Нормальных семей не бывает - Дуглас Коупленд

— Ну, людям тоже не так уж и плохо. Годиков семьдесят — это нормально.

— Вы упомянули о своей внучке, Эрни. Где ваша семья?

— Я вдовец. Уже два года. Ее звали Люси. Лимфома Ходжкина. Скрутило в два счета.

— Извините.

Эрни вздохнул.

— Дело прошлое.

Он отхлебнул коктейль. Появился еще один малолетний преступник, который взял у них заказы.

— Расскажите про себя, Дженет. Что такая женщина, как вы, делает в киберкафе? Вам куда больше подошли бы самосовершенствование и йога.

— Сегодня я копалась в информации НАСА. У меня дочь астронавтка. Сара.

— Так вы... вы — мать Сары Драммонд! То-то мне все казалось. Просто не хотел говорить. Caramba[7]. Я ужинаю со знаменитостью. Черт возьми!

Дженет задумалась над тем, как изменится поведение Эрни теперь, когда он узнал, что общается со славой во втором поколении.

Появились салаты. Дженет и Эрни продолжали беседовать о проблемах с зубами, о духоте, насекомых, о школах, куда они ходили; у них нашелся общий знакомый — друг детства Дженет, который работал в офисе у Эрни в Манитобе. Поговорили о двух женатых сыновьях Эрни: один жил далеко, в Страсбурге, во Франции, другой здесь, в Ванкувере, где погряз в бракоразводном процессе, осложненном вопросами попечительства.

Подали горячее, и они принялись обсуждать близящийся полет шаттла. Так здорово поболтать с кем-то из своего поколения — все понятно с полуслова.

Дженет удалось проглотить несколько кусочков курицы; тарелки убрали. Эрни спросил, не хочет ли она еще чего-нибудь.

— Хотите куличиков? — спросила Дженет. — Я часто делала их в Торонто. Такие вкусные. Моя мама скончалась бы, узнай она, что мы их ели.

— Куличики — вкуснятина, — сказал Эрни. — Почему бы нам не взять один на двоих?

Дженет согласилась, и они заказали куличик. В промежутке им подали две чашки бескофеинового кофе.

— Дженет, — сказал Эрни, набрав побольше воздуху в грудь, — вы ведь так и не объяснили, откуда так много знаете про интернет.

— Я всегда его боялась, но если вы узнаете мою историю, то поймете откуда.

— А что за история?

— Если я вам расскажу, вы измените свое мнение обо мне.

— Нет, это невозможно.

Что мне теперь делать — соврать? Ни за что.

— Тогда слушайте. Мой муж Тед бросил меня из-за молоденькой года четыре назад. Я идиотка, что ничего не замечала раньше, зато теперь прекрасно разбираюсь в таких вещах. Так вот, я осталась одна в большом пригородном доме, дети все поразъехались. Перебиваюсь кое-как, привыкаю. Разыскала нескольких старых друзей, ходила на вечерние компьютерные курсы. И вот однажды мой старшенький, Уэйд, сваливается как снег на голову из Лас-Вегаса, где жил уже Бог весть сколько времени. Уэйд у нас в семье перекати-поле. Такой славный. Мой любимый ребенок, хотя, если вам вздумается это разгласить, я не признаюсь. И вот Уэйд приезжает сюда, встречает в местном баре вертихвостку по имени Ники, ну и, короче, не устояли они. Потом Уэйд едет в гости к моему бывшему супругу Теду, который жил тогда в одном из этих дурацких новых домов, они сидят, разговаривают, и тут дверь открывается и входит Ники — представляете, эта вертихвостка оказалась второй женой Теда. Я понимаю — комедия, да и только. Уэйд, само собой, наутек. Приезжает ко мне, мы ужинаем, все очень мило, но тут врывается Тед и начинает палить в Уэйда из пистолета. Пуля проходит навылет и попадает мне в бок. Дженет показала место, куда ее ранило.

— Боже мой, — сказал Эрни.

Дженет рассказывала эту историю уже много раз. Кому как не ей было знать, где сделать эффектную паузу.

— Словом, все прекрасно. Тед идиот, и никто в суд на него подавать не собирается. Уэйд возвращается в Лас-Вегас. Через год я слегла с воспалением легких. Мне делают анализы, и... вы уже, наверное, сами догадались. — Момент истины.— ВИЧ. От своего собственного ребенка. Тогда я звоню Уэйду, все рассказываю, и выясняется, что он болен уже год, но врачи думали, что это печень, которая после ранения стала размером с монетку. Он проходит проверку, и — увы! — это ВИЧ. Не знаю, где он его подцепил, да это и не важно. Теперь оба живем на таблетках.

Дженет опустила глаза, уставившись на свою чашку с остывающим кофе.

— Было еще много разного, но суть такова. Вот моя история.

Принесли куличик с двумя вилками. Эрни молчал. Дженет подцепила вилкой кусок.

— Эрни, хотите попробовать? Эрни посмотрел на свои руки.

— Очень вкусно, Эрни.

Эрни протянул руки к пирогу, но тут же отдернул их.

— Думаю, мне пора ехать, Эрни, — сказала Дженет, опуская вилку.

Голова Эрни еле заметно дрожала.

— Все в порядке, Эрни. Но думаю, мне пора.

— Я съем с вами кусок пирога, Дженет, но я...

— Тсс!

— Но...

Тсс.

Дженет заглянула Эрни в лицо. Потом вышла из ресторана и села в свою машину.

Наши вожди умерли.

Истории мы больше не нужны.

Прошлое — насмешка.

Она поехала на запад, навстречу закату; в новостях недавно сообщили, что лесные пожары на острове Ванкувер превратили небо в красочное зрелище, и это была правда. Сидя в своей машине, Дженет почувствовала, что впервые в жизни уезжает от людей — их нужд, любовей, их изъянов, списка их неизлечимых ран, их потаенных, неутолимо страстных желаний, перечня их ошибок и заблуждений.

Она проехала мимо перевернутого «камаро», окруженного нарядом дорожной полиции и кучкой остолбеневших подростков.

Я заражена. Моя душа заражена. Она почувствовала, сколько химии осело за всю жизнь в ее тканях и костях: вакцин, противозачаточных таблеток, пестицидов, сахаро-заменителей, антибиотиков, сернистых лекарств... И Бог знает чего еще.

Перед глазами Дженет мелькали клены, дома, чайки и речные отмели. Так вот оно, будущее, — не такое, как я ожидала, но будь я проклята, если оно от меня отвернется.

Дженет почувствовала, как весь внутренний груз воспоминаний оказывается за бортом — все те робкие, печальные представления о благопристойности образца 1956 года, исчезнувшие, как москиты в августе, шестьдесят пять лет никем не вознагражденной доброты, бесстрастный секс, подтачивающее и никуда не ведущее чувство вины и брошенности, уик-энды, проведенные за стрижкой азалий, штопкой дырок в Сариных чулках, — все ушло.

Солнце окончательно скрылось, нырнув за остров Ванкувер.

Флориан появился ровно в шесть — вкрадчивый, слегка одутловатый перезрелый блондин. Белки глаз у него были желтые, а один из передних зубов, порыжевший от никотина, выдавался вперед. Он легко мог сойти за типа, у которого Дженет прошлой зимой покупала зимние покрышки. А чего я ждала? Существа с нимбом? Кэри Гранта? Да, признаться, да. Дженет вела себя как безукоризненная хозяйка.