Города гнева - Влад Бах

эмоцию. Разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Эрик! – требовательно окликает Фостер. – Я слышал, что о ней говорят. Иллана Морас обещана Аристею. Ты должен…

– Что? – одно резкое движение и я яростно вжимаю Микаэля в стену. Давлю локтем на его грудную клетку, свирепо глядя в глаза. – Что я должен? И кому?

Он не дёргается, не бьет меня в ответ. Стойко выдерживает мой пронзительный взгляд и, чуть прищурившись, медленно кивает.

– Угомонись, Дерби. Я озвучил то, что ты и сам знаешь, – спокойно отвечает Фостер, но я чувствую напряжение в его теле, вижу, как он сжимает челюсть, сдерживая себя, чтобы не спровоцировать выброс моей агрессии. Он понимает, что перешёл черту.

Я давлю сильнее, перекрывая ему кислород.

– Ещё хоть слово про Илу, и я вышибу тебе все зубы, – взбешенно цежу в его лицо.

Губы Микаэля чуть кривятся, но он больше не усмехается.

– Если Каэл не отдаст дань – городу конец, – негромко выдыхает он. – То, что ты видел сегодня. Там… за стенами. Произойдет здесь. Никто не выживет, Дерби. Шершни сожрут всех. Этого хочешь?

– Кто он такой, твою мать? – убрав локоть, я со всей дури впечатываю в стену кулак, разбивая костяшки в кровь.

– Моя мать на Фантоме, – яростно шипит Микаэль. – Как и мой отец. Ты помнишь, кто их туда отправил? И за что?

– Помню. Я все отчетливо помню. Собираешься мне отомстить? Так давай. Действуй.

Глухо зарычав, Фостер толкает меня в плечо, заставив отлететь к противоположной стене. В его жилистом теле оказывается гораздо больше силы, чем я предполагал. Потирая место удара, насмешливо улыбаюсь.

– Это все? Может пальнешь из винтовки? Так надежнее.

– Придурок, – сплюнув на пол, рявкает Мика. А потом вдруг обессиленно потирает ладонями лицо и исподлобья смотрит на меня. – Я знаю, что ты просил за нас, пытался повлиять на вынесение приговора.

– Откуда? – задержав дыхание, потрясённо всматриваюсь в лихорадочно мечущиеся тени в карих глазах. В голове не укладывается то, что он говорит. Ни одно гребаное слово.

– Президент приходил к нам, – ухмыляется Мика. – Можешь представить, а? Явился в наш гадюшник собственной персоной. Снизошел со своего Олимпа.

– Зачем?

– Чтобы предложить выбор, – оглушает меня еще одним признанием. – По законам Корпорации я должен был отправиться в тюрьму вместе с родителями. Мне уже исполнилось восемнадцать, Дерби. Понимаешь, куда я клоню?

– Ты выбрал Полигон? – сипло спрашиваю я, сглотнув вязкую слюну.

– Я выбрал шанс, чтобы продолжить борьбу, – ожесточенно бросил Микаэль. – Но ты должен знать… Обвинения против моей семьи не были сфабрикованы. – Его лицо перекашивает мучительная гримаса. – Приговор был справедливым.

– Ублюдок! Ты мне врал, что не имеешь никакого отношения к «Сети», – дернувшись вперед, я заношу кулак, но в последний момент опускаю руку. Мика бесстрастно взирает, как меня корежит от бессильного гнева и бешеной ярости.

– Ты не был готов вступить в наши ряды, но я … – вскинув голову, он с вызовом смотрит мне в глаза. – Я верил, что однажды ты это сделаешь.

Я замираю и чувствую, как скопившийся гнев наконец растекается в крови, сжигая каждую нервную клетку. Чёрт, он видит меня насквозь. Видит, что внутри всё кипит, что я на грани, но все равно продолжает ковырять старую рану.

Я резко отшатываюсь, испытывая пугающую потребность расчехлить оружие и выпустить очередь в грудь своего единственного друга. Того, кому безоговорочно доверял.

– Вспомни, о чем мы говорили, Дерби, – глухо произносит Микаэль. – Ничего не изменилось. Оглянись вокруг. Все, что ты видишь, дело рук одного человека. Твой отец превратил планету в гребаный ад. Ты думаешь, плавучие острова – это оплот спасения? Очнись! Это ссылка, тюрьма, куда он заточил тех, кого еще может контролировать. Вместо того, чтобы дать бой тому, кто захватил материки, президент прячется за стенами своего стеклянного дворца и лелеет надежду на то, что выпущенный им монстр никогда до него не доберётся. Твой отец трус, Эрик.

Мощный удар заставляет его заткнуться. Хруст сломанных костей и брызнувшая кровь не остужают клокочущую внутри бурю. Мика не дает отпор, а, запрокинув голову, зажимает разбитый нос ладонью и глухо смеется.

– Смирись, друг. Ваши острова обречены. Несколько лет… пять, десять, и Аристей будет готов к войне, которую Дэрил Дерби проиграет. Считай, что он уже проиграл.

– Просто заглохни, Фостер, – угрожающе рычу я.

– Без проблем, – фыркает он, размазывая кровь по лицу. – Но ты и сам прекрасно понимаешь, что я прав. Займи верную сторону, пока не поздно.

– Пошел ты, Мика, – цежу сквозь стиснутые зубы. – Вы все тут свихнулись. Кучка беспомощных бродяг, вооружённых ржавыми винтовками и консервными банками. Страх застилает вам глаза, заставляя верить в суеверную чушь.

– Вот это больше похоже на откровенный разговор, но мы закончим его позже, – оскалив окровавленные зубы, Фостер пошатываясь, разворачивается ко мне спиной и, переступив порог своей комнаты, с грохотом захлопывает за собой дверь.

Я срываюсь с места и практически бегу в знакомом до боли направлении. Вот только сейчас ощущения совсем другие. Сколько раз за минувший месяц я возвращался к Иллане в ночи, охваченный нетерпеливым предвкушением? Нёсся сломя голову, спешил, несмотря на смертельную усталость, зная, что ее руки и губы за считаные мгновения с лихвой вернут растраченную энергию. Сегодня в груди пусто и одновременно тяжело, словно свинцовый груз тянет вниз, не давая дышать. Страх пульсирует в висках, на время вычеркивая из памяти жуткие события этого дня.

У дверей её… нашей комнаты стоят двое стражников.

Я бросаю на них взгляд, в котором отражается мое состояние: «Остановите меня, и я вас убью».

В глазах одного из них мелькает сомнение, когда он видит мой жесткий взгляд. Но он все же делает шаг вперед, как будто намеревается загородить путь.

– В сторону.

Голос звучит низко, глухо, почти с рычанием. Они не двигаются. Я больше не жду. Рывком оттесняю одного плечом, а второго с силой толкаю в грудь.

Решительно шагнув вперед, я толкаю дверь, и мир сужается до одной точки.

Она здесь.

Сердце пропускает удар, а потом заходится в сумасшедшем ритме, гулко тараня ребра.

Иллана сидит у окна, глядя в тёмную пустоту за стеклом. Чёрный плащ с широким капюшоном укутывает её худые плечи, длинные рукава скрывают дрожащие пальцы. В отражении я замечаю тёмные узоры, прорисованные у нее на лбу и соединенные в сложные символы – ритуальные знаки, которые я видел на лицах шаманов во время церемонии прощания. Медные волосы заплетены в длинные косы, перевязанные чёрными лентами, контрастирующими с бледной кожей.

Когда дверь захлопывается, она вздрагивает.

Поворачивается.

Замирает.

Во взгляде – огонь, паника, безумное облегчение. Она смотрит на меня так, будто я призрак, будто не верит глазам, будто ещё мгновение – и мой образ развеется в воздухе.

Я тоже застываю.

А потом она срывается с места.

– Живой!

В следующую секунду Ила уже врезается в меня, тонкие руки вцепляются в мои плечи, словно боятся, что я снова исчезну.

Я обнимаю её, сильно, почти до боли. Не разжимая рук, чувствую, как её тело бьётся в рыданиях.

– Живой… – снова шепчет она, а потом вдруг начинает судорожно ощупывать моё лицо холодными пальцами. Я хватаю её запястья, останавливая этот дрожащий жест.

– Я здесь, Ила. – Голос хрипит. Я и сам едва верю, что наконец-то добрался до нее. Мы вместе, прижаты друг к другу так крепко, что даже атомный взрыв не заставит меня ее отпустить.

Она замирает, всхлипывая. Я ощущаю, как её пальцы мелко трясутся, и сильно колотится перепуганное сердечко. А затем она снова поднимает на меня взгляд.

И в нём – всё. Боль. Ужас. Отчаяние. Скорбь. Сожаление. Надежда. Любовь. Желание. Безумная жажда.

Не знаю, кто первым из нас теряет контроль. Но в следующий миг я срываю с неё