвачены или брошены, кроме Пятой, примыкавшей непосредственно к герцогской резиденции, но оттуда, из этого массивного трехэтажного дома, из окон, заложенных мешками с песком и прикрытых дубовыми толстенными ставнями, все еще стреляли из пулеметов и ружей. Плац перед дворцом простреливался насквозь, пули то и дело взбивали в пыли веселые фонтанчики, и никому не хотелось идти на штурм теперь, когда почти все уже позади.

«Сталин» медленно полз вслед за «Защитником»: было дымно, два или три коттеджа горели, в остальных были выбиты окна, и везде были трупы: рокер, висящий на заборе и утыканный стрелами, как морской еж; несколько ополченцев, у одного вместо головы – кровавая каша. Казакова замутило, но он заставлял себя смотреть, а дергающаяся смотровая щель открывала все новые сценки: горелое пятно, стена, заляпанная кровью и белесыми ошметками, какие-то кроваво-черные клочья на земле – здесь удачно кинули гранату или разорвался снаряд… «Защитник» выполз на пыльный плац, обогнул черный труп со стрелой в затылке, остановился, неторопливо навел орудие на провалы окон. «Т-доу!» – вдалеке с «Тариэля» разносили караульные вышки вокруг рабских бараков. Пулеметная очередь бессильно чиркнула по броне, раздались еще выстрелы. Странные какие-то выстрелы – не очереди, а тарахтение, почему-то до боли знакомое… Белый флаг в окне; тесня и отпихивая кровожадных ополченцев, откуда-то сбоку в окружении Котов вылезает геройский Голубев – принимать капитуляцию, но ведь выстрелы… Черт, это же мотоциклы! «Назад! – заорал Казаков. – Они удирают, назад!» И тут же откликнулся Стась с реки: «Сань, там с тылов дворца дюжина мотоциклов выскочили! Они между рекой и стеной проскочили, сейчас вдоль поля чешут, я не успею!» Казаков знал, что «Защитник» и тем более «Сталин» не успеют: пока бронетехника выберется из города, мотоциклистов и след простынет. Но все же приказал сдавать назад, к воротам…

* * *

Немировский увидел с башни, как одиннадцать черных и красно-черных мотоциклов цепочкой выскочили от реки. В один из них попали из пулемета с захваченной башни, и он кубарем улетел куда-то вбок, но остальные летели вперед: издали они казались насекомыми, скачущими по полю. И еще он увидел, как наперерез этим насекомым устремилась от бараков серая, нерасчленяемая масса, затрещали далекие выстрелы, но это, казалось, никак не повлияло на массу. Три первых мотоцикла накрыло, смяло, они исчезли, остальные заметались и повернули обратно, сдаваться в плен.

ХРОНИКА ГОЛУБЕВА

…Таким образом, ставленник экстремистов герцог Константин не процарствовал и двух суток. К сожалению, нам не удалось взять его в плен: во время попытки вырваться из Рокпилса на мотоциклах, Константин и его кровавый дружок магистр Лиепинын были настигнуты и буквально разорваны в клочья обезумевшей толпой освобожденных рабов. Как говорится, собаке – собачья смерть…

Мы освободили из подземных казематов дворца своих пленниц, не пострадавших, если не считать нервного потрясения, а также обнаружили там герцога Романа с беременной женой, трех его верных офицеров и еще одного легионера, посаженного туда якобы по причине психической болезни. Интересно, что этим психом заинтересовался Казаков, имел с ним пару бесед наедине, после чего тот удивительным образом выздоровел. Я это отношу, конечно, не на счет экстрасенсорных особенностей координатора, а на счет какой-то таинственной информации о сути Переноса, которой он, как я уже отмечал выше, пока не намерен ни с кем делиться.

Во время штурма Рокпилса 19 августа мы потеряли убитыми 17 ополченцев, троих Котят и по одному из подразделений Охотников, Следопытов и «стажеров». Кроме того, впоследствии умерло трое раненых – один Охотник и два ополченца. Таким образом, общие наши потери (не считая сюда потерь среди ополченцев) составили за все время войны, с нападения на Новомосковск по штурм Рокпилса, 20 человек. Во время штурма было убито не менее 20 легионеров. Кроме того, тем же вечером ополченцы линчевали двух пленных, и нам с трудом удалось утихомирить толпу. Помимо легионеров Черной и Золотой когорт, мы захватили 35 девиц легкого поведения, пользовавшихся, в отличие от рабынь, свободой, не работавших и служивших рокерам своего рода «коллективной женой».