Обратный отсчет: Проект "Геката" - Токацин

в мозгу. «Где линзы? В роторе? Смещение тяжёлых металлов в вязкой массе… Или нет? Бор? Не активируется… Радиоактивный бор? Жидкая линза? Датчики на управляющей дуге… надо сказать Айзеку…»

— Я говорю — теперь ты свернёшь свои дурные эксперименты? — повторил Кенен, пытаясь заглянуть сармату в глаза. Тот поморщился.

— Надо восстановить. Реактор… Ирренций весь там. Ферк… Всё можно собрать. Я его восстановлю. Надо понять, что случилось. Эта конструкция… она явно не безопасна…

24 февраля 27 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

Едва медик ушёл, Гедимин, не обращая внимания на злое шипение Кенена, поднялся с матраса. Спина при резких движениях ещё ныла, но все отломки, как сказал врач, легли на место и приросли, — ходить было можно, и сармат больше не собирался лежать.

Айзек был на смене в отсеке управления, Иджес уехал на космодром, — проводить Гедимина к реактору было некому. Он добрался сам, хотя пару раз, отвыкнув ходить, прислонялся боком к переборке для небольшой передышки. Кенен, хоть и обещал, всё же не тронул ни замаскированный люк, ни туннель за ним, и реакторный отсек был на месте.

Войдя внутрь, Гедимин остановился — палуба обрывалась в считанных сантиметрах от его пальцев. Её края после того, как сармата уволокли, оплавились ещё немного, и непрочная кромка обвалилась. В отсеке всё было, как в день аварии, — никто не выдернул стержни из потолка, и ирренций, размазанный по переборкам, всё так же ярко светился. Гедимин досадливо сощурился.

«Тут тебе не „Геката“,» — напомнил он себе, отгоняя воспоминания о работе на Ассархаддона. «Тут ты сам — и конструктор, и инженер, и ликвидатор…»

Он посмотрел на уцелевшие распылители меи — они так и не сработали в тот день — и покачал головой. Пока не было смысла тратить мею — остатки реактора можно было сгребать в ящик лопатой вместе с верхним слоем обшивки. Крышка люка активной зоны уцелела, хоть и погнулась; сармат прислонил её к переборке и спустился в проём. Он случайно наступил в лужу ферка и почувствовал, как горячая масса проседает под ногой.

«Тридцать тонн…» — он вспомнил, как отливали такой же ротор в «Койольшауки», и поморщился. «Ничего. Всё равно собирался нарастить диаметр.»

02 марта 27 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

Тридцать тонн ферка — остатки расплавленного ротора — застыли одним бесформенным куском, со стороны похожим на грибовидное облако мощного взрыва. Когда Гедимин резал его на части, тёмно-синяя масса внутри ещё сохраняла пластичность. Он выносил ферк в цех по кускам и складывал под защитный купол. Рабочие следили за ним с опаской; краем уха сармат услышал что-то про ядерный взрыв и поморщился — Кенен, как водится, не удержал язык за зубами, и по базе снова поползли нелепые слухи.

Гедимин, чтобы не нагружать больную спину, носил ферк понемногу, по полтонны, по возможности используя тележки. В развороченном отсеке стояла передвижная система блоков — с её помощью сармат поднимал обломки. Светиться помещение перестало ещё позавчера — весь ирренций был извлечён и вычищен из переборок; теперь нужен был фонарь — взрыв порвал кабели, и отсек обесточился.

— Отнять у Джеда реактор? — услышал сармат голос Кенена, когда возвращался в цех с очередным куском ферка. — Мне ещё жить не надоело. Да, я вот тоже так думаю. На эа-мутацию проверять бесполезно — он всегда был таким.

— Хватит молоть языком, — сердито сощурился на него Гедимин, сгружая обломок с тележки. — Почему не на стройке?

— Потому что мы сдали объект и наслаждаемся отдыхом, — отозвался Кенен, разворачиваясь к нему. — Это что? Ферк? И много там ещё?

— Пятнадцать тонн, — буркнул сармат. — Иджес на базе?

— Иджес на космодроме, — ответил командир, безуспешно скрывая злорадную ухмылку. — Делает твою работу. Спасибо доктору Фоксу, — мне не приходится объяснять, куда ты провалился.

— Дагфари и Ансельм здесь? — спросил Гедимин, пропустив большую часть его болтовни мимо ушей. — Мне нужна помощь.

— Тебе нужна психиатрическая помощь, — отозвался Кенен. — Я не пущу ни одного сармата в твою нору. Я и тебя бы не пустил, но с тобой спорить бесполезно. Что ты намерен делать с этими обломками?

— Отливать новый ротор, — сказал Гедимин, угрюмо щурясь. «Ладно, теск. Позовёшь ты ещё меня на срочный ремонт к мианийцам…»

Кенен уставился в потолок.

— Нет, его остановит только смерть!

— Новый ротор? Тридцать тонн? — Зет, до сих пор молча наблюдавший за сарматами, беспокойно зашевелился. — Думаешь, мы справимся?

— Сорок тонн, — поправил его Гедимин, подумав про себя, что Зет для постороннего сармата слишком осведомлён о конструкции реактора — опять, что ли, Кенен трепал языком⁈

Зет хрюкнул.

— Сорок? — он посмотрел на литейную станцию и недоверчиво покачал головой. — Дай потренироваться. Может, у нас и килограммовый не получится.

— Тренируйся, — Гедимин кивнул на обломки ферка. — Только не растаскивай, клади потом обратно. Я расскажу, что помню. Мы с Хольгером тогда неделю над ним стояли.

Кенен тяжело вздохнул.

— Зет, ты бы осторожнее, — хмуро посоветовал он. — Знаешь, что стало с Хольгером? Вот то-то и оно.

06 марта 27 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

— Ну вот, и ничего сложного, — Амос тронул пальцем защитное поле над контейнерами, покрытыми серебристой фольгой. — Вот ирренций, вот ипрон, вот кеззий.

«Все четыреста килограммов,» — Гедимин с довольной ухмылкой отключил анализатор. Ирренций собрать было проще всего — что не попало в дробилку вместе с другими обломками, то извлекла из микроскопических ниш мея. Когда крошево, оставшееся от реактора, уменьшилось в объёме и перестало светиться, а сольвент, залитый в него, уже не багровел и не переключался на поиск радиоактивных веществ, из обломков выделили кеззий и ипрон, а потом и серебро — остатки флии. На дне большого контейнера ещё оставался осадок, в котором равномерно перемешался раскрошенный рилкар, обсидиан и соединения бора. Амос