Рыжий Волчонок. Книга первая. Чужие земли - Альберт Васильевич Максимов

- Всё, башьи, теперь твой сын и грасс Эрве связаны одной жизненной линией. Один умрет, значит, и второй не жилец. Обряд снятия заклятья я проведу, когда станем покидать ваши гостеприимные места. Не расстраивайтесь так, башьи. У меня самого нет желания, чтобы мой спутник был связан одной линией жизни с кем-либо другим. Ведь теперь и он будет зависеть от вашего сына.

Представление удалось, моему блефу поверили все, включая Эрве. Ему я не стал раскрывать мою уловку, кто знает, чужие уши могут везде оказаться. Ничего, зато меньше взбрыкивать станет, хотя, надо признать, Эрве изменился в лучшую сторону, благородных замашек поубавилось.

В тот же день Эрве и Хынгу под охраной четырех степняков выехали из крепости. А я стал ждать, когда подвернется удобный случай. Башьи Убрай не часто покидал расположение своего участка крепости. Зато были места, где граничили зоны владений двух братьев. Дождаться, когда неподалеку от необозначенной линии границы появится Убрай, потом…

«Потом» не получилось – Огрым не только хитер, но и осторожен. По его желанию, все должно произойти вдалеке от границ его сектора, чтобы лишних подозрений не навлечь. Они, конечно, будут, да толку-то, если выяснится, что его старший брат сам почему-то шагнул в ярко горящий костер.

Наиболее оптимальным местом, где можно было подстеречь Убрая, являлась центральная площадь крепости. От сектора Огрыма далековато, зато юрты Убрая рядышком стоят. Теперь дело за техникой. Мне нужен костер, чтобы энергию получать. Зов много сил требовал.

Есть там костер, и попасть туда можно без подозрений. Управляющие хозяев крепости там как раз время от времени собирались и обсуждали вопросы быта. У кого что лишнее, что, наоборот, требуется и за сколько это обойдется нуждающейся стороне. Управляющий Огрыма там торчал всю вторую половину дня. И я при нем в качестве слуги, которому поручили за костром следить.

Подбрасываю я конские лепешки в костер, сам незаметно по сторонам посматриваю, вдруг Убрай появится. Только в лицо я его никогда не видел, да это не беда – на такой случай управляющий подскажет, кто есть кто.

Ближе к вечеру, когда солнце стало спускаться к западу, появился и старший братец. Я сразу же стал себя настраивать, распалять. Про Дири думал, про его спину, про колодки, которые до сих пор валяются на площади. Энергию черпаю из костра, в силы перевожу. А когда Убрай шел неподалеку (шагов сто, а то и сто пятьдесят от меня), я Зов выпустил. Второй раз практикую. Получится ли? Расстояние вон какое!

Получилось, да только не полностью. Убрай вдруг повернул в сторону соседнего костра (не нашего, конечно, я же не дурень себя засвечивать), и идти-то он шел, но в отличие от случая с Огрымом, силу воли потерял не всю. Идет тяжело, а сам голову крутит и руками что-то выводит – никак внимание к себе привлекает. Привлек внимание. Все, кто был в округе, на Убрая уставились, смотрят, но помогать не спешат.

Убрай что-то сказать пытается, но сам к костру идет и идет. А ведь я сам почти таким был, когда рыжий ральетянский маг меня из ванной комнаты Зовом притянул. Ноги не слушались, точнее, слушались мага, а вот голова и руки держались, под влияние мага не попадая.

Со мной тогда, в принципе, понятно было – я же ральетянин наполовину, да и мама немного магией владела, вот и сопротивлялся я Зову. А Убрай-то как? Вряд ли способности противиться Зову есть. Ведь Зов другой магией сотворен, для Иллира чуждой. Здесь другое. Просто у меня еще силенок не хватает на полноценную волшбу, да и расстояние слишком большое. Хорошо хоть ноги подчинил.

А то, что Убрай как-то сопротивляется, то это, пожалуй, даже к лучшему. Слов не говорит, приказов не произносит, и куклой, как с Огрымом было, прилюдно не становится. Значит что? А то, что враждебной волшбы не замечено, а в костер он с размаху лицом вниз плюхнулся сам по себе.

Шум, конечно, поднялся. Не без этого. А я вместе с управителем под шумок ноги сделал. Теперь дело за Огрымом, пусть хозяйство брата на себя переводит, а особенно воинов привечает. У Убрая наследники тоже были, но все возрастом не вышли, а по местным законам Огрым теперь их опекуном станет.

Чувствую, вырежет он племянников под корень, как только в хозяйстве брата укрепится, воинов переманит. Но в это я вмешиваться не собираюсь, пусть пауки сами между собой грызутся.

Нас с Дири, которому день ото дня лучше становилось (зря, что ли, я силу ему вливаю?), перевели в маленькую дырявую юрту с лысыми истертыми ковриками. Мы же сейчас илотов будем изображать. А новые коврики мне больше понравились – меха почти нет, а значит, и мелкой живности почти не водится.

На следующее утро нас почтил своим вниманием сам главный шаман поселка. Пришлось кланяться столь важному человеку (ой, как меня внутри всего передергивало). Даже на колени пришлось встать, дабы уважаемый Тэйке мог возложить свою руку на илотскую голову и выяснить, что илот магически пуст, как колчан без стрел.

Я немного побаивался за Дири, а вдруг пацан со способностями к волхвованию? Правда, он до сих пор лежит со спиной, покрытой местной мазью. Такой вряд ли, будучи магом, смог бы встать и вред нанести Убраю.

К моему облегчению, Дири тоже оказался пустым, как и я. Только я-то как раз и нет, а вот Дири… Ну не всем же магическими способностями владеть? Кем бы его родители ни были, теперь однозначно можно сказать, что те были не из благородного сословия.

А ближе к вечеру и Огрым собственной персоной заявился. Доволен до ужаса, его так и распирает. Шаман ничего не обнаружил, и башьи Кульяк признал, что с Убраем произошел несчастный случай. После чего поручил детей Убрая под руки Огрыму, передав все права