Слепой. Защитнику свободной России - Андрей Воронин

– Так просто спросил, – пожал плечами Сиверов. – Как-то все это странно. Я имею в виду случай с Павлом.

– Согласен. Чего или кого испугался Корягин? Боюсь, это навсегда останется тайной, – тяжело вздохнул психотерапевт и добавил: – Жаль его. Ему бы еще жить да жить.

Повисло тягостное молчание.

– Спасибо, Андрей Васильевич, что уделили мне время, – поднимаясь с дивана, сказал Глеб.

– Что вы, Федор, я рад был вас видеть. Жаль только, что встретились мы с вами по такому печальному поводу, – Товаров поднялся и развел руки в стороны. – Звоните, приезжайте. Всегда помогу чем смогу.

– Спасибо, всего вам доброго.

– И вам того же. Удачи в вашей нелегкой журналистской работе! С людьми ведь непросто работать.

– Вы правы. До свидания.

Сиверов быстро надел кроссовки и вышел из дома. Он сел в машину и поехал на Торговую площадь в гостиницу «Сокол». Уладив необходимые формальности, он получил ключи от номера на втором этаже. Глеб принял душ и собирался направиться в ресторан, но в этот момент на журнальном столике завибрировал мобильный телефон.

– Добрый день, Глеб. Ты уже в гостинице? – услышал Сиверов знакомый голос полковника ФСБ Веремеева.

– Здравствуйте, Павел Анатольевич! Да, я уже на месте.

– Хорошо, через пять минут буду у тебя.

– Понял, – ответил Глеб и положил мобильный на столик.

Ровно через пять минут в дверь номера Сиверова постучали. Глеб открыл дверь и впустил полковника. Веремеев был одет как турист: светлые широкие шорты, рубашка салатового цвета с коротким рукавом, кроссовки. Завершали гардероб полковника солнцезащитные очки.

– Вот сейчас, Павел Анатольевич, вы зашли как цивилизованный человек. Не то что в прошлый раз, – улыбнулся Глеб.

– Знаешь, а мне совсем не до шуток, шея до сих пор болит.

– Издержки профессии, – развел руками Сиверов и предложил полковнику присесть на стул возле окна.

– Я ненадолго. Федор Филиппович предупредил меня, что ты исхудал. Но, по правде говоря, я не думал, что так сильно. Впрочем, это не мое дело. Мне велено передать тебе деньги.

Веремеев достал из кармана пачку купюр и положил ее перед Глебом на журнальный столик.

– Это неплохо, – отозвался Сиверов.

– В пересчете на доллары здесь примерно десять тысяч, – сообщил полковник, – так что питайся как следует. Генерал сказал, что это приказ.

– Понял. Приказы не обсуждаются. Что-нибудь еще? – спросил Сиверов.

Веремеев покачал головой:

– Пока все. Если что, буду на связи.

– Договорились.

– Всего доброго.

– Вам того же, полковник.

Веремеев вышел.

Пообедав в ресторане, Глеб возвратился в номер, лег на кровать и уснул. Проснулся в начале седьмого. «Сплю я после Афгана, словно не спал вечность», – поднимаясь с кровати, подумал Сиверов.

Он принял душ, закрыл дверь номера, сбежал по лестнице, вышел из гостиницы и направился к платной стоянке. По дороге купил бутылку шампанского, коробку дорогих шоколадных конфет и несколько плиток шоколада.

Глеб припарковал машину возле дома, где жила Оксана. Он поднялся по лестнице и позвонил в дверь, которая тут же открылась, словно хозяйка поджидала его на пороге. Едва Сиверов вошел, как Оксана обвила его шею руками и крепко поцеловала.

– Если бы ты только знал, как я тебя ждала! – продолжая целовать его, прошептала женщина.

– Я тоже очень ждал нашей встречи, – поставив пакет на пол и крепко обняв Оксану, сказал Сиверов.

– Пошли к столу, – взяв Глеба за руку, пригласила хозяйка.

– Погоди, – Сиверов нагнулся за пакетом и протянул его Оксане: – Это тебе и твоей дочке, ты разберешься.

– Спасибо!

Они прошли в гостиную и сели за стол, посреди которого стояла огромная тарелка с котлетами. Украшением стола был шоколадный торт.

– Теперь я вижу, что ты меня действительно сильно ждала, – оглядев сервированный стол, сказал Глеб.

– Время тянулось так долго… Я думала, что никогда тебя уже не увижу, – призналась Оксана.

– Если я говорю, то непременно возвращаюсь.

– Давай выпьем за встречу, – предложила женщина.

Сиверов откупорил бутылку шампанского и наполнил два бокала.

– За нас, – тихо произнес Глеб.

Они поцеловались и стали медленно пить шампанское. Осушив бокал, Сиверов положил на тарелку несколько фирменных котлет Оксаны.

– Ты, наверное, всю ночь стояла возле плиты? – уплетая котлеты, спросил Сиверов.

– После того как ты позвонил сегодня, я ушла домой. Сидеть на работе и ждать вечера было выше моих сил. А так на кухне я была занята ужином, и время шло намного быстрее.

– Почему ты меня ни о чем не спрашиваешь? – Сиверов взглянул на Оксану.

– О чем?

– Посмотри на меня внимательно. Все знакомые задают мне один и тот же вопрос.

– Что ты сильно похудел?

– Именно.

– Думаю, через недельку этот вопрос потеряет свою актуальность, – улыбнулась Лаврентьева.

– Ну да, с такой едой…

– А если серьезно… Ты, конечно, сильно похудел, Федор. В первые мгновения я даже немного испугалась за тебя. Неужели настолько тяжелым оказалось задание главного редактора?

– Ты даже представить себе не можешь. Но я журналист опытный и поэтому справился.

– Я рада. Давай выпьем за то, что ты справился с этим заданием.

– С превеликим удовольствием, – наполняя бокалы, весело сказал Глеб.

Они чокнулись и выпили из бокалов до дна.

– А о чем ты писал? Если можно, расскажи, ты же обещал.

– Про всякую муть, о которой и вспоминать не хочется. Давай не будем о работе. Лично для меня это больная тема. Так что, пожалуйста, не спрашивай об этом. Договорились?

– Хорошо, не буду. Я просто так поинтересовалась, из любопытства.

– Понимаю. Передай обязательно Светику шоколадки и не забудь сказать, что от дяди Федора.

– Обязательно! Да ты налегай на еду, – встрепенулась хозяйка.

– За мной дело не станет, – подвигая ближе рыбный салат, сказал Глеб.

– Тут такое дело, – начала Оксана. – Ты спрашивал, не появились ли какие-то новости о медведе-монстре?

– Что-то случилось? – оторвавшись от еды, спросил Сиверов.

– Позавчера в лощине Сатаны нашли мертвым местного лесника. Люди говорят, что он был пьян. Лесник жил один, жена от него ушла несколько лет назад. В общем, все сплелось в одно, он сунул дуло ружья себе в рот и выстрелил. То есть покончил жизнь самоубийством. По крайней мере, весь город об этом говорит.