Охотник за Смертью. Судьба - Саймон Грин

— Сенсорное сканирование завершено, капитан, — доложила Мораг Тал, хмуро просматривая пробегавшие по экрану столбцы данных. — Внешних повреждений у звездолетов не обнаружено. Энергетические уровни очень низкие: похоже, задействованы только автоматические системы. Никаких признаков активации оружейных комплексов... и никаких признаков жизни. Вообще никаких... На запросы ни тот, ни другой корабль не отвечают. Создается впечатление, что оба они покинуты.

Сайленс поднял бровь и отставил миску в сторону.

— Любопытно. Если они не сражались, то какая чертова причина могла заставить их побросать корабли? Не говоря уж о том, чтобы искать убежища в столь опасном месте, как Зеро Зеро?

— Капитан, для предположений имеющихся данных недостаточно.

— Это был риторический вопрос, Тал. Ладно, если хайдены и ИРы с Шаба уже там, внизу, то и нам нужно поторопиться. Итак, вот мой приказ: связаться с разведчиком Кэррионом, пусть явится в каюту для совещаний.

— Есть, сэр, — ответила связистка, никак не выказав своего отношения к полученному приказу.

Разумеется, никто из команды «Неустрашимого» не хотел иметь ничего общего с Кэррионом, пусть даже этот объявленный в свое время вне закона преступник и получил амнистию. Правда, всем хватало ума держать свое мнение при себе. К любым выпадам в адрес старого соратника Сайленс относился крайне негативно, а чистить гальюны на корабле такого размера, как «Неустрашимый», дело весьма утомительное. Особенно если использовать вместо швабры зубную щетку.

— Пока остаемся на высокой орбите, — добавил капитан, попутно решив сохранить все, что осталось в миске, до той поры, пока он не проголодается по-настоящему. — Держитесь за пределами атмосферы. Насколько высоко были заброшены наноэлементы во время взрыва на научно-исследовательской станции, установить уже невозможно. Не исключено, что некоторые до сих пор парят в верхних слоях атмосферы, только и дожидаясь контакта, чтобы возобновить свою грязную работу. И разумеется, необходимо постоянно держать включенными силовые щиты.

— Прошу прощения, капитан, но непрерывное поддержание полной защиты неизбежно повлечет за собой истощение наших энергетических ресурсов.

Сайленс нахмурился:

— Тал, что за манера указывать капитану на прописные истины? Уж наверное, я осведомлен относительно возможностей и ресурсов своего корабля. А вот насчет возможностей Зеро Зеро мне известно гораздо меньше. Так что выполнять приказ. И еще: прямо сейчас отправь на поверхность парочку дистанционных зондов. Если повезет, они продержатся достаточно долго, чтобы снабдить нас хоть какими-нибудь полезными сведениями.

Связистка кивнула и, не мешкая, отстрелила от звездолета два бронированных спускаемых аппарата, напичканных аппаратурой для сбора информации. Правда, прикрыть их силовыми щитами, не нарушив работу сенсоров, было невозможно, а отсутствие защитных полей делало зонды уязвимыми для наноатаки.

Вся вахта мостика проводила зонды, погружавшиеся в обманчиво безмятежную атмосферу Зеро Зеро, тревожными взглядами, напряженно ожидая беды. Сайленс велел Тал выводить поступающие от аппаратов сенсорные данные на главный обзорный экран. Присутствовавшим в рубке предстояло ознакомиться со сведениями о Зеро Зеро, полученными впервые за несколько столетий.

Поверхность планеты скрывал густой облачный покров, но очагов бурь или катастрофических гроз не наблюдалось. Химический состав атмосферы, равно как и температура, находились в пределах, вполне приемлемых для человека. Сила тяготения была такой же, как и на Голгофе, что несколько удивляло, учитывая большие размеры планеты. Признаков жизни пока не фиксировалось.

Зонды, пройдя сквозь слой облаков, выдали на экран очертания трех главных материков. И тут с изображением стало твориться что-то непонятное. Все началось с резкой смены масштабов, потом картинки, поступавшие с зондов, замельтешили, накладываясь одна на другую. Визуальные данные сделались противоречивыми, а затем и вовсе невразумительными: экран демонстрировал то расплывчатые пятна, то кляксы с зазубренными краями. Он затягивался мутью, озарялся яркими вспышками. Все это здорово раздражало: Сайленс почувствовал, как в левом виске нарастает боль, а ощущение в глазах было такое, словно в них бросили горсть песка. Впрочем, эта кутерьма продолжалась недолго. Зонды разом отключились. Экран потух. У всех собравшихся на мостике вырвался невольный вздох облегчения.

— Все, капитан, никаких сигналов! — доложила Мораг Тал, чьи пальцы стремительно порхали по клавиатуре. — Природа воздействия на зонды непонятна. Надо полагать, не все полученные данные достоверны. Однако мне кажется, что и из этого сумбура можно отфильтровать кое-что дельное. Я как раз пробую...

Ее попытки увенчались успехом: экран снова ожил, и на нем появились более или менее отчетливые изображения трех основных материков. Все континенты пересекали зубчатые горные кряжи столь внушительных размеров, что их было хорошо видно даже с большой высоты. Суша по большей части представляла собой нагромождение скал. Судя по всему, активная вулканическая деятельность и частые, меняющие рельеф и очертания береговых линий могучие землетрясения были характерны для планеты и сейчас. Собственно говоря, именно тот факт, что Зеро Зеро, будучи по природным условиям миром крайне негостеприимным и явно непригодным для колонизации, и определил выбор планеты в качестве опытной площадки для опасных экспериментов с нанотехнологиями.

— Вот и все, что мы получили, капитан, — сказала Мораг Тал. — Зонды проработали примерно сорок семь секунд, но информацию, полученную в конце этого периода, нельзя считать надежной. Вступив во взаимодействие с наноэлементами, аппаратура... претерпела изменения, характер которых пока неясен.

— Понятно, — отозвался Сайленс. — Прогони все это через компьютеры, посмотри, не выдадут ли они какие-нибудь полезные идеи.

Он развернул вращающееся кресло и воззрился на долговязого, тощего, как скелет, человека, терпеливо дожидавшегося рядом. Чрезвычайная худоба и белоснежное одеяние делали Клауса Моррелла, нового корабельного экстрасенса, похожим на привидение. А его привычка громко щелкать костяшками пальцев во время размышлений усиливала это впечатление. Имел этот малый и другие, еще менее приятные особенности. «Неустрашимый» стал его шестнадцатым местом службы всего за три года, и Сайленс начал догадываться почему.

— Итак, — уныло промолвил он, — ты засек хоть что-нибудь, представляющее интерес?

— Если бы засек, так уже бы доложил, — буркнул в ответ Моррелл. — По существу, на таком расстоянии я не должен бы воспринимать ничего, но... какие-то сигналы, буквально на грани восприятия, все-таки поступают. Правда, это не совсем мысли: больше похоже на фоновый гул вселенной, из которого невозможно вычленить отдельные элементы. Полная бессмыслица. Что, конечно, чертовски раздражает. Чтобы от меня был какой-то толк, меня следует переместить гораздо ближе к поверхности, хотя, наверное, об этом не стоит заикаться. Потому что, честно признаюсь, я предпочел бы отгрызть без наркоза собственную ногу, чем сунуться в ту вселенскую выгребную яму, над которой мы сейчас болтаемся. Чует мое сердце, она полна такого дерьма, что и вообразить трудно.