Так обожает ужасное чудовище... - Екатерина Юдина

взглядом его ресницы, густые брови, некоторые особенно торчащие пряди волос.

- Прекрати, - я вздрогнула от жесткого голоса Жреца. Он достал наушники и раздраженно положил их в карман штанов.

- Я не смотрю на вас, - я тут же отвернулась, помня то, как он положил ладонь мне на лицо и таким образом поймал на лжи. К чему-то такому я уже была готова.

- Я, блядь, не об этом. Любить меня прекрати.

Я замерла. Если в мире и существовали слова, которыми можно было сбить с ног, то последняя фраза Жреца была из их числа.

Я очень медленно, оторопело обернулась и нервно улыбнулась.

- О чем вы? Я вас не люблю. Вы говорите какую-то глупость. То есть, как человека, да, но…

- Я все чувствую, мокрица. Или ты все равно продолжишь отрицать? Давай разговор напрямую. Или ты трусливая?

- Что именно вы чувствуете? – мой голос дрогнул. Я чувствовала себя так, словно меня поймали на воровстве, в котором невозможно так просто признаться. Насколько же неловко мне было в этот момент.

- Я улавливаю достаточно, чтобы понять, что ты в меня влюбилась и то, что ты постоянно пялишься на меня. Еще твои мысли… Что же ты такое представляешь? Ты же, мокрица, девственница до мозга костей, значит, точно не представляешь, как я тебя трахаю, - мои щеки загорели алым, а Жрец немного наклонил голову набок. – Представляешь, что я тебя лапаю? Нет. Что лезу тебе под одежду? Тоже нет. Что я тебя целую? Уже близко. Целую в шею? Неа. В щеку?

Лицо уже не просто горело. Оно пылало, а при последнем его вопросе, я вовсе ощутила себя, как на электрическом стуле.

- Да, это оно, - сказал Жрец, опять подпирая голову кулаком. – Ты постоянно представляешь, что я целую тебя в щеку. Охуеть, мокрица, тебе, оказывается, много и не нужно. Ты реально девственница не только телом, но и сознанием.

- Прекратите, - я еле сдержалась, чтобы не закрыть лицо ладонями. Я не считала, что мне должно быть стыдно за мои чувства, но Жрец загнал меня в тупик, при котором я была готова сама себе вырыть яму и заживо там закопаться. Все, что угодно, лишь бы избежать этого разговора и неловкости, которая меня сейчас разъедала.

- С радостью. Если ты перестанешь меня любить.

- Вы самый бестактный человек во всем мире.

- Ага. И ты в меня влюбилась, что приводит к выводу - ты самая глупая идиотка во всем мире.

- У вас есть хоть чуточка уважения к чужим чувствам?

- Нет.

- Вы ужасны.

- Опять-таки – ты в меня влюбилась. Все претензии к тебе.

Мне захотелось дать ему пощечину. Сильную. И, возможно, Жрец и это почувствовал, но сидел неподвижно. Даже выглядел так, словно ему было скучно.

А меня разрывало на части. Я и правда очень много думала о нем. Много чего представляла. Да, в моих мыслях мы никогда не заходили дальше, чем просто подержаться за руки, или поцелуй в щеку. Но мне и этого хватало, чтобы ощутить ворох мурашек и трепета в груди.

Вот только, в моих мыслях, Жрец всегда первым брал меня за руку. Первым целовал. А все потому, что я хотела быть любимой и желанной, для того, кого сама любила.

А на самом деле Жрец, оказывается, знал о моих чувствах, но игнорировал их. А когда все же заговорил о них, растоптал. Разбил на части.

Я настолько ужасна? Уродлива? Что со мной вообще не так?

На сознание начали обрушаться волны. Сразу огромные. Угрожающие и сокрушающее. Однозначно и окончательно утверждающие, что я никчемное, страшное существо. Я даже не заметила того, как сгорбилась, словно желала вовсе исчезнуть.

- Это тоже прекрати делать.

- Что я опять сделала не так? – я до боли в пальцах сжала ткань своей юбки.

- Ты захлебываешься в жалости к себе. Или… Нет, ты хочешь сжаться и исчезнуть.

- Так хорошо чувствуете меня?

- Намного хуже, чем других людей, но некоторые твои эмоции слишком очевидны. Бесишь ими.

- Скажите честно, я такая уродливая?

- Причем тут это?

- Леман прямо сказал мне, что будет спать с другими женщинами, а меня вообще не рассматривает, как жену. Вы знали о моих чувствах, но в итоге, можно сказать, что просто поиздевались надо мной. Я как девушка настолько никчемная?

- Ты ошибаешься, если считаешь, что я буду утешать тебя, мокрица, - Жрец ногой оперся о край деревянного журнального столика и, подкурив сигарету, поднял голову, после чего выдохнул дым. – И меньше всего на свете, я хочу обсуждать тебя, как девушку.

- Понятно, - в груди закололо раздирающей болью. Той, которая проникая в глаза, заставила их неприятно покалывать. Желать забиться куда-нибудь в угол и больше никогда из него не выходить.

Я поднялась на ноги, собираясь уйти, но ладонь Жреца легла на мое запястье и достаточно грубо дернула назад, заставляя обратно сесть на диван.

- Хорошо. Я скажу это только один раз – как девушка ты охуена. Я понятия не имею, как ты выглядишь, но улавливаю эмоции других людей. Внешне ты им нравишься. Многих возбуждаешь. Ты супер. Леман еблан. Я тоже. На этом все.

- И эти слова должны были меня приободрить? – я свела брови на переносице.

- Да? – Жрец не утверждал, а спрашивал. Так, словно действительно пытался приободрить, но понятия не имел, как это делать.

Я шумно выдохнула и опустила голову.

- Вам не нужно этого делать, - сказала, качнув головой. – Мои чувства не ваша проблема. Просто… Просто вы первый парень, который мне действительно понравился. Мне жаль, что, оказывается, я у вас вызвала такое отторжение.

- Опять захлебываешься жалостью, - Жрец сделал глубокую затяжку и выдохнул дым мне прямо в лицо, из-за чего я закашлялась. – Бесишь этим.

- Да я вас во всем раздражаю, - сказала, ладонью махая перед лицом. Пытаясь прогнать дым.

- Нет. Но в случае твоей любви еще как. Изначально я решил не обращать на нее внимания, но твои эмоции слишком сильные и они