Новая инквизиция - Роберт Антон Уилсон

Теперь вроде бы самое время вспомнить молитву фарисея — «благодарю тебя, Господи, что я не такой как они» — и порадоваться, что мы не столь роботизированы. Но так ли это?

В действительности, все мы часто видим галлюцинации, причем не только в смысле «видения» «великанов» и «карликов» из «комнаты абсурда» д-ра Эймса, или «видения» видимости того, что Луна больше Венеры из-за несоответствия расстояний.

Вы идете по улице, и вдруг далеко впереди, в толпе идущих людей, «видите» приятеля. Возможно, вы удивитесь, «увидев» его, поскольку считали, что он находится в другом городе; возможно, вы совсем не удивитесь, потому что приятель живет в этом районе. Но, в любой случае, вы обрадуетесь, встретив знакомое лицо.

Ускорив шаг, вы догоняете человека, которого «узнали», и начинаете видеть его более отчетливо. Увы, это вовсе не ваш приятель а совершенно незнакомый человек. «Увидев» 30 % (или 50 %) кажущегося сходства этого человека с вашим приятелем, остальные 50 % вы ему «приписали», «нарисовав» воображении знакомое вам лицо. Разве это не галлюцинация?

Конечно, нам неприятно считать себя «жертвами галлюцинаций» Мы называем это мягче: обманом зрения. Нам же известно, что галлюцинации видят только душевнобольные люди. Хотя разница только в степени…

И вот что я по этому поводу думаю: то, что мы «видим», это, частично, более или менее «точное» восприятие (^), частично это проекция (неправильное восприятие, или «галлюцинация») ([), а частично — гремучая смесь того и другого (^[). И только люди с крайне расстроенной психикой видят «абстрактные» галлюцинации, которые совершенно не зависят от «реалий» сенсорно-чувственного мира. Поэтому когда я читаю сообщения о дожде из лягушек над Женевой или о дожде из змей над Мемфисом, мне трудно поверить, что жители Женевы и Мемфиса в одночасье сошли с ума и видели абстрактные галлюцинации, совершенно оторванные от событий, которые происходили в действительности.

А еще мне интересно, какой была бы настройка этих людей, если бы каждый из них, как, впрочем, и каждый из нас, не был жестко импринтирован и обусловлен установочными программами, регламентирующими, что «реально», а что «нереально». Настроились бы они на что-то более удивительное или менее удивительное, чем те явления, о которых они сообщали?

5 марта 1988 года мадрасская «Мэйл» (Индия) сообщила о граде из кирпичей, падавших внутри помещения в присутствии тридцати свидетелей. А в феврале 1974 года «Бюллетень Центра Шри-Ауробиндо» (Индия) оповестил о новом граде кирпичей, падавших в разных помещениях ашрама Ауробиндо.

Интересно, чем будет вызвано скептическое отношение некоторых читателей к двум последним сообщениям из Индии: обычным фундаментализмом или фундаментализмом с примесью расизма?

Оставаясь, модельными монотеистами, фундаменталисты отрицают любую модель, кроме собственной неизменной и единственно правильной модели. Но почему они особенно саркастичны и недоверчивы в отношении азиатских или африканских источников? Помните «великолепного» Броновского, который откровенно заявил, что японцы не способны оценивать мир «объективно» (то есть так, как он). А сколько фундаменталистов разделяет это мнение, но из политических соображений молчат?

Осенью 1984 года в № 42 «Фортеан таймс» появилась заметка о «рыбном дожде» над Ньюхэмом, одним из районов Лондона. Корреспондент провел специальное расследование и сопроводил статью снимками упавшей рыбы (но вы же знаете, что «снимки можно смонтировать»). Он выяснил, что часть рыбы «выпала» и на ближайший пригород. Опрашивая жителей, он не встретил ни единого человека, который был бы очевидцем падения рыбы: характер расположения упавшей рыбы невольно заставлял предположить, что она упала с неба.

Как тут не вспомнить о «безумном торговце рыбой», проделками которого корреспондент журнала «Нэйчур» пытался «рационально» объяснить «рыбный дождь» в Англии столетней давности. Форт написал смешной рассказ о действиях гипотетического «безумца», якобы разбросавшего эту рыбу. Поскольку это происходило при ярком свете дня, «безумному торговцу» должен был помогать с десяток таких же безумных помощников, обладавших удивительной способностью оставаться невидимыми для жителей города, которые прекрасно видели саму рыбу.

Видимо, современный безумец, как и все недобросовестные репортеры, доверчивые (или сумасшедшие) ученые и фальсификаторы фотографий, был участником всемирного заговора по формированию несправедливого мнения, что фундаменталисты на сегодняшний день не в состоянии объяснить все явления.

Но вдруг рыба появилась более загадочным образом? Разве не странно, что в остальных случаях люди «видели», как рыба падает, а в данном случае все просто «пришли к выводу», что рыба упала? Кажется, что в нашем восприятии есть некий психологический блок, не позволяющий предположить, что эта проклятая рыба могла появиться иным образом.

Вспомним человека, который всегда прав. Он знает, что остальные люди неправы, и наказывает их за неправоту. Он презирает «мягкость» «эмоций» и считает большинство людей дураками. Его жестокость — следствие интенсивного проявления модельного монотеизма, а его параноидальные наклонности — следствие знания о том, что все люди подлецы и сволочи, которые стараются его обмануть.

Каждый из нас порой испытывает подобные чувства в минуты сильного горя, разочарования и отчаяния. Но это состояние временно, ибо мы смутно осознаем, что такая модель однобока; мы «отходим» от этой модели и снова начинаем видеть в людях хорошее; к нам возвращается оптимизм, мы стараемся быть милыми и дружелюбными; мы отказываемся от «злой» модели и недоумеваем, как могли так плохо относиться к людям. Но человек, который всегда прав, всегда остается в рамках «злой» модели, особенно если это становится интеллектуальным «пунктиком».

Комплекс человека, который всегда прав, прослеживается не только в поведении печально знаменитых преступников, но и «прославленных» государственных и церковных деятелей. Этими людьми всегда движет стремление к власти, поэтому история человечества — это история преступлений, вернее, хронология преступлений людей с таким типом личности. Создается впечатление, что этот исторический синдром можно назвать патриархатом.

В одном из стихотворений Мильтон заметил, что уничтожение книги равносильно убийству человека. На символическом уроне это верно, так как в уничтожении книги проявляется ненависть к ее автору. Если человек выражает ненависть, кромсая фотографию ненавистного ему человека, его называют неврастеником. Как же назвать людей, которые сожгли книги д-ра Райха и призывали сжигать книги д-ра Великовского?

Как тут не вспомнить кота д-ра Брунера, «отфильтровывавшего» звуки на уровне барабанной перепонки. Это явно нейрологический, а не психологический процесс. Мы получаем от органов чувств около 10000 сигналов в минуту и отфильтровываем (вероятно) около 9990, настраивая, или концентрируя внимание на 10 сигналах, которые кажутся нам «важными». Остальные 9990 сигналов экранируются нашим подсознанием как «бессмысленные» или «ненужные»; они не подавляются «сознательно», поскольку никогда не достигают «сознательных» центров мозга. (Если бы все сенсорные сигналы достигали «сознательных» центров нашего мозга, мы были бы настолько перегружены информацией, что вообще не смогли бы реагировать. Вполне вероятно, что психоделические наркотики подавляют механизмы подавления: они включают контуры мозга, которые в обычном состоянии отключены, и человек начинает воспринимать от двадцати до ста сигналов в минуту вместо привычных десяти, и этого вполне достаточно, чтобы вызвать у него приступы дикого смеха, сильный страх или острое беспокойство, особенно при первом принятии психоделиков.)