Аукцион - Яна Николаевна Москаленко

– городская нестандартная казнь покажется приятной щекоткой.

– Я понял, Адриан, не переживай. Да здравствует Король.

Адриан сдержанно кивнул в ответ.

Их привезли не к главному входу, как в прошлый раз. Адриан успел заметить, что к центральным колоннам тянулась красная дорожка и люди, куча людей, плыли по ней внутрь.

– Лиса уже где-то там? – Адриан пробежался по лицам, но Лису не увидел.

Гости Аукционного Дома выглядели нарядно. В любой другой день Адриан бы с удовольствием разобрал на запчасти все модные привычки городских, но сегодня машина свернула за угол, Адриан не обернулся, ему было все равно. Раздражение перескакивало с Влада на Данте и обратно.

– Мы должны пересечься на торгах.

– Не план, а сплошная случайность.

– Про эту особенность плана мы и так знали, – усмехнулся Данте.

Их встретила Рада. Данте рассказывал, Рада плотно сидела на душах, поэтому ее лицо оставалось ровным, белозубым, туго натянутым на череп. У Рады глаза поблескивали излишками здоровья. Разница была удивительная. У обычных людей с годами на теле появляются отпечатки болезней, травм, простого увядания. Белые шрамы, синяки и потяжелевшие веки, зарубцевавшиеся следы от мозолей на пятках и ожогов на руках, заломы морщин – целая карта прожитых лет. Души всё сглаживали, у Адриана заныло внутри – он бы и рад избавиться от волочащегося за ним прошлого.

– От имени главы Аукционного Дома благода’ю вас, Ад’иан Г’адовский, за то, что п’имете участие в этих то’гах. Это, безусловно, новый шаг на пути к более тесному сот’удничеству между Го’одом и Ква’талами.

– Отъебись с этими дифирамбами, – процедил Данте.

Адриан повернулся к нему, от удивления выпучив глаза. Чем ближе они были к цели, тем меньше в нем оставалось самообладания.

– Что ты за гадость! – рявкнула Рада.

Развернувшись на каблуках, она зацокала ко входу, ее затянутый в кожу зад забавно скрипел в такт походке.

– Чё она сказала?

– Понятия не имею.

Как выяснилось, их пригласили пройти через служебный вход: несмотря на любезное предложение посетить официальную часть торгов, на их настоящее место в Городе гостям из Кварталов все же поторопились указать. Неприметная дверь сливалась со стеной здания и открывалась по отпечаткам пальцев и сетчатки. Если система безопасности блокировала дверь изнутри, то, чтобы выйти, нужны были чужие палец и глаз – как минимум. В служебных коридорах – едкий запах чистоты. Все так же скрипел обтянутый кожей зад Рады, но в остальном было тихо. Данте не дал Адриану протиснуться вперед, перед Королем всегда должен идти кто-то из Свиты или охраны. Коридор был облеплен дверьми, каждая из которых наверняка не открывалась без пальца и глаза сотрудника. Интересно, если взять палец одного человека и глаз другого, откроется ли дверь? Адриан в этом сильно сомневался.

Коридор наконец выпустил их в фойе. Здесь лежали ковры, стены не напоминали больницу, а из-за дальней стены доносился слабый шум Аукциона.

– Гости уже соби’аются. – Рада улыбнулась и пригласила их в стеклянную комнату. На больших экранах – разные кадры из основного зала. – На в’емя фу’шета и моего выхода вы побудете в этой комнате. Вам п’едложат напитки и закуски. Настоятельно п’осим не покидать комнату до п’иглашения.

Рада махнула официанту, который по стойке смирно стоял в углу стеклянной комнаты, и откланялась. Адриан разглядел у официанта спрятанную пушку и хмыкнул. Вот вам еще жалкая демонстрация страха. Кварталы были честнее, Кварталы не прятались за броней, а еще не прятали стволы под одеждой.

Адриан опять поскреб яремную ямку. Совсем скоро к нему присосется кристалл с душой, он ждал этого, но ожидание превращалось в упрямые перепихи с самим собой. Адриан болтался на стуле. Туда-сюда. На экранах гости рассаживались по своим местам.

зачем он приходил? зачем приходил?

– Ириску ты зря приплел.

– А? – Адриан проваливался в мысли и с трудом поспевал за редкой беседой.

– Ириска, говорю, и тебе бы сгодилась. – Данте ткнул в зажаренную на вертеле королевскую мышу. – И вся эта идея с тематикой Кварталов – дичь.

– Это мелочи, все ерунда. – Адриан пожал плечами.

Закос под Кварталы, королевская мыша Буча, которую Адриан любезно предоставил в дар Аукциону, – такие несущественности, когда они так близко к цели. Зверюге вообще повезло, что Адриан отдал ее на съедение городским, учитывая ее роль в смерти Бульдога. Могло случиться что похуже, но мыша не виновата, мыше не хватало мозгов быть виноватой.

Гости-точки на экране напоминали конфетти. Здесь не было слышно, но зал наверняка гудел. Данте стучал по столу, смотрел на экран не отрываясь, лицо и глаза – каменные.

исчез раз и навсегда. будто не было никогда. я ему сказал… а он сказал… он ведь – тоже?

По Аукционному Дому прополз протяжный театральный звонок. Новый Аукцион объявляется открытым.

Помню

ИЗ ЛИЧНЫХ ЗАПИСЕЙ Н.Ч.

Я не разговаривал с тобой семьдесят пять лет. С тех пор как ты умерла, я делал вид, что тебя никогда не было. Мне кажется, пора объясниться. Даниил пришел за мной, представляешь? Он думает провернуть свою диверсию – тугодум и солдафон, ты сама его так называла, ты – любя, я – любя по-своему. Я наблюдал за ним все эти годы, ждал, и вот – притащил своего Короля-мальчишку, затеял скверное. Но таковы были условия его пересадки, он дает мне еще один шанс, нет, право на эксперимент, а я ему – дополнительное время, чтобы отомстить.

Он ведь до сих пор считает, что это я убил тебя. Я с самого начала говорил, ты сама согласилась, но он не хотел слушать. Он любил тебя по-псиному, до скуки самозабвенно. Конечно, ты знаешь, мы оба сходили с ума, я так и не понял до конца, кто больше. Это соревнование доканывало нас всю жизнь, совсем недолгую на самом деле жизнь, что мы провели все вместе; она, правда, заслонила собой все остальное. Ты была как отрава, и твоя смерть ничего не изменила. Ты стала воплощением моей идеи и победы над смертью, а он что? Все так же тоскует. Брошенный пес. Так поверхностно.

Но наш с тобой разговор не для этого. Я не боюсь Даниила, нет, ему до меня не добраться, пока я сам не позволю. Просто эта свистопляска напомнила мне о том, что я так и не рассказал тебе всего. Ты – часть великого замысла, душа моя. Я должен рассказать все с самого начала, чтобы заодно вспомнить, пройти путь, который мы проложили вместе. Исповедаться? Нет, исповедь – признание грехов (не против веры