Вода. Биография, рассказанная человечеством - Джулио Боккалетти

электростанциям (часть схемы «Большая Волга») и различным каналам, соединявшим ее с бассейнами других рек. Такие сооружения часто оказывались колоссами. Куйбышевская плотина породила одно из крупнейших водохранилищ в мире: было затоплено 300 населенных пунктов и переселено 150 000 человек.

Однако настоящее водное наследие Сталина заключается в сельском хозяйстве. Сельскохозяйственные условия в СССР сильно отличаются от американских. 65 % сельскохозяйственных угодий страны расположены в сухом или полусухом климате, особенно в обширной среднеазиатской житнице. Для советского сельского хозяйства требовалась ирригация.

Главные реки Центральной Азии Амударья и Сырдарья спускаются с крутых гор Памира и протекают через засушливые и пустынные территории. Во время Гражданской войны в России старую ирригационную инфраструктуру на этих реках разрушили, поэтому важно было дать толчок к восстановлению и модернизации. Ленин распорядился отвести под орошение 300 000 гектаров. Идея таких крупномасштабных проектов заключалась в том, чтобы объединить индустриализацию и сельское хозяйство в так называемый агропромышленный комплекс, что должно было обеспечить ускорение роста обеих составляющих. Эти обширные комплексы должны были охватывать площадь в 20 000 гектаров, координируя в едином блоке промышленную переработку и сельскохозяйственную деятельность.

На бумаге план выглядел прогрессивным, однако сталинское правительство вскоре исказило его. В трудах Маркса и Энгельса коллективизация была восходящим процессом, вовлекающим крестьян. Однако в сталинском исполнении она превратилась в инструмент контроля и шла сверху вниз. Политическая цель контроля над сельскими жителями вытеснила экономическую цель создания современного сельскохозяйственного предприятия. Последствия оказались ужасающими.

Во время первой пятилетки в 1929 году большая часть сельского хозяйства все еще основывалась на мелком земледелии. Стремление к коллективизации привело Советский Союз к малопроизводительному и трудоемкому сельскому хозяйству, уничтожив большую часть стимулов для повышения производительности, необходимых для развития современного сельскохозяйственного сектора. По мере усиления государственного давления и насилия в 1930-е годы экспроприация сельскохозяйственной продукции в сочетании с пониженной урожайностью и накоплением зерна привели к голоду.

Масштабы последствий разнятся. Некоторые историки оценивают число умерших примерно в 10 миллионов человек. Даже Дума признала смерть минимум 7 миллионов человек. При этом до 3 миллионов из них жили на Украине, житнице страны.

Все тяготы сталинской политики испытала на себе Центральная Азия. На рубеже 1920—1930-х годов несколько американских специалистов посетили Среднюю Азию, пытаясь помочь с ирригацией. Калифорния считалась единственным местом, которое могло дать советскому государству современный коммерческий опыт орошения засушливых районов. Однако сталинский Советский Союз был закрыт для помощи. Специалисты надеялись решать технические проблемы, однако водная инфраструктура при Сталине была в первую очередь инструментом репрессий.

Большинство каналов строили с помощью тяжелого принудительного труда с минимумом инструментов в феодальной системе порабощения. Известно, что в 1934 году на XVII съезде партии большевистский деятель Вячеслав Молотов (известный пактом Молотова – Риббентропа) выступил против «гигантомании» в советской инфраструктуре, которая, по его мнению, была причиной существенных задержек.

Особенно интенсивный строительный бум зафиксирован в конце 1930-х годов. Только в 1939-м в стране открыли 52 канала общей протяженностью более 1300 километров.

Коллективизация практически разрушила ирригационную систему, каналами пренебрегали или использовали их неправильно, а эффективность ирригации сильно снизилась, поскольку людям приходилось постоянно находиться между нелегальным производством для собственного выживания и выполнением централизованно запланированных задач. Сталинский толчок к развитию водных ресурсов советского государства оказался катастрофическим догматическим экспериментом. Однако извне люди видели государство с явно успешной плановой экономикой, которое идет по пути ускоренной индустриализации, способно использовать богатые водные ресурсы страны тем же методом, что и Соединенные Штаты.

Усилия Сталина прервала Вторая мировая война. Вскоре после начала войны с Германией плотину Днепровской ГЭС подорвали, чтобы она не досталась наступавшим немцам. К тому моменту, когда после войны установился современный торговый режим, Советский Союз занялся экономической изоляцией и самодостаточностью. Изоляция приведет советский эксперимент к краху. Вода станет полем битвы за демократию во всем мире.

СРАЖЕНИЕ МУССОЛИНИ ЗА ВОДУ

Сталин определенно не обладал монополией на водноориентированную деспотию в промежутке между двумя войнами. Термин «тоталитарное государство» изобрел Муссолини. Он с большим пропагандистским эффектом использовал водные проекты, чтобы сохранить свою власть. Когда в 1929 году финансовый мир рухнул, Италия оказалась не готова к удару. Кредитная система развалилась, и правительству пришлось создавать крупные государственные предприятия, чтобы национализировать потери рухнувших частных предприятий. Неизбежная потеря кредита привела к нормированию капитала и более дорогому кредитованию, что, в свою очередь, дало сокращение потребительских расходов и производства. Исчезла та банковская и промышленная модель, которая поддерживала подъем Италии в начале века и сыграла важную роль в первоначальном развитии гидроэнергетики в стране.

Крупномасштабные водные проекты часто считают деспотичными по своей природе. Однако реальные деспоты, столкнувшись с крупномасштабными вмешательствами, часто терпят неудачу. История Муссолини – показательный пример. В ответ на экономический кризис и в попытке стимулировать импортозамещение и национальное производство Муссолини ввел тарифы и торговые ограничения. Как и ожидалось, важный для экономики Италии импорт упал более чем на треть из-за неизбежной реакции его торговых партнеров. Затем режим попытался выйти из кризиса. Чтобы не отставать от темпов индустриализации и удержать на своей стороне богатую элиту и международных финансистов, режим принял «прокартельное» законодательство, разделяющее экономику на корпорации, поощряя сговор между компаниями и подавляя конкуренцию. Ввели коллективные трудовые переговоры через обязательный единый профсоюз. Заработную плату устанавливали в соответствии с дефляцией экономики, чтобы промышленники могли сохранить свою прибыль.

Муссолини ожидал, что принудительное снижение заработной платы сохранит занятость; однако стоимость рабочей силы фактически выросла по сравнению со стоимостью производства, поскольку оптовые цены упали сильнее розничных, по которым индексировалась заработная плата, а большая часть производства в Италии давала промежуточные товары. Уровень безработицы взлетел. В середине 1930-х годов Муссолини окончательно объявил о переходе страны к автаркии[83].

Именно тогда водный ландшафт оказался в центре внимания фашистской пропаганды. Муссолини приходилось искать работу для крайне обедневшего населения. Если бы люди переехали в города в поисках работы раньше, чем промышленность смогла их поглотить, он столкнулся бы с серьезными гражданскими беспорядками. Потребность в жилье, больницах, школах и транспорте истощила бы ограниченные национальные ресурсы, а без них было бы трудно поддерживать социальный порядок в густонаселенных районах. Кроме того, концентрация промышленного труда в городах делала профсоюзы более мощными, даже если бы существовал единственный спонсируемый государством фашистский союз.

Режим пытался помешать волне миграции в города, активно поощряя исход в деревню. Рекламировался антигородской возврат к идеалу простой сельской жизни. Но для этого требовалось больше земли для малопроизводительного сельского хозяйства с высокой занятостью. Одним из решений было появление колониальных территорий; вот почему Италия предприняла вторую попытку завоевать Эфиопию императора Хайле Селассие в 1935 году. Другим решением являлось внутреннее сельское хозяйство.

Проблема заключалась в том, что большая часть итальянского сельского хозяйства была ориентирована на высокую производительность, чтобы