Русский Стамбул - Наталья Командорова

Во время русско-турецкой войны Игнатьев находился в свите царя в Румынии, а затем в Болгарии. Военно-политическая обстановка изменилась в пользу России после сражения у Плевны в ноябре 1877 года. Подготовка мирного соглашения с Турцией была поручена Игнатьеву и его коллегам-дипломатам, с чем они блестяще справились.

В феврале 1878 года в Сан-Стефано был подписан мирный договор между Россией и Турцией. Сербия, Черногория и Румыния получили независимость. Болгария, включавшая Македонию, становилась автономным княжеством. Россия получала Южную Бессарабию, а на Кавказе в ее владение отходили города Батум, Карс, Ардаган и Баязет. В 1881 году Игнатьева, отозвав из Константинополя, назначили министром государственных имуществ, а затем министром внутренних дел России, однако в 1882 году произошла его отставка, после чего Николай Павлович занялся общественной деятельностью.

Служба на посту чрезвычайного посла в Стамбуле оказалась на взлете карьеры Н.П. Игнатьева. Именно тогда и повстречался с ним господин С.Н. В начале июня 1865 года, вернувшись из своих странствий в Константинополь, С.Н. получил пригласительный билет на бал к великому визирю Фуад-паше, который должен был состояться на одной из дач главы турецкого правительства, расположенной на азиатском берегу Босфора. Этим балом великий визирь уже несколько лет к ряду праздновал годовщину восшествия на престол султана.

Наряду с господином С.Н. приглашения получили и другие сотрудники посольства. Ровно через неделю они должны были во главе с послом отправиться на прием. Русская делегация была немного расстроена, так как сам султан по причине болезни не смог принять участие в торжествах. Он сильно занемог, отмечал С.Н., очень опасной для восточных стран «гастрической лихорадкой». Однако бал у визиря удался на славу. Приглашенных на праздник было так много, что русские представители, перейдя с парохода в шлюпки, с трудом могли протиснуться среди многочисленных каиков на воде к пристани. Так же много народу было и в самом дворце. Они прошли «сквозь не менее густые толпы военных и полицейских, теснившихся в передних комнатах, в парадную залу, не большую, но изящно убранную роскошною мебелью и дорогими растениями, где прямо против входа, вдоль главной стены, приготовлено было седалище для султана». Оно представляло собой впечатляющее зрелище: три ступени, покрытые ярко-красным сукном, и само кресло — золотое, обитое белым с малиновыми цветами штофом. Над креслом висел небольшой, в золотой рамке портрет султана, написанный масляными красками на полотне, — дань европейской моде. По обеим сторонам стояли караульные гвардейцы, заменившие султанских телохранителей…

Из записей господина С.Н. видно, что во второй половине 60-х годов XIX века на приемах у султана и визиря, наряду с представителями иностранных посольств присутствовали в неимоверном количестве мелкие чиновники и купцы из стамбульских торговых кварталов Галата и Пера, населенных преимущественно европейцами. В связи с этим С.Н. привел курьезный случай, имевший место на этом приеме: «Но решительный скандал вышел за ужином. Г остей было более тысячи того и другого пола, а стол был накрыт в маленькой комнате всего на пятьдесят кувертов. Распорядитель праздника (имевшего вполне официальный характер), обер-церемониймейстер Киамин-бей, с трудом провел к этому столу одних только дам, за которыми следовала голодная толпа танцевавших с ними кавалеров, большею частью приказчиков из контор Галаты и магазинов Перы». С осуждением и стыдом (возможно, среди так называемых кавалеров-«приказчиков» были и наши соотечественники?..) наблюдал господин С.Н. позорную картину, когда мужчины, не стесняясь присутствия дам, втискивались в обеденную комнату и поспешно хватали со стола еду, что кому удавалось… Господи, до чего же знакомая картина современных вечеринок-презентаций с фуршетными застольями, на которых появляются подчас совершенно незнакомые и никем не приглашенные лица, основной целью прихода которых является лихорадочное поглощение яств, гостеприимно приготовленных устроителями мероприятий!.. Правда, господин С.Н. на основании этого случая сделал и еще один вывод: о скудности султанской казны, которая не в силах уже обеспечивать своим гостям роскошные обеды и ужины. Автор отмечал, что большинство приглашенных европейцев «разъехались часа в три утра с пустыми желудками и очень дурными понятиями о восточном гостеприимстве…».

По возвращении в Стамбул из очередной командировки господину С.Н. удалось в апреле 1866 года побывать на самой главной церемонии турецкого двора, объединенной с религиозным торжеством и называемой праздником Курбан-байрам. Этот праздник отмечается ровно через четыре месяца после первого байрама, которым кончается мусульманский двадцативосьмидневный пост — Рамазан. Придворное торжество в честь Курбан-байрама возвышало его своей пышностью и оригинальностью над всеми другими праздниками. Зрелищность торжества привлекала к нему внимание как иностранцев, так и самих мусульман.

Входные билеты на двор сераля, где должна была состояться церемония, раздавались за неделю до праздника. Желающие побывать на торжествах должны были получить билет у драгомана русской миссии в Константинополе. Но господин С.Н. обратился к переводчику посольства слишком поздно, когда все билеты были уже розданы. Но С.Н. не отчаялся и решил достать пригласительный билет самостоятельно.

Дело в том, что за время своего длительного пребывания в Стамбуле он успел убедиться, что в Турции «лучшим покровителем и посредником во всех случаях и делах» являлся бакшиш (мзда, равносильно по значению русскому «дать на чай», «на водку» или грубому — «на лапу»). Это был «магический пароль», с которым можно было проникнуть через какие угодно двери. Запасшись таким «паролем», господин С.Н. утром, в четвертом часу, вышел из дома и, несмотря на раннюю пору, раздобыл себе средство для передвижения — лошадь.

Улицы выглядели оживленными и полны толпами народа, который устремился в Стамбул на церемонию, начало которой было намечено на пять часов утра. Пока С.Н. поднимался к холму сераля сквозь еще дымящиеся после недавнего пожара развалины окружавших здание Порты кварталов, к нему неоднократно подходили турки с предложениями купить входные билеты за бакшиш. В основном это были лакеи чиновников Блистательной Порты. Таким образом господа награждали своих слуг за усердие, а те в свою очередь занимались выгодными спекуляциями с билетами, добывая себе дополнительный заработок.

Наконец господин С.Н. купил билет, заплатив за него серебряный меджидиэ (20 пиастров, или около 5 франков), и, предъявив его стоявшей в воротах сераля страже, свободно прошел на первый двор, все пространство которого было уже заполонено военными, лошадьми, толпами праздной публики. Через какое-то время вся эта разношерстная толпа пришла в движение, забили барабаны, загремели литавры, войска взяли на караул, и — показалось султанское шествие. Его открывал сам султан: он ехал шагом, на красивом белом коне, которым не управлял сам, но сидел спокойно, сложив руки и опустив их на седло, покрытое черным, богато вышитым серебром чепраком. Султанского коня вели под уздцы придворные конюхи. Другие служители несли по обеим сторонам около султана золотые курильницы с дымящимися в них благовониями, далее следовали двор и министры, высокие военные чины, шествие замыкал отряд гвардейцев в военно-полевых, походных мундирах…