Гром над Араратом - Георгий Григорьянц

трех подозреваемых в деле о предательстве. Подойдя к Васаку, пожаловался:

– Я завален большим объемом работы, нехватка людских ресурсов – моя головная боль, а тут еще Митридат требует карту горных проходов для ознакомления, да еще в красном футляре!

– Дорогой Мамиконян, могу только посочувствовать! – Васак с видом сожаления улыбнулся главнокомандующему. – Но почему же непременно в красном футляре?

– Его причуда: ненавидит черный цвет!

– Причуды царей надо выполнять, хотя Тиграну на доклад карты носят в черном футляре.

– То-то и оно! Даже такие мелочи, как цвет футляра, приходится учитывать, чтобы угодить Митридату. Придется Вардану срочно найти красный футляр и в нем отнести карту!

– Красный – царский цвет! – только и сказал Васак.

Вскоре Васак уже разговаривал в саду с Багдасаром, которого срочно вызвал.

– Митридат изъявил желание ознакомиться с картой, – сказал Васак, прячась под сенью деревьев. – Понесет ее картограф Вардан. Нас интересует красный футляр. Помни, Багдасар, это будет единственный шанс заполучить карту!

– Не беспокойся, все сделаю тихо!

Вардана, тощего картографа, алчного, но талантливого, не любили, но он славился своим трудолюбием, его топографические карты всегда были исполнены точно и детально, вызывая восхищение знатоков. В переходах дворца Васак уже поджидал Вардана: не терпелось убедиться в словах Мамиконяна. Показался Вардан в состоянии сильного утомления с тремя футлярами – красным, синим и зеленым.

– Дорогой Вардан, на тебе лица нет! – воскликнул Васак, учуяв, как тонкий психолог, что картограф явно имеет внутреннюю потребность в одобрении и поддержке.

– Всю ночь делал карты. – Вардан показал свои перепачканные краской пальцы.

– Ты лучший картограф в царстве, но тебя заездили! – притворно выказал сожаление Васак.

– Меня просто не замечают! Мамиконян ни разу не похвалил, мной понукают, как мальчишкой, а за дополнительную работу ничего не платят, – пожаловался Вардан.

– Эти топографические карты на пергаменте ты исполнил за одну ночь? – с удивлением спросил Васак, показывая на футляры. – Это же такой тяжкий труд, да тебе должны были дать сто драхм за кропотливую работу!

– Да, пришлось потрудиться, но меня не ценят, я тень в этом дворце, мной можно подметать полы! Да еще работа бестолковая: карты-то фальшивые! Ума не приложу, зачем Митридату фальшивые карты!

Васак на мгновение остолбенел, затем собрался и сказал:

– Он подкинет их римлянам, чтобы запутать. Ты, Вардан, заслуживаешь гораздо большего, я похлопочу перед Мамиконяном. Вот, смотри, что у меня есть!

Васак начал покачивать перед глазами Вардана кожаным кошелем с монетами. Начался процесс внушения. Васак знал, как обмануть и отвлечь сознание человека, чтобы завладеть им. Второй рукой он дотронулся до плеча Вардана и начал мягко мять, чтобы расслабить тело. Свободная рука картографа безвольно упала. Васак поднес свою левую руку к его правому уху, и тот ощутил поток тепла.

– Это драхмы, они для тебя, – четко говорил министр, – ты хочешь их получить?

– Да, – отвечал Вардан, смотря немигающими глазами на кошель.

Васак перенес ладонь левой руки ко лбу человека, который сразу ощутил покалывание.

– Монеты твои. – Васак вложил в руку Вардана кошель с монетами и сжал его пальцы вокруг тугого мешочка, сказав твердо и ясно: – Доверься мне! Принеси подлинную карту!

– Принесу!

– Принеси мне на один час подлинную карту проходов на северо‑западе, хочу подготовиться к встрече с Митридатом, чтобы не ударить в грязь лицом!

Смотрящий в глаза Васака картограф хорошо запомнил установку.

– На счет три ты придешь в себя! Раз, два, три!

Вардан замигал, затем посмотрел на свою руку с тугим кошелем, спрятал его в складках одежды и пошел дальше.

– Я тебя провожу, – сказал Васак.

– Если кто узнает, мне несдобровать! – вдруг сказал Вардан.

– Не беспокойся, никто не узнает!

Когда они проходили мимо Багдасара, который притаился за колонной с дубинкой в руке, Васак своим змеиным взглядом заставил подручного отступить назад. Багдасар напрягся, дрожь пробежала по телу, и он понял: что‑то изменилось, раз сам министр провожает картографа.

В своих покоях царица Великой Армении Клеопатра Понтийская ждала сына. Любуясь перстнем Митридата на безымянном пальце левой руки, она улыбалась мысли о близких переменах. Строя, как выразился Тигран, воздушные замки, уже видела себя полноправной правительницей империи. Будучи аристократкой и дочерью понтийского царя, она хотела власти, и не просто власти, а оказывать непосредственное влияние на ход истории. Видела себя покровительницей, политиком, жертвой и богиней одновременно, но на пути амбиций стоял Тигран. Стремление к власти и чувство собственного превосходства побуждали ее что‑то делать, и младший сын был идеальной фигурой для воплощения больших планов в жизнь.

Вошел Тигран-младший:

– Мама, ты хотела видеть меня!

Она обняла и поцеловала сына в щеку.

– В заточении часто мечтала обнять тебя, услышать голос, погладить твои красивые волосы! – С теплотой и любовью она смотрела на сына.

– Я тоже все эти годы мечтал быть подле тебя, – говорил Тигран-младший.

– В раннем детстве ты был робок и застенчив, но я всегда поощряла любой твой успех. Помнишь, когда тебе было пять лет, ты хотел быть лучшим в стрельбе из лука, и ради моей улыбки победил других мальчиков. Сегодня твои притязания выросли, уже хочешь целое царство, хочешь доказать всем, что можешь достичь любых вершин, любой цели.

– Мама, я пытаюсь изменить жизнь к лучшему, но у меня ничего не получается.

– Ты не уверен в себе?

– Отец никогда не обращал на меня внимание, не замечал достижения, а сегодня отодвинул на второй план.

– Я грезила о том, чтобы ты стал сильнее, решительнее, увереннее. А твой отец просто восточный деспот! Он стар и перестал адекватно воспринимать реальность.

Сын помолчал, потом сказал:

– Иногда мне хочется бежать из этого дворца.

Обижен на весь мир, задето его самолюбие. Она будто читала его мысли. Ее женственность больше не привлекает Тиграна, помешанного на юной Аревик, но это не повод сдаваться, хоть и держит муж ее в золотой клетке.

– Как все изменилось бы, получи ты власть! – с горечью произнесла она.

– Смогу ли удержать державу, быть достойным ее народа?

Она понимающе кивала, а сама видела, что он слаб и безволен, достаточно пассивен, чтобы идти на подвиг, что ей надо все брать в свои руки, но такой возможности у нее не было, и она продолжала направлять его мысли в нужном направлении.

– Мне стыдно, что я не могу быть рядом, заботиться о тебе, помогать, – говорила она, но видела: сын следует всего лишь зову своих мелких амбиций.

– Я продолжаю сомневаться в необходимости решающего шага, – сказал он.

Клеопатра Понтийская, которой разом овладели эмоции страх, зависть, обида, злость, понимала: надо вдохновить сына, либо сейчас, либо никогда!

– Только ты достоин носить тиару армянского царя, только ты можешь вести за собой народ! Ничего не бойся, я всегда буду рядом!

Неужели сейчас тот момент, когда нужно сделать решающий шаг? Тигран-младший вспомнил старшего брата Артавазда. Соперничество с ним не прибавляло ему уверенности. Артавазд имел много сильных сторон, но уникальные способности Тиграна-младшего налицо: он умнее, имеет тонкую интуицию, усердный, любимец матери.

– Я понимаю,