Снежная ночь с незнакомцем - Сабрина Джеффрис

— На рассвете? — слабым голосом повторила она; голова у нее кружилась.

— Вам и вашей горничной предоставят дорожную карету, — попытался улыбнуться Вудборн.

— Счастливого пути, леди Фиона. — Он наклонил голову и повернулся на каблуках. Тоже улыбнувшись ей, следом за ним исчез и Холлаби, оставив растерянную Фиону одну.

Как причудливо, иногда всего за несколько минут, может измениться жизнь человека!

Эдинбург

Дворецкий эдинбургского дома Бьюкененов подал Дункану Бьюкенену лежавшее на серебряном подносе сложенное письмо. Дункан схватил письмо здоровой рукой и быстро отвернулся — ему не понравилось, что дворецкий смотрел на него как на ужасного призрака. Он отошел в дальний угол гостиной и остановился у камина.

Письмо заинтересовало Дункана. После произошедшего с ним несчастного случая он редко бывал в Эдинбурге и еще реже получал приглашения или принимал визитеров. Он был своего рода парией в благородном обществе.

Дункан посмотрел на письмо. Оно было от некоего мистера Теодора Сивера, чье имя с трудом всплыло в его памяти. Дункан сунул письмо под левую бездействующую руку и здоровой рукой сломал печать, затем быстро пробежал глазами его содержание. Мистер Теодор Сивер выражал надежду, что лэрд Блэквуда Дункан может принять у себя его и дочь его покойной сестры, леди Фиону Хейнс, в пять часов. У него дело чрезвычайной важности, писал мистер Сивер.

Фиона Хейнс. Дункан плохо помнил эту довольно невзрачную девушку с большими янтарными кошачьими глазами. Однако ее брата Джека, теперь графа Лэмборна, Дункан запомнил хорошо: черноволосый сероглазый повеса, питавший слабость к рыжим женщинам. Много лет назад, когда они еще не были настоящими мужчинами, Джек Хейнс и Дункан соперничали из-за одной и той же женщины из Аберфелди, и Дункан проиграл.

Дункан не мог даже представить, чего каждому из них теперь от него понадобилось, но поскольку сейчас он был совсем одинок, в нем пробудилось любопытство.

Он чуть повернулся в сторону дворецкого и взглянул на него краем здорового глаза.

— Пошлите за мистером Камероном, пожалуйста. Мы ожидаем гостей к пяти часам.

Когда дворецкий ушел за секретарем, Дункан смотрел на огонь и с удивлением думал, что могло через столько лет привести Хейнса к его порогу.

— Поверить не могу, что я должна сделать, — проворчала себе под нос Фиона под стук колес кареты ее дяди, направлявшейся по Шарлотт-стрит к зданию, известному как «Гейблс», или, как называл его дядя, «Бьюкенен-Пэлас».

— А? Что ты сказала, девочка? — спросил Теодор Сивер, глядя на нее поверх очков, неизменно сидевших на кончике носа.

— Ничего, что стоило бы повторить, дядя, — ответила Фиона и вздохнула при виде мрачных фасадов зданий, мимо которых они проезжали. После ее приезда в Эдинбург непрестанно лил дождь, падая на землю ледяными каплями. До Рождества оставалось еще несколько дней, но уже казалось, будто наступила настоящая суровая зима.

— Ты не должна беспокоиться, дорогая, — сказал дядя. — Я выскажусь за тебя. Не надо говорить то, чего тебе не хочется говорить.

Фиона не смогла скрыть улыбки. Ее старенький дядя Теодор и тетя Люси всегда заботились о ней.

— Спасибо, дядя, — поблагодарила она. — Я не боюсь высказаться сама, вам не следует так думать. Но честно говоря, меня не интересует Дункан Бьюкенен, и никогда не интересовал. И чем меньше я должна сказать ему, тем лучше.

— Э? Что такое? — переспросил дядя, прикладывая ладонь к уху.

Фиона улыбнулась и громко сказала:

— Я сказала, что благодарю вас!

Он улыбнулся в ответ, явно довольный своей ролью защитника, и, перегнувшись, потрепал ее по колену.

Когда карета остановилась перед огромным мрачным зданием, уже стемнело. Только в двух окнах горел свет, и у входа из-за чего-то дралась пара ворон. При одном взгляде на холодный серый монолит у Фионы пробежала по спине дрожь, и она натянула на голову капюшон.

Гейблс был очень похож на Блэквуд, огромное имение Бьюкененов в Северном нагорье. Блэквуд всегда производил на нее тягостное впечатление, даже в те времена, когда там устраивали праздники. Когда Фиона была еще девочкой, ее кузина венчалась там в часовне. И Фиона помнила, какими странными ей казались и все эти цветы, и веселая музыка, и улыбающиеся лица на фоне толстых каменных стен и угрожающе мрачных парапетов.

Джек, черт его возьми! Этот пройдоха явился сюда поразвлечься, пережидая, когда утихнет лондонский скандал, и Фиона помчалась за ним! Тетя Люси сказала, будто он поехал повидать Ангуса Бьюкенена, дальнего родственника ужасного лорда, живущего там, но которому нравилась утиная охота в это время года. Теперь ей пришлось взойти на порог единственного дома во всей Шотландии, который она поклялась никогда больше не переступать.

Неожиданно дверь распахнулась и сноп света упал на подъездную дорогу. Вышел дворецкий и высоко поднял фонарь.

— Мистер Сивер, как я понимаю?

— Что такое? — сказал дядя.

— Да, сэр, — подтвердила Фиона.

— Сивер! — выкрикнул ее дядя, разобравшись в заданном вопросе. — Теодор Сивер к вашим услугам, сэр!

— Сюда, пожалуйста, — сказал дворецкий и отступил в сторону, пропуская их в узкий коридор, ведущий в глубь дома.

Дядя Теодор плохо слышал, но понял жест дворецкого и, крепко взяв Фиону под локоть, повел ее вперед. Оказалось, что внутри дом не был таким уж внушительным, как снаружи. В главном холле на каменном полу для тепла был положен шерстяной ковер. И кроме обычного вооружения и мечей на стенах, которые такие семьи, как Бьюкенен, считали должным выставлять для всеобщего обозрения, там стояла ваза со свежесрезанными оранжерейными цветами, а одну из стен украшал портрет красивой женщины.

Значит, тут бывали не только оргии.

— Позвольте взять ваши плащи? — спросил дворецкий, протягивая руки.

Дядя Теодор ловко снял с нее накидку и начал методично снимать шляпу и перчатки, теплое пальто, шарф и еще один шарф, а затем все это отдал дворецкому. Фиона расправила свои юбки.

На ней было одно из ее лучших платьев — из парчи цвета красного вина, с искусной вышивкой. Его сшила лучшая модистка Лондона. И ее подруга леди Гилберт сказала, что оно прекрасно подчеркивает все прелести ее фигуры. Но Фиону нисколько не заботило, что подумает о ее фигуре Дункан Бьюкенен. Ее уже много лет назад перестало интересовать все как-то связанное с этим дураком. Освободившись от целой кучи одежды, дядя Теодор одернул жилет и выжидательно посмотрел на дворецкого.

Тот передал одежду лакею и поклонился:

— Добро пожаловать в Гейблс, — сказал он и отступил в темный коридор, давая понять, что им надо следовать за ним.

Фиона взглянула на дядю. Он подмигнул и протянул руку. Фиона снова вздохнула и вздернула подбородок. Еще несколько минут, и Бьюкенен поймет, что она уже не та застенчивая, неуверенная в себе молодая девушка, какой была, когда последний раз видела его, если он вообще ее помнил. Она нисколько не сомневалась, что он до сих пор самый высокомерный человек в Шотландии. Их ввели в довольно большую гостиную, разделенную на две части парой тяжелых драпировок. Мужчина, который определенно не мог быть Бьюкененом, встал, когда они вошли, и почтительно поклонился.