Возрождение - Стивен Кинг

На этот раз он не пытался встать на колени, но все прихожане опустились, в том числе и немногие, считавшие, что с ними такого в их земной жизни больше не случится никогда. Шорох одежды почти заглушил звуки рвоты, и я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как в дверях мелькнула клетчатая рубашка Хью.

Я нашел его у фонарного столба в пятнадцати футах от входа в палатку. Он стоял, согнувшись пополам и держась за колени. Вечером сильно похолодало, и от лужи между его ногами поднимался легкий пар. Когда я подошел, его снова вывернуло, и лужа увеличилась. Я коснулся его руки, и он дернулся, едва не упав в собственную блевоту, отчего наше возвращение домой было бы весьма ароматным.

Он посмотрел на меня с паническим ужасом, словно животное, оказавшееся в кольце лесного пожара. Потом расслабился и выпрямился. Вытянул из заднего кармана старомодную фермерскую бандану и вытер рот. Его рука дрожала, а лицо было мертвенно-бледным. Отчасти из-за резкого света фонаря – но лишь отчасти.

– Извини, Джейми. Ты меня напугал.

– Я так и понял.

– Наверное, это из-за духоты. Давай уберемся отсюда, что скажешь? Пока толпа не повалила.

Он зашагал к «линкольну». Я дотронулся до его локтя, и он отстранился. Точнее, шарахнулся в сторону.

– Что это было на самом деле?

Сначала он не ответил, продолжая идти в конец парковки, где был пришвартован детройтский аналог его прогулочной яхты. Я шел рядом. Он добрался до машины и положил руку на покрытый росой капот, будто ища поддержки.

– Это был призматик. Первый за долгое, долгое время. Я почувствовал его приближение во время последнего исцеления – того, где парень рассказывал, что его по пояс парализовало в автокатастрофе. А когда он поднялся с кресла, все вокруг вдруг стало резким. И очень четким. Понимаешь, о чем я?

Я не понимал, но кивнул. Сзади паства радостно пела во весь голос «Как я люблю моего Иисуса».

– А потом, когда преподобный начал молиться… цвета. – Он посмотрел на меня – его губы дрожали, он словно постарел лет на двадцать. – Они были необыкновенно яркими. И все разбивали вдребезги на мельчайшие осколки.

Он протянул руку и ухватил меня за рубашку с такой силой, что оторвал пару пуговиц. Так хватаются утопающие. Его огромные глаза переполнял ужас.

– А потом эти осколки вновь соединились, но цвета не исчезли. Они танцевали и переливались, как северное сияние зимней ночью. А люди… они больше не были людьми.

– А кем они были, Хью?

– Муравьями, – прошептал он. – Гигантскими муравьями. Такие живут, наверное, только в тропиках. Коричневые, черные и красные, они смотрели мертвыми глазами, и яд, муравьиная кислота, сочился из их ртов. – Он судорожно вдохнул. – Если снова увижу нечто подобное, то покончу с собой.

– Но видение исчезло, верно?

– Да. Исчезло. Слава Богу.

Он вытащил ключи из кармана и уронил в грязь. Я поднял их.

– Я сяду за руль.

– Конечно. Садись. – Он направился было к пассажирской дверце, потом посмотрел на меня. – Ты тоже, Джейми. Я повернулся к тебе, и там стоял огромный муравей. Ты повернулся… посмотрел на меня…

– Хью, я не поворачивался. Я едва успел заметить тебя на выходе из палатки.

Он словно не слышал.

– Ты повернулся… посмотрел на меня… и, мне кажется, попытался улыбнуться. Вокруг тебя все было расцвечено красками, но глаза у тебя были мертвыми. А рот – полон яда.

По дороге обратно он не проронил ни слова, пока мы не добрались до больших деревянных ворот, ведущих к ранчо. Ворота оказались закрытыми, и, когда я начал вылезать из машины, чтобы открыть их, он меня окликнул:

– Джейми!

Я повернулся и посмотрел на него. Лицо Хью уже не было таким бледным, но и обычным не стало.

– Никогда не упоминай при мне его имя. Никогда. Если ты это сделаешь, я тебя уволю. Ты меня понял?

Я понял. Но это вовсе не означало, что я отказался от своих планов.

Воскресным утром в начале августа 2009 года мы с Брианной Донлин просматривали в постели некрологи. Благодаря разного рода ухищрениям, доступным только истинным компьютерным фанатам, Бри смогла извлечь некрологи из десятка крупнейших американских газет и расположить их в алфавитном порядке.

Мы занимались этим в столь приятных условиях не первый раз, но оба понимали, что скоро этому придет конец. В сентябре она отправится в Нью-Йорк на собеседование по поводу работы в сфере информационных технологий. В ее услугах были заинтересованы фирмы, предлагавшие только для начала жалованье, которое выражалось шестизначными числами, и в календаре Бри имелись даты уже четырех таких встреч. Свои планы были и у меня. Но проводить время с ней мне нравилось, и я верил ее словам, что она тоже этому рада.

Я не первый мужчина, который завел интрижку с женщиной вдвое моложе себя, и если вы скажете, что нет хуже дурака, чем старый дурак, а козла – чем старый козел, то спорить я не стану, но иногда такие романы очень даже ничего, по крайней мере в краткосрочной перспективе. Ни она, ни я не чувствовали себя связанными и не питали никаких иллюзий насчет будущего. Просто так получилось, причем первый шаг сделала сама Брианна. Это произошло примерно через три месяца после палаточного возрождения в округе Норрис (четыре, если считать от начала нашей совместной компьютерной слежки). Когда однажды вечером в своей квартире она сбросила блузку и юбку, меня не пришлось особо уговаривать.

– Ты уверена, что хочешь этого? – спросил я.

– Абсолютно, – сверкнула она улыбкой. – Скоро я выйду в большой мир, и мне кажется, что первым делом надо закрыть все вопросы с папочкой.

– Выходит, твой папочка был белым экс-гитаристом?

Она засмеялась:

– Ночью все кошки серы, Джейми. Так мы займемся делом или как?

Мы занялись делом, и это было потрясающе. Я солгал бы, сказав, что ее молодость меня не возбуждала – ей было двадцать четыре года, – и солгал бы, заявив, что ни в чем ей не уступал. В первую ночь, вытянувшись с ней рядом почти без сил после второго захода, я спросил, как на это отреагирует Джорджия.

– От меня она ничего не узнает. А от тебя?

– От меня тоже, но Недерленд – маленький город.

– Это правда, и в маленьких городах, наверное, трудно что-либо сохранить в тайне. Но если она захочет поговорить со мной на эту тему, я просто напомню ей, что с Хью Йейтсом она некогда занималась не только бухгалтерией.

– Ты серьезно?

Она захихикала:

– Вы, белые мальчики, можете быть удивительно глупыми.

Сейчас, с чашкой кофе на ее стороне кровати и чая на моей, мы сидели, опираясь на подушки, и смотрели на экран ее ноутбука, стоявшего между нами. Лучи летнего солнца – утром особенно ласкового – отбрасывали на пол длинные тени. На Бри была моя футболка – и больше ничего. Ее короткие волосы покрывали голову курчавой черной шапочкой.