Пятое Евангелие - Йен Колдуэлл

– Значит, все правда! – фыркнул Джорджо.

Я понял, к какому важному перепутью мы подошли. Эти мальчики съехались со всей Италии, живут в стенах Ватикана и служат мессу в папской базилике. Но может быть, именно то, что я скажу сейчас, стоя в грязи рядом со спальным корпусом, они запомнят крепче всего.

– Сядь, – сказал я Джорджо.

Тот нерешительно топтался.

– Пожалуйста, – добавил я.

Он опустился на землю.

– Все, – сказал я. – Пожалуйста, все сядьте.

Мысли неслись вперед, складываясь в схему, обретая форму. Я знал, какую идею хочу донести. И мне не терпелось озвучить ее. Вопрос в том как.

– Один человек находится под следствием, – начал я. – Его обвиняют в ужасном преступлении. Есть свидетели, которые утверждают, что он это преступление совершил, но сам человек не говорит ни слова. Не желает и пальцем пошевелить, чтобы оправдать себя. Поэтому ближайшие друзья теряют веру в него. И покидают его.

Я помолчал, чтобы сказанное улеглось у слушателей в голове.

– Эта история всем вам известна, – сказал я. – Это история суда над Иисусом.

Несколько ребят кивнули.

– Человек на том судебном процессе – он был невиновен? – спросил я.

– Да, – ответили все мальчики.

– И не важно, что мне говорят об этом человеке, я знаю правду. Знаю, как я к нему отношусь. И ничто не может этого изменить, какие бы свидетельства ни обещали предъявить обвинители.

Это – мой совершенно искренний ответ. Я всегда буду верить в Симона. До конца, против всех доказательств и вердиктов.

Но у меня были обязательства перед этими мальчишками. Я должен сказать им, что одной моей веры недостаточно.

– Но за этим ли родители отправили вас в предсеминарию? – спросил я. – Узнать, что думаю я? Или научиться думать самим?

Из сердца рвались на волю глубоко скрытые чувства.

– Если вы хотите верить тому, что говорят другие, – сказал я, – то не становитесь священниками. Такие священники никому не нужны. Судиями должны быть вы. Люди лгут. Люди спорят. Люди совершают ошибки. Чтобы выяснить истину, вы должны уметь ее искать.

Моя взволнованная речь, мои едва скрываемые чувства захватили их. Сейчас они слушали по-настоящему. Я знал, в каком направлении надо двигаться. Эти мысли вот уже несколько дней роились у меня в голове. Но так ясно все предстало предо мной только сейчас.

– Давным-давно, – сказал я, – у нашей церкви было пятое Евангелие. Диатессарон. Его название по-гречески означает «сложенный из четырех», потому что так он был написан. Автор сплел четыре Евангелия в единую историю. И поэтому у Диатессарона есть один большой недостаток. Знаете какой?

Сейчас я ощущал рядом с собой Уго. Мы вместе вглядывались в страницы древнего манускрипта.

– Его недостаток в том, – продолжал я, – что четыре Евангелия не всегда совпадают. Матфей говорит нам, что Иисус совершил десять деяний. Десять чудес подряд. А Марк утверждает, что Иисус сотворил эти десять чудес не подряд, а в разные времена и в разных местах. Так какому Евангелию верить?

Ни один из мальчиков не осмелился поднять руку.

– Я хочу, чтобы вы сами задумались, – сказал я. – Я хочу, чтобы на этот вопрос ответили вы. Но я помогу вам. Назовите еще одного известного иудейского вождя, который сотворил десять чудес подряд.

Мальчик в первом ряду – Бруно – пролепетал:

– Моисей и десять казней.

Когда-нибудь этот мальчишка станет великим священником.

– Правильно. Как же Моисей связан с Иисусом? Зачем Евангелию от Матфея менять порядок событий, чтобы Иисус напоминал нам о Моисее?

Желающих ответить не нашлось. Они еще не чувствовали, но напряжение нарастало.

– Тогда вспомните, – сказал я, – что одним из десяти чудес Иисуса было укрощение бури на море. И ученики спросили: «Кто же Он, если даже ветер и воды послушны Ему?» Не напоминает ни о чем из деяний Моисея?

– Заставил расступиться воды Красного моря, – сказал Джорджо, чтобы не проигрывать Бруно.

– Теперь мы подходим к одной важной вещи. Оставим в стороне то, чтó говорит Матфей, и спросим себя, почему он это говорит. Дам вам еще одну подсказку. Матфей утверждает также, что, когда Иисус был младенцем, царь по имени Ирод пытался убить его, уничтожив всех младенцев в Вифлееме. Где мы уже слышали подобную историю? О царе, убивающем всех еврейских младенцев?

В головах у них начала складываться связь. По мере того как приходило понимание, они находили смелость посмотреть мне в глаза.

– Фараон так делал, – сказал один новенький, – в истории о Моисее.

Я кивнул.

– Итак, снова мы видим, что Матфей рассказывает о жизни Иисуса так, чтобы его истории напоминали описание жизни Моисея. Совпадает ли в этом с Матфеем еще какое-то Евангелие? Нет. Но Матфей хочет нам что-то объяснить. Подумайте о том, кто такой был Моисей: необыкновенный иудейский вождь, который своими глазами видел Бога на горе Синай и спустился с нее с Десятью Заповедями. Человек, который дал нам Скрижали Закона.

На этих словах плотина прорвалась. Одновременно два или три мальчика подскочили на месте.

– Моисей принес старый закон, – сказал один. – Иисус принес новый.

– Это одна из важнейших мыслей, которые Матфей сообщает нам об Иисусе: Иисус – это новый Моисей, который еще более велик, чем Моисей. Когда Иисус дает нам новый закон, где это происходит? Где Иисус говорит: «Блаженны кроткие», «Блаженны милостивые», «Блаженны миротворцы»? Где он говорит: «Подставь другую щеку», и «Любите врагов своих», и «Я пришел не для того, чтобы уничтожить закон, а чтобы исполнить его»? Все это происходит в одной проповеди, которую мы знаем как Нагорную проповедь, потому что Матфей говорит нам: Иисус произнес ее на горе. Так же, как на горе дал Господь скрижали старого закона Моисею! Ни одно другое Евангелие не соглашается с Матфеем. Лука утверждает, что Иисус произнес эту проповедь на ровном месте. Но у Матфея были свои причины излагать события именно так. У каждого автора Евангелий были свои причины. И это возвращает нас к вопросу, с которого мы начали. Что бы вы делали, если бы Диатессарон писали вы? Если бы вам пришлось соединить все четыре Евангелия в одно повествование, которую из евангельских версий истории вы бы выбрали? Написали бы вы, что Иисус сотворил все десять чудес подряд? Или в разные времена, в разных местах? Вы бы на писали, что он читал свою проповедь на горе или на ровном месте?

Их глаза сверкали от новизны идей. На краткий миг я стал волшебником. Но сейчас мы эти «чары» подвергнем испытанию.

– Вот почему, – продолжил я, – Диатессарон потерпел неудачу: когда мы соединяем четыре Евангелия вместе, мы создаем нечто иное. Мы теряем истину, которая по отдельности существует в каждом евангельском повествовании. Иными словами, у свидетелей событий – свои представления. Свои мотивы. И не все, что вы слышите или читаете, – реальный факт. У церкви тоже есть мнение на этот счет. Угадайте, что, по церковному закону, должен делать судья, когда показания свидетелей расходятся? Как вы думаете, должен ли он соединять их свидетельства воедино?