В спецслужбах трех государств - Николай Голушко

Некоторые политики обвиняют Горбачева, который на заседании Политбюро ЦК якобы настаивал на усилении режима секретности всех вопросов, касающихся Чернобыльской катастрофы.

Мне было известно, что советские ученые-атомщики и медики в начальный период не владели сведениями о глобальных масштабах последствий аварии на ЧАЭС, а ведь им первыми в мировой практике (не в теории, а в суровой действительности) пришлось столкнуться с такой крупной техногенной катастрофой. Как начальник Дежурной службы КГБ СССР, куда немедленно поступала информация о происшествиях на всей территории страны, в числе первых я прочитал шифротелеграмму КГБ Украины от 26 апреля о случившемся пожаре и взрыве на Чернобыльской АЭС. Она была чисто информационной, не особо тревожной. Авария ядерного реактора на атомной станции стала восприниматься как трагедия лишь после того, как на место взрыва прибыли ведущие специалисты-атомщики из Москвы. Мы, в свою очередь, выполняли срочное поручение: ксерокопировали для направления на Украину более тысячи экземпляров методического пособия Министерства здравоохранения СССР по вопросам профилактики и лечения лучевой болезни. Можно представить нашу неосведомленность, неготовность к таким происшествиям, если даже надлежащих медицинских инструкций в достаточном количестве не имелось.

В Киеве в соответствии с должностью я, естественно, стал владеть обширной оперативной и официальной информацией о положении дел на Чернобыльской АЭС и остальных украинских АЭС. Могу с полной ответственностью заявить, что прозвучавшие в адрес Щербицкого, председателя Совета министров Ляшко и председателя Верховного совета Украинской ССР Шевченко обвинения в сокрытии правдивой информации об аварии или непринятии ими надлежащих мер по защите населения от влияния радиации не имеют под собой ни правовых, ни чисто человеческих оснований. Подобные обвинения исходили от известных в республике национал-радикалов, которые на волне митинговщины безответственно спекулировали этой темой, создавали личную карьеру и придавая значимость собственной персоне. Близкие к Шербицкому люди отмечали, что после трагедии Чернобыля он сильно изменился, заметно сдал физически и морально. Чернобыль стал для него тем незримым тяжелым крестом, который он нес до самых последних дней своей жизни.

Волевая и решительная Шевченко, несмотря на успокоительные заключения специалистов «не допускать панических настроений», тут и там поднимала вопрос о принятии мер по защите населения, в первую очередь детей, призывала к немедленному вывозу школьников из Киева на юг. Позволю сослаться на свидетельство осведомленного в событиях вокруг аварии генерала Князева: «Валентина Семеновна, вы знаете, что я не имею права докладывать вам напрямую, но получена исключительно важная информация от ведущих атомщиков Украины и Союза. Они считают, что необходимо срочно принимать масштабные меры по эвакуации сотен тысяч людей на расстояние гораздо больше, чем 30-километровая зона». Князев сообщил ей, что ученые советуют также вывезти из Киева беременных женщин. Та в ответ воскликнула: «Ой! Да у меня же невестка скоро должна рожать!»

Уже подчеркивалось, что действующие в республике атомные станции были союзного подчинения. Тогдашний министр энергетики Украинской ССР Виталий Скляров, авторитетный и высококомпетентный энергетик, отмечал, что руководство республики «никак нельзя было привязать к аварии» и если бы имелась «малейшая возможность свалить вину на республику, сидеть мне в темнице впереди Брюханова» (директор ЧАЭС Брюханов был арестован).

Щербицкий внимательно относился к информации КГБ в адрес Политбюро ЦК по разнообразным проблемам Чернобыльской АЭС. В опубликованном СБУ сборнике секретных документов можно видеть его четкие и деловые резолюции, например: «Лично т. Кочуре Б. В.: проследите, если по линии МАЭ не будут срочно приняты действенные меры, надо поручить сделать это через ЦК КПСС. Прошу доложить. Щербицкий. 18.12.86 г.». «Ознакомить (лично) секретарей ЦК; тов. Кочуре Б. В. прошу проследить по АЭС. Щербицкий. 21.10.88 г.».

Для себя я считал важной всестороннюю поддержку медиков Военно-медицинской службы КГБ, которые под руководством докторов медицинских наук М. Захараш, И. Диденко, Н. Ивановой и других разработали новое направление в медицине — сорбционную терапию при профилактике и лечении лучевой болезни. Впервые в клинической практике успешно применили сорбционные методы детоксикации и квантовой терапии при лечении подвергшихся радиации лиц и уменьшении медико-биологических последствий влияния облучения на чернобыльцев. Все работы велись в сотрудничестве с учеными Украины — НИИ ядерных исследований, общей и органической химии, генетики, онкологии. Комплекс указанных медицинских исследований и достижений медиков Украины удостоен государственной премии Совета министров СССР.

В Совет министров СССР докладывалась информация (за подписями академика Е. Патона, министра здравоохранения Романенко и моей), что институтами Академии наук УССР и

Военно-медицинской службой КГБ УССР выполнен большой объем работ по медико-биологической оценке, профилактике и лечению методом энтеросорбции лиц, получивших высокую дозу внешнего облучения при ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Новые методы лечения могут использоваться в мирное время, а также в условиях военного периода для профилактики и лечения лиц, находящихся в зоне повышенной радиационной опасности.

Я не перестаю гордиться достижениями небольшого коллектива медицинской службы КГБ Украины. И не только я.

Результаты достижений медиков я использовал сполна в своей депутатской деятельности. Врачи Военно-медицинской службы обследовали жителей районов моего депутатского округа в Житомирской области. В выходные дни медицинские работники с применением современного медицинского оборудования и новых методик проводили консультации и лечение жителей, осуществили полную диспансеризацию детей.

И последнее об атомной проблематике: если исходить из решаемых органами госбезопасности задач в этой области, то возникает вопрос о прямой или косвенной доли ответственности КГБ Украинской ССР за случившееся на Чернобыльской АЭС. Моя точка зрения такова, что любая нестандартная ситуация на ядерном объекте (в данном случае не предусмотренное регламентами проведение экспериментов на Чернобыльской АЭС) должна всегда находиться в поле повышенного внимания оперативного состава госбезопасности.

Правительство СССР, а в последующем и независимой Украины для ликвидации последствий Чернобыля направляли тысячи человек, лучших специалистов, огромные финансы и технические средства. Коллективами самоотверженных людей управляли опытные руководители, вплоть до союзных министров и маршалов родов войск. Если бы не героизм огромного числа ликвидаторов аварии на ЧАЭС (свыше 600 тысяч), то последствия катастрофы могли быть неизмеримо трагичнее для украинского, русского и белорусского народов: Украина была не в состоянии сама справиться с таким «лихом».

Недавно в далеком от Чернобыля сибирском городе Кемерово, в парке возле здания областной администрации, я видел прекрасный памятник кузбассовцам — участникам ликвидации аварии на Чернобыльской атомной станции. Он сооружен по инициативе губернатора Тулеева, и благодарные сибиряки в пяти тысячах километров от места ядерной катастрофы поминают подвиг тех сотен тысяч советских людей, которые боролись с этой ядерной чумой.