Костяной Дом - Стивен Рей Лоухед

— Так женитесь, — предложил промышленник, — у вас появится отличный способ заполнять свободное время.

— Думаю, вы правы…

— Полагаю, скоро у вас будет недоставать свободных часов!

— Папочка, — защебетал теплый женский голос, — ты монополизировал нашего хозяина своей болтовней, — она неодобрительно нахмурилась. — Опять о деньгах? Скажи, наконец, что у вас другая тема разговора.

— Знаешь, дорогая Пиппа, другие темы мне просто в голову не лезут. — Реджи поцеловал свою златовласую дочь в щеку. — Мы тут говорили о хобби и прочих увлечениях. Граф жалуется, что у него слишком много времени. Я сказал ему, что ему нужна жена.

— Ах, папочка! — Филиппа выглядела испуганной и смущенной одновременно. Она взглянула на Берли, чтобы оценить его реакцию. — О, простите, пожалуйста, моего отца. Иногда он может показаться таким грубияном.

— Да, простите меня, — повторил Реджи. — У меня не было такого воспитания, как у моей дочурки. Однако мужчине нужна жена. Это факт. Ну, сэр, что вы скажете?

— Я говорю, — медленно произнес Берли, не сводя глаз с Филиппы, — что счастье, как и богатство, ничего не значит, если их не с кем разделить.

— Вот это романтик, я понимаю! — прогудел Реджи.

— О, папа, веди себя прилично. — Девушка положила руку на безупречный черный рукав смокинга Берли. — Однако, милорд, должна сказать, я согласна с папой.

— Тогда, возможно, вы окажете мне честь посидеть рядом со мной за ужином сегодня вечером, чтобы мы могли обсудить этот вопрос, как он того заслуживает. — Берли снял ее руку с рукава, поднес к губам и поцеловал. — Разумеется, — сказал он, бросив взгляд на промышленника, — если мне удастся убедить вашего отца выпустить вас из поля зрения хотя бы на час.

— Да уж как-нибудь переживу, сэр. — Он махнул рукой. — Идите, развлекайтесь.

— Предлагаю воспользоваться этим мудрым советом. — Берли предложил руку, дама любезно приняла приглашение, и они вдвоем направились через мраморный вестибюль в большой зал. Позже их снова видели в компании друг друга — так что у людей появились законные подозрения. Они стали предметом обсуждений в высших кругах общества, и к ним стали относиться как к будущей паре — и не без основания, — хотя всякий раз, когда кто-нибудь осмеливался задать вопрос о перспективах, его начинали уверять, что имеется в виду только дружба. Однако сами окружающие думали иначе. В сплетнях в аристократических домах все чаще говорили о близкой помолвке.

Увы, те, кто ждал скорого приглашения на торжественную свадьбу, были разочарованы. Лето пришло и ушло, сменилось осенью, и, хотя ухаживания продолжались, никакого объявления о свадьбе не делалось. Люди, близкие к графу, намекали, что расписание поездок молодого джентльмена в настоящее время затрудняет такие приготовления; его деловые контакты требовали возвращения на Ближний Восток, и, возможно, еще дальше. Как бы то ни было, предположения о свадьбе к следующей весне, как только граф вернется в город, звучали все чаще.

Однако молодой джентльмен не вернулся ни следующей весной, ни через год. Поток его писем к любимой Филиппе резко прекратился, а огонь спекуляций начал распространяться в новых направлениях. Время шло и постепенно возобладало мнение о том, что с графом случилось нечто ужасное. Хотя причина его гибели не называлась, воображение ничем не сдерживалось: говорили, что корабль Берли затонул на обратном пути; он попал в лапы пиратам; граф похищен и его удерживают с целью получения выкупа; он ввязался в какие-то местные беспорядки, стал жертвой войны; принял аравийское подданство; томится в иностранной тюрьме по ложному обвинению… каждый старался придумать свое объяснение и подливал воды на мельницу слухов.

Прошло целых три года, прежде чем Архелей Берли вернулся в Англию. Причина его отсутствия и то, что случилось с ним во время его путешествий, так и не стали известны; ни слова, объясняющего его задержку, никогда не было произнесено вслух. Но человек, вернувшийся в Лондон, был совсем не тем человеком, который покинул город почти четыре года назад.

В молодом лорде поселился ненасытный голод. Теперь его привлекали знания, причем, чем более таинственные, тем лучше. Они стали его всепоглощающей страстью. Его видели только с книгой в руках, а когда он не читал, то делал записи в одном из блокнотов, которые держал под замком в своем столе. Бальный зал его просторного особняка выпотрошила армия плотников; вдоль стен выстроились стеллажи, а на них — редкие тома букинистических книг. Эта трансформация подчеркивала тот простой факт, что богатый молодой человек стал прилежным ученым.

Торговля древностями шла своим чередом, но графа Сазерленда теперь чаще можно было увидеть на лекциях Королевского общества, чем на аукционах Sotheby’s или Christie’s. Когда, наконец, Филлипа поняла, что она никак не может повлиять на новую страсть своего избранника, молодая женщина не стала терпеть соперника, в виде ученых штудий, и постепенно исчезла из жизни Архелея Берли, обрекая его на одиночество и холостяцкую жизнь.

ГЛАВА 25, в которой прошлое дает о себе знать

Трое путников неторопливо шли вдоль реки по направлению к городу. Солнце пригревало их спины, мокрая одежда быстро высохла. Кит, привыкший к изнуряющей жаре Египта в разгаре лета, наслаждался ароматным ветерком, тянувшим с реки.

— А все-таки, — сказал он через некоторое время, — откуда ты так много знаешь о лей-линиях? В последний раз, когда я видел тебя… — Он сделал паузу. — Я имею в виду, в позапрошлый раз — когда я потерял тебя в лондонском переулке, помнишь?

— Конечно, помню, — отозвалась Мина. — Это лучшее, что с мной случилось за всю жизнь. Как такое забудешь?

— Ты не могла бы объяснить?

— Подожди немного. — Она улыбнулась. — Скоро сам все увидишь.

— Ладно, — согласился Кит, — тогда расскажи, как ты узнала, где найти лей-линию, которой мы воспользовались.

— У меня есть моя лей-лампа.

— Это та штуковина, которую ты в кармане носишь?

— Это я ее так называю. — Она полезла в карман и достала прибор. — Он может выявлять лей-линии и определять период их наибольшей активности.

Кит с недоверием смотрел на латунный овал у нее на ладони.

— Э-э, ты позволишь?

— Да пожалуйста! — Она передала ему прибор.

Он оказался тяжелее, чем он ожидал, и