Призрак мадам Кроул - Джозеф Шеридан Ле Фаню

это огромная черная собака с грубой, как у медведя, шерстью. Сначала она принюхивалась, а затем направилась к Тому. Она шла, напружинившись и делая прыжки из стороны в сторону. Добравшись до Чаффа, собака уставилась на него жуткими глазами, светившимися, как горящие угли, и из ее чудовищной пасти вырвалось угрожающее рычание.

Казалось, зверь вот-вот схватит его, и Том, отпрянув в панике, упал в зияющую позади него могилу. Край земли, за который он ухватился, падая, осыпался, и Чафф полетел вниз, ожидая почти в то же мгновение оказаться на дне. Но никакого дна не было, он продолжал падать! Он летел в бездонную пропасть! Вниз, вниз, вниз, с неизмеримой и все возрастающей скоростью несся Том сквозь кромешную тьму, и ветер трепал его всклокоченные волосы. Задыхаясь, он закашлялся от порывов бьющего в лицо воздуха, который с силой подбрасывал его руки вверх. Секунда за секундой, минута за минутой он падал в пропасть, все ниже и ниже. Ледяной пот ужаса покрыл его тело. И внезапно, когда он ожидал, что исчезнет, растворится в пустоте, его полет закончился резким болезненным ударом, который, однако, ни на мгновение не лишил его сознания.

Чафф огляделся. Место, в котором он оказался, напоминало заброшенную пещеру или катакомбы; закопченный потолок, за исключением едва различимых ребристых арок, терялся во тьме. Из центрального зала открывалось нескольких грубо высеченных проходов, похожих на галереи гигантской шахты. Оттуда исходил тусклый свет – словно от тлеющего древесного угля. В полумгле Том с трудом различал, что находится вокруг него.

То, что казалось выступающим куском скалы в углу одного из этих проходов, внезапно зашевелилось и оказалось человеческой фигурой, которая поманила его к себе. Чафф приблизился и увидел отца. Он с трудом смог узнать его, настолько чудовищно тот изменился.

– Я искал тебя, Том, – произнес Чафф-старший. – Добро пожаловать домой, парень. Пойдем, я покажу тебе твое место.

Сердце Тома упало, когда он услышал эти слова, произнесенные глухим и, как ему показалось, насмешливым голосом. Но он не мог не последовать за злым духом, который призвал его сюда. Двинувшись за отцом, он услышал ужасные крики и мольбы о пощаде, доносившиеся словно бы изнутри скалы.

– Что это? – спросил Том.

– Не бери в голову.

– Кто это кричит?

– Новички, как и ты, парень, – равнодушно ответил старший Чафф. – Со временем они прекращают это занятие, обнаружив, что оно бесполезно.

– Что мне делать? – спросил Том в полном ужасе.

– Здесь все делают только одно.

– Но что именно? – повторил Том, дрожа каждым своим нервом.

– Улыбаются и терпят, полагаю.

– Ради бога, если ты когда-нибудь хоть немножко любил меня, ведь я твой сын – выпусти меня отсюда!

– Отсюда нет выхода.

– Если есть способ войти, есть и выход! Ради всего святого, выпусти меня!

Но ужасная фигура больше ничего не ответила и отступила назад, за плечо сына. Перед Томом появились другие призраки – каждый со слабым красным ореолом, – с мрачной яростью или насмешкой уставившиеся на него, все разные, но одинаково отвратительные. Казалось, он сходит с ума под пристальными взглядами стольких глаз, их число все увеличивалось. Мириады и мириады голосов звали его по имени. Некоторые доносились издалека, некоторые звучали близко, то из одной точки, то из другой, то из-за спины или у самых ушей. Крики становились все громче, смешиваясь со смехом, с мерзкими богохульствами, оскорблениями и насмешками. Голоса перебивали и заглушали друг друга, и вскоре Том уже не мог ничего разобрать.

Все эти ужасные лица и звуки надвигались на Чаффа, и его разум накрывала волна ужаса. В конце концов Том испустил долгий жуткий крик и потерял сознание.

Придя в себя, он обнаружил, что находится в небольшой каменной келье со сводчатым потолком и массивной дверью. Единственный светильник озарял эту каморку удивительным сиянием.

Напротив Тома сидел почтенный старец с белоснежной бородой невероятной длины – воплощение суровой чистоты и строгости. Он был одет в простую одежду, а на поясе висели три больших ключа. Так, наверное, выглядели древние привратники у городских ворот – в тех духовных городах, какие любил описывать Джон Баньян[28].

Глаза старика странно поблескивали. Уставившись на него, Том Чафф почувствовал себя беспомощным, полностью в его власти. Наконец незнакомец заговорил:

– Я получил приказ дать тебе еще одну, последнюю попытку. Сейчас ты выйдешь отсюда. Но если тебя опять увидят пьянствующим и избивающим свою семью и соседей, ты снова пройдешь через эту дверь, но больше никогда уже не выйдешь.

С этими словами старик взял Чаффа за руку и вывел из кельи, а затем довел до выхода из пещеры и, открыв дверь, резко толкнул его в спину. Дверь захлопнулась за Томом со звуком, похожим на раскаты грома, сперва близкие, а потом более далекие и тихие, пока грохот постепенно не сменился тишиной. В полной темноте Чафф ощутил дуновение свежего прохладного воздуха и понял, что снова находится на земле.

Через несколько минут Том услышал знакомые голоса. Сперва перед его глазами появилась слабая точка света, потом он постепенно стал различать пламя свечи, а затем лица жены и детей. И они что-то говорили ему, хотя Том ничего не мог ответить.

Еще он увидел доктора, похожего на ту одинокую фигуру в темноте, и услышал, как тот сказал:

– Ну вот, теперь вы получили его обратно. Думаю, он отойдет.

Чафф почувствовал кровь на шее и рубашке. Первые слова, которые он произнес, когда смог говорить, были:

– Жена… прости меня… Я изменился… Пошли… кого… за сэ… свэ…

Последняя фраза означала: «Пошли кого-нибудь за священником».

И вот викарий вошел в маленькую спальню, где испуганный браконьер, чья душа только что умирала, лежал в постели, все еще больной, немощный и объятый ужасом. Том Чафф слабым жестом попросил остальных выйти из комнаты. Когда дверь за ними закрылась, добрый пастор выслушал странное признание и с не меньшим изумлением – искренние и взволнованные клятвы исправиться и беспомощные мольбы о поддержке и совете.

Они, конечно, были встречены со всей любезностью. После этого визиты священника в дом Чаффа стали очень частыми.

Однажды, когда он взял Тома за руку, прощаясь, больной, задержав ее в своей, сказал ему:

– Вы викарий Шеклтона, сэр, и, если я попрошу вас, вы пообещаете кое-что, как я обещал вам много раз? Я сказал, что никогда больше не трону ни жену, ни других домочадцев, ни кого-либо еще. Что не буду больше ни скандалить, ни ругаться, и вы больше не увидите меня среди пьяниц. И никогда Том больше не расставит ловушки и