Рассказы о привидениях - Монтегю Родс Джеймс

что видит перед собой уже не стену своей комнаты, увешанную картинами, а глубокую синеву ночного неба.

Несколько окон особняка были освещены, и тут мистер Диллет увидел, что перед ним уже не кукольный дом с четырьмя комнатами и съемным фасадом, а настоящий, со множеством комнат и лестницами, – только наблюдаемый как будто в перевернутый телескоп.

– Ты хочешь мне что-то показать, – пробормотал он и начал пристально всматриваться в освещенные окна.

Ему подумалось, что в реальной жизни они, несомненно, были бы закрыты ставнями либо портьерами, но сейчас ничто не мешало ему взирать на происходящее внутри.

Свет горел в двух комнатах, одна из которых располагалась на первом этаже, справа от двери, а другая – наверху с левой стороны; первая была ярко озарена, во второй мерцал тусклый огонек. В нижней комнате размещалась столовая; трапеза уже окончилась, и на накрытом столе оставались лишь вино и бокалы. Мужчина в синем атласе и женщина в парчовом платье сидели вдвоем, подле друг друга, облокотясь о стол, и, судя по их виду, вели серьезную беседу. То и дело они умолкали и словно прислушивались к чему-то. Один раз он встал, подошел к окну, открыл его и выглянул наружу, приложив руку к уху. На серванте стояла зажженная восковая свеча в серебряном подсвечнике. Отойдя от окна, мужчина, по-видимому, покинул столовую, а леди осталась и стояла теперь насторожившись, со свечой в руках. Выражение ее лица говорило о том, что она всеми силами старается сдержать овладевающий ею страх – и не без успеха. Лицо у нее было до крайности неприятное: широкое, плоское и хитрое. Тут мужчина вернулся, передал ей какой-то небольшой предмет, и она поспешно удалилась. Он тоже пропал из виду, но всего на пару секунд. Медленно отворилась парадная дверь, мужчина вышел на крыльцо и остановился, озираясь по сторонам. Потом посмотрел на освещенное окно наверху и погрозил кулаком.

Пришло время и мистеру Диллету взглянуть на это верхнее окно. За ним виднелись кровать с пологом и сиделка (или другая служанка) в кресле, которая явно спала крепким сном. На кровати лежал старик. Он бодрствовал и пребывал в заметной тревоге – непрестанно ворочался и барабанил пальцами по одеялу. В дальнем конце комнаты открылась дверь, по потолку скользнул свет, и вошла леди. Поставив свечу на стол, она проследовала к камину и разбудила сиделку. Та взяла у хозяйки старомодную винную бутылку, уже откупоренную, отлила немного содержимого в маленькую серебряную кастрюльку, добавила специй и сахара из вазочек на столе и поставила на огонь подогреваться. Между тем старик с трудом сделал призывный жест леди, которая, улыбаясь, приблизилась к кровати, дотронулась до его запястья, точно желая пощупать пульс, и затем, будто в испуге, закусила губу. Он обеспокоенно посмотрел на нее и что-то сказал, указывая на окно. Она кивнула и, как незадолго до того мужчина внизу, открыла створки и прислушалась – пожалуй, несколько нарочито, – а затем, вновь повернувшись к старику, покачала головой, и тот, похоже, вздохнул.

В эту минуту на огне закипел поссет, сиделка налила его в маленькую серебряную миску с двумя ручками и понесла ее к кровати. Старик, по-видимому, не хотел это пить и принялся отмахиваться, но сиделка и леди склонились над ним, очевидно пустившись в уговоры. Вероятно, он сдался, так как они усадили его в постели и поднесли чашку к губам. Старик в несколько глотков выпил почти все, и его уложили обратно. Затем леди удалилась, напоследок с улыбкой пожелав ему доброй ночи и забрав миску, бутылку и серебряную кастрюльку. Сиделка вернулась в кресло, и на некоторое время в комнате опять воцарился покой.

Внезапно старик встрепенулся и, должно быть, вскрикнул, поскольку сиделка вскочила с кресла и метнулась к кровати. Вид его был ужасен: лицо сделалось багровым до черноты, глаза вылезли из орбит, обнажив белки, руки схватились за сердце, на губах выступила пена.

На минуту оставив больного, сиделка подбежала к двери, распахнула ее и, как нетрудно было догадаться, стала звать на помощь; потом снова кинулась к кровати и лихорадочно начала унимать старика – укладывать его и тому подобное. Но когда в спальню с ужасом на лицах ворвались леди, ее муж и несколько слуг, старик обмяк в руках у сиделки, упал на подушки и черты его, искаженные мукой и гневом, мало-помалу разгладились и застыли.

Спустя несколько минут слева от дома показались огни, и к парадной двери подкатил экипаж с зажженными факелами. Оттуда проворно выбрался человек в черном, с белым париком на голове и небольшим продолговатым кожаным саквояжем в руке и взбежал по ступеням. Супруги встретили его на пороге. Женщина сжимала в руках носовой платок, муж с трагическим выражением лица пытался сохранить самообладание. Они провели вновь прибывшего в столовую, где он, поставив саквояж с бумагами на стол, повернулся к хозяевам и с глубоко озабоченным видом выслушал их рассказ. Он снова и снова кивал, невзначай всплескивал руками, а затем, судя по всему, отказавшись подкрепиться и заночевать, медленно спустился по лестнице, уселся в экипаж и отбыл туда, откуда явился. Мужчина в синем, стоя на крыльце, проводил визитера взглядом, и на его толстом белом лице разлилась неприятная улыбка. Когда огни экипажа пропали, вся сцена погрузилась во тьму.

Однако мистер Диллет остался сидеть в постели, справедливо рассудив, что последует продолжение. Вскоре фасад дома снова осветился, но на сей раз озарились другие окна – одно из них на самом верху особняка, прочие, с витражами, – в часовне, и мистеру Диллету каким-то образом удалось кое-что сквозь них разглядеть. Убранство часовни было не менее обстоятельным, чем в доме: тут имелись и миниатюрные алые подушечки, и готические балдахины над сиденьями в алтаре, и западная галерея, и украшенный резными башенками орган с золотыми трубами. Посреди часовни, на полу, выложенном мозаикой из черного и белого камня, стояли похоронные дроги, по углам их горели четыре высокие свечи. На дрогах был установлен гроб, задрапированный черным бархатным покрывалом.

И тут на глазах у мистера Диллета складки покрывала зашевелились; один его конец как будто приподнялся и соскользнул вниз, а за ним упала и вся драпировка, обнажив черный гроб с серебряными ручками и дощечкой, где значилось имя покойного. Один из высоких подсвечников покачнулся и опрокинулся. О дальнейшем не спрашивайте – лучше обратить взор на освещенное окно верхнего этажа дома, как это поспешно сделал мистер Диллет. Там в кроватках на колесиках лежали мальчик и девочка, а рядом возвышалась нянина кровать с пологом. Сама няня