Любовница тени - Наталья Александрова

Непонятно, за что пострадал сосед Надежды Геннадий Березин,но случай не разбирает. Зато не только наемному убийце воздалось очень быстроза его злодеяния, но и того, кто его нанял, постигла быстрая смерть — еговыбросили с верхнего этажа строящегося дома. Об этом нам сообщила Надежда,загадочно поблескивая глазами и отказываясь назвать свой источник информации. Ясильно подозревала, что источник этот уже попадался на моем пути, в подъездетети Нюры, но Надежда молчала, как двоечник у доски.

С ненормального соседа тети Нюры спрашивать было нечего.Если бы не управляли им злые люди, от него не было бы столько вреда. Каквоздается за все Борькиной теперь уже точно бывшей жене Оксане, не знаю, но яполучила глубочайшее удовлетворение, наблюдая, как ее увозит мусоровоз, ибольше не хочу о ней вспоминать. Остался последний невыясненный вопрос. Я вупор поглядела на своих собеседников:

— И что же мы будем делать с деньгами? Надежда пожалаплечами, давая понять, что ее-то этот вопрос точно не касается.

— Деньги чужие, — твердо сказал Борис, — ихнадо вернуть и забыть.

— Кому вернуть? Витьке? Ах, Витя, мы ночей не спали,жизнью рисковали, вот возьми свои денежки. Да он тебе даже спасибо не скажет!

— А что предлагаешь? Милка, ты меня удивляешь. С бомжомсвязалась, мусоровоз наняла, Оксане все волосы выдергала, да что с тобойпроисходит?

Теперь еще хочешь чужие деньги прикарманить!

— Ах, я тебя удивляю? Ну так удивляйся дальше. Этимиденьгами я сама распоряжусь. У твоей матери ведь прорва знакомых, есть оченьприличные и влиятельные люди. Как думаешь, найдется среди них кто-нибудь, ктосможет помочь отправить человека на лечение за границу, в Европу или в Штаты,не спрашивая, откуда у этого человека деньги?

Надежда уже все поняла, а Борька смотрел на меня недоуменно,ожидая дополнительных объяснений.

— Ну что ты на меня смотришь? Ты подумал об ОлегеПримакове? Ты ведь не ходил к нему в больницу и не видел, во что превратиласьего квартира. Ты не знаешь, что его жена ночует у знакомых и что его грозятперевести в дом хроника. И молодой, красивый, здоровый мужчина на всю жизньостанется полным инвалидом, а за что? За то, что, не подумав, связался сошпаной, за то, что случайно уберег деньги! И ты хочешь, чтобы я отдала этиденьги этой скотине Витьке, а Олег умирал там в доме хроника? Ну, так найдетсяу твоей матери приличный знакомый?

— Наверное, найдется.

— Ладно, я сама с ней поговорю, а то ты всеперепутаешь. Интересно, хватит сорока тысяч на лечение?

— Почему сорока тысяч?

— Потому что десять тысяч долларов я завтра отправляюЛешке, чтобы он заплатил за год обучения в Массачусетсском университете!

— Что? Ты мне ничего про это не говорила.

— Не придуривайся, ты все читал в Лешкиных письмах.

— Но я думал…

— Ты думал, раз денег нет, то Лешка вернется. А теперьденьги есть.

Видя, что он недоволен, я пришла в ярость.

— Ты что, хочешь, чтобы он вернулся сюда, в этотбандитский город? Ты хочешь, чтобы его, абсолютно неподготовленного послеАмерики, избили, как Олега, за куртку, за часы, за просто так? Ты этого хочешь?

— Но как же мы… — спросил он растерянно.

— А мы накопим денег и поедем к нему в гости. А еслитебе со мной скучно, то так и быть, заводи кота. Вон Надежда тебе посодействуеткотеночка из приличной семьи.

— Устроим! — немедленно отозвалась Надежда.

В положенное время тетя Нюра вернулась из своего дома отдыхаи пригласила нас с Надеждой на торжественное чаепитие по случаю своеговозвращения. Слухи о неудавшемся ограблении уже ходили по всему дому, ихраспространяла Митревна, а может, кот Тимоша по своей линии, но, так или иначе,тетя Нюра уже была в курсе. Она восприняла все случившееся довольно спокойно,только благодарила нас за то, что не упустили Тимошу.

Когда мы съели чуть не половину огромного пирога с капустой,тетя Нюра рассказала нам, что случилось несколько лет назад, незадолго досмерти ее мужа Николая Егоровича.

— Как стал он болеть, сердце у него отказывало, но ещедовольно бодрый был, так вижу, что-то все он задумывается, достанет эту папкукартонную, картинки все рассматривает и думает. А потом как-то и говорит мне,что не успокоится, пока точно не узнает, что это за вещи. Я ему и отвечаю, чтоведь носил он эти картинки сведущему человеку, тот сказал, что ерунда все это.А он мне: нет, Аннушка, видел я, как у того коллекционера на картинки глаза-тозажглись, не все, мол, с ними так просто. И пойдем, говорит, мы с ними прямо вЭрмитаж, там уж нас не обманут. Если ерунда это, пусть посмеются над нами, мыуж потерпим, а вдруг и правда вещь ценная? Не стал бы чекист этот старый тайникв дымоходе делать, чтобы всякое барахло прятать. Я еще помню, ворчала на него,что совсем рехнулся на старости лет.

Ну, пошли мы с ним как-то в будний день, чтобы народу вЭрмитаже поменьше. Подошли к контролерше, что при входе сидит, Коля ипоказывает ей папочку и вежливо так спрашивает, куда нам обратиться с этимивещами. Та сначала говорит, что сейчас не время консультаций, а потом видит,что мы люди не разбирающиеся, позвонила куда-то, приходит к нам девушка,посмотрела папочку, ничего не сказала и повела нас по залам. Идем-идем, я ужуставать начала, заводит она нас в служебное помещение, там начальник сидит.Посмотрел он картинки, серьезный такой стал, спрашивает, откуда они взялись.Коля ему все по правде описал, как он папку нашел в камине замурованную, какона лежала у нас долго. Тот вышел куда-то, а потом вернулся и говорит, чтосейчас как раз у них в Эрмитаже присутствует какой-то самый главный эксперт, онпридет на картинки посмотреть. Это, говорит, для нас большая удача, потому чтопрофессор этот старенький, к ним не часто ездит, а нынче как раз такой случай.

Прибегает профессор, и правда старый, седой совсем, какувидел он эту папку, да как схватит ее и давай вертеть-крутить! Картиночкиперебирает, а у самого глаза горят и руки трясутся, так что Коля мой даженахмурился и хотел уходить, потому что этот профессор очень ему тогоколлекционера напомнил, который предлагал картинки за триста рублей емупродать.

А потом профессор прослезился, сел за стол и говорит, что некартинки это, а офорты Рембрандта, и что пропали они из коллекции профессора,вот фамилию забыла я, которого в тридцать седьмом посадили, и так он и сгинул влагерях. А чекист этот, Ильичевский, тогда был мелкая сошка, видно, хапнул вквартире профессора, что осталось. Они, из органов, в искусстве не разбирались,видят, что бумажки какие-то, вот и бросили, а этот подобрал. А коллекция почтився пропала, кое-что недавно всплыло за границей, он, наш-то профессор, и ненадеялся, что еще что-то отыщется. А он сам сидел, чудом выжил, так высказалсяпотом про Ильичевского и про других очень нехорошими словами, меня непостеснялся, правда, потом извинился.