Ричард Длинные Руки - штатгалтер - Гай Юлий Орловский

От одной мысли, что придется воспользоваться браслетом Древних, стало дурно, а в живот будто сунули наковальню, год простоявшую на морозе. Однако нет выбора, хоть я и насобирал, как запасливая ворона, в свое гнездо все, что блестит, но ничего нет идеального и без побочных эффектов.

Заранее изготовившись к выворачивающей боли, я нащупал обе нужные завитушки на браслете, там их много, другие тоже что-то могут, узнать бы, но наугад пробовать не стану, сейчас мне и этой боли хватит надолго…

Искать среди воспоминаний узнаваемые места пришлось долго, никогда бы не сказал, что столько земель прошел. С трудом научился отсеивать те, что в Сен-Мари, Гандерсгейме и даже Армландии, начал пробираться глыбже и глыбже, наконец вспомнил, как выглядят стены гордого замка Верден, хотя сейчас, если честно, он не кажется уже ни огромным, ни гордым, ни могущественным.

– Хватит, – проговорил я себе со злостью. – Хватит оттягивать. Ну, соберись, перетерпи… А потом будет тебе щасте. Всякое, разное. Может быть, если повезет, даже надолго. С гуриями.

Не знаю, как этот браслет ухитряется то ли протыкать пространство, то ли сближать этот участок с тем, который я нащупал мозговым интерфейсом, но то ли в самом деле люди раньше были мелкими, то ли этот браслет использовался только для выгула собаки хозяина. Сидит он, к примеру, у себя в кабинете на вершине Гималаев, а собачка просится пописать, вот он открывает окошко и выпускает ее где-нить в Новой Зеландии…

Я стиснул челюсти, собрал волю в кулак, либо сами перемещения даются все тяжелее и горше, либо это синдром, какой возникает, когда назначена серия уколов, и каждый следующий кажется вдвое болезненнее…

Серое изображение наконец-то начало наливаться красками, пока пятнами, но я собрал волю в кулак, согнулся и полез в эту дыру. На некоторое время ощутил даже сопротивление, сбоку возникло черное пятно, я инстинктивно понял, что если споткнусь и упаду в ту сторону, то вывалюсь где-то среди звезд, а то и между галактиками, хотя мне будет уже все равно, а справа с ужасающей скоростью пронеслись картинки ужасающе прекрасных и отвратительных миров, но я ломанулся вперед и упал лицом на влажную от недавнего дождя траву.

Конвульсии перекрутили тело, как руки немолодой прачки мокрое белье, я охнул, взвыл и, закрыв глаза, начал пережидать острую режущую боль во внутренностях, что медленно распространяется жидким огнем по всему телу.

Через несколько минут боль ушла, оставив вместо себя тошноту и слабость, глаза вроде бы смотрят в разные стороны, а ноги мелко-мелко дрожат. Внутри тоже дрожит, сейчас только бы не пустить под себя лужу…

После недавнего дождя воздух не просто сырой, а похож на разреженную воду. Я ощутил себя попавшим на дно озера в самую гущу среди болотных растений, чьи головы вытянуты к поверхности, а сейчас слегка колышутся медленно и лениво.

Справа в двух сотнях ярдов возвышается серая стена из массивных глыб, это мой грозный замок Верден, который я отдал отцу Ульфилле в обмен на освобождение Фриды.

Замок уже не замок, а часть величественного монастыря. Молодец Ульфилла, даже с его бешеной энергией выстроить такую громаду непросто за такие сроки. А там, похоже, жизнь кипит, вот на берегу реки мельница, сам берег спрямлен и выложен камнем, к широкому причалу привязаны три вместительные лодки, двое монахов раскладывают на досках мокрое белье для сушки.

Я отряхнулся, нельзя выглядеть, как повалявшийся в мокрой траве пес, пошел к монастырю неспешно и вальяжно, я не должен быть спешащим, спешащий незнакомец всегда выглядит подозрительно.

Группа священников на краю карьера заглядывает опасливо вниз, один что-то рассказывает пронзительным голосом. Только по этому голосу я и узнал Ульфиллу, хотя вроде бы такой же худой, сгорбленный, но даже на расстоянии ощутилась его неистовая сила, не просто заметно возросшая за это время, а просто не знаю, как и назвать эту грозную мощь…

Меня заметили, хотя я старался двигаться как можно тише, начали оборачиваться. Священники меня не интересовали, а вот облик Ульфиллы снова заставил все тело напрячь мышцы как перед прыжком через пропасть.

При первой встрече это был толстый и румяный деревенский попик, похожий на неопрятный стог сена с мордой шарпея, потом резко исхудал, и я видел его изможденным, с сухим блеском глаз и яростным нетерпением во всем облике.

Сейчас же тот Ульфилла показался бы рядом с этим, как слиток сырого металла рядом с таким же слитком, но уже прошедшим ковку. Ульфилла не просто выглядит вождем, как ощутил я всем существом, он в самом деле стал им, превратился во властителя душ и пророка новой жизни.

Я поклонился.

– Отец Ульфилла.

– Сэр Ричард, – ответил он.

Священники люди чуткие – для них наша встреча с Ульфиллой, как две тяжелые и огромные на полнеба грозовые тучи, несущие в недрах громы и молнии, – торопливо поклонились и быстро-быстро удалились в сторону монастыря.

Ульфилла рассматривал меня хмуро и недружелюбно.

– У меня к вам серьезный разговор, отец Ульфилла, – сказал я.

– Слушаю, – ответил он с той же непримиримостью.

Я огляделся по сторонам.

– Может быть, уединимся где-то в келье?

– Для разговора любое место угодно Господу, – отрезал он. – А келья для других нужд.

– Хорошо, – сказал я, – хорошо, отец Ульфилла. Как скажете. Кстати, мне наконец-то удалось понять, почему вы так упорно и постоянно называли меня Антихристом!

Он сказал мрачно:

– И почему?

Я перекрестился и ответил пламенно:

– Из-за моего рвения к Творцу нашему и жажды служить Ему и только Ему!.. Я настолько предан Ему, что не замечаю никого больше!.. Он велик, безупречен и совершенен, и настолько свят, что ничто земное и плотское не в состоянии коснуться даже Его имени!..

Он смотрел на меня исподлобья зло и недоверчиво.

– К чему такие речи?

– Я вспомнил, – сказал я, – что и вы, святой отец, так много сделавший для церкви, всегда говорите только о нашем Творце и не упоминаете Иисуса!

Он нахмурился.

– И что?

– Вы великий провидец, – воскликнул я вдохновенно. – Я раскрыл заговор, как враги нашей веры пытаются вбить клин между нами и Господом!.. Как вы еще тогда все прозрели дивно и точно!.. Отец Ульфилла, только вы с вашим нравственным авторитетом можете остановить гнусный поклеп врагов нашего Господа на его чистоту, святость и безупречность поведения!..

Он наклонился вперед, даже руки начал вытягивать вперед, но спохватился и спрятал их в рукава, руки натруженные и мозолистые, словно каменщиком работает чаще, чем священником.

Глаза, как я заметил, остались злыми, а взгляд недоверчивым.

– Кто старается такое сотворить? Разве это возможно?

– Увы, – ответил я, – оказалось возможно. И не знаю никого, кому было бы по плечу остановить это… Хотите подробности?