Кто такая Даша? - Нина Резун

на его участке. Там шикарное место – лес, ручей, такое раздолье. Я сегодня до двух ночи сидела, и делала наброски его участка.

– Бессонница? – лукаво улыбаясь, спросила Кира.

– Она. Не хотела я брать этот проект, и заниматься им до выходных, но не спалось и руки сами потянулись к карандашу.

– Значит, мы тебя теряем.

– Не говори ерунду. Это только до шестого июля. Дальше каждый пойдет своей дорогой.

– Ага, именно поэтому ты сегодня так принарядилась.

– Кир, оставь свои домыслы. У него жена инвалид-колясочница, и он ее не оставит.

– Ого! А дети?

– Детей нет.

– Ты его любишь? Ты из-за него вернулась?

– Я не знала, что его жена инвалид, – только и сказала я. – Ты прости, мне надо еще поработать.

– Оки, но ты держи меня в курсе.

– Свою жизнь устраивай, – улыбнувшись, сказала я, – а в моей перемен не предвидится.

– Ну-ну, – сказала Кира и вышла из кабинета.

Черт, лучше бы я надела другое платье.

Я вышла из офиса с наброшенным на плечи распахнутым длинным плащом, а под ним зеленое платье миди, плотно облегающее мою фигуру. Горловина американка и неглубокий разрез сзади на юбке. Волосы распущены и уложены на левую сторону.

Храмцов сидел в машине, но как только я показалась на улице, вышел из салона и открыл мне дверцу. При этом окинул меня медленным взглядом, который проникал в самое сердце и плавил его, плавил, плавил.

И я молилась только об одном – чтобы высокий каблук не подвел меня и ноги не подкосились.

– Потрясающе выглядишь, – сказал Храмцов, взволнованно сглатывая слюну.

– Спасибо.

Он в деловом костюме при галстуке, с кружащим голову ароматом парфюма и с той же аккуратной бородкой, что и вчера. Интересно, он каждый день ее подбривает?

Я приблизилась к машине и растерялась, не зная, как поизящнее сесть в салон. Со своим водителем Леонидом Алексеевичем я никогда об этом не думала, но передо мной Храмцов, он наверняка оценит мои действия. А мне, черт побери, отчего-то важно выглядеть не неуклюжей курицей, а.... прекрасным лебедем.

И первое что приходит в голову, это опустить на сидение свой зад, а уж потом перекинуть в салон ноги. Я совершаю эти действия и с любопытством поднимаю глаза на Романа Викторовича. Он довольно улыбается, и внутренне я ликую.

Но потом спрашиваю себя, отчего вчера я не задумывалась о том, как сесть в его машину? И как это выглядело?

Когда мы тронулись с места, я спросила:

– Куда мы едем?

Он улыбнулся.

– Ты скоро все увидишь.

И действительно, кого я спрашиваю? Он как обычно держит интригу.

Но вот он сворачивает в сторону жилого комплекса, где находится его квартира, и я надеюсь, что подозрения мои напрасны, и мы проедем мимо. Но Храмцов заезжает во дворы, и я не выдерживаю, и говорю:

– Роман Викторович, зачем мы здесь?

– Лера, имей терпение.

– Остановите машину, я выйду.

Я вцепилась в ручку, готовая к реализации своих угроз.

Храмцов не отреагировал и только его насупленные брови в зеркале оповестили меня о его настроении.

От безысходности я присмирела, но готовилась дать отпор, как только мы остановимся.

Когда это произошло, Храмцов быстро выскочил из машины и открыл мне дверцу.

– Выходи.

– Я никуда с вами не пойду.

– Я просто хочу тебе что-то показать.

– Что показать? – упрямо продолжая сидеть на месте, спросила я. – Вид из окна? Я его видела.

– Лера, это сюрприз. Перестань ерепениться и пошли. Я не трону тебя, если ты этого боишься. – Он протянул руку, и предложил выйти. И я снова поверила ему. И когда вышла, он добавил: – Или если ты не попросишь сама.

– Не попрошу, – зыркнув на него, ответила я.

Новая консьержка, новая облицовка стен, новый лифт, и только этаж прежний  – восемнадцатый. Входная дверь не изменилась. Он вставляет ключ, и мы оказываемся в той же прихожей. Нет, она тоже изменилась. Цвет стен стал чуточку серее.

Роман Викторович снимает сумку с моего плеча и ставит ее на тумбу. Она как будто та же. И прежде чем он успевает снять с меня плащ, я делаю это сама. Ему остается только принять его и повесить на крючок.

– Не разувайся, – говорит он.

Я жду сюрприз вроде того, что он устроил руками Артема на мой день рождения, но я вхожу в комнату, и не вижу ни шаров, ни цветов.

Но сюрприз все же есть.

В квартире новый интерьер. По моему эскизу. Кровать около окна, изголовьем к стеклу, на окнах тюль и шторы. Электрокамин там, где я его и планировала. Отличие только в размещении телевизора. Храмцов   определил его над электрокамином. И вместо двух маленьких прикроватных ковриков один большой ковер под кроватью, но с двух сторон выступает из-под нее, образуя островки для ног.

А потом я поворачиваю голову к стене между комнатой и прихожей и замечаю на ней два портрета. Один Храмцова, нарисованный карандашом, второй – мой. Тот, что рисовал Жерар, на ромашковом поле.

– Узнаёшь? – слышу я позади себя.

– Конечно. Как они оказались у вас?

– Выпросил их у Артема.

– Он до сих пор работает у вас?

– Да.

– Как он?

– Женился, двое детей. Мальчики-близнецы.

– О, как здорово! А его мама? – продолжая рассматривать портреты, спросила я.

– Она умерла несколько месяцев назад.

– О…

– Но не от рака груди. После болезни возникли осложнения на других органах. В том числе на сердце, и оно подкачало.

– Жаль. Она застала внуков?

– Да.

– Хорошо.

– Этот портрет, – указывая на мое изображение, сказал Роман Викторович, – он мне только после встречи с Оксаной отдал. До этого сопротивлялся.

Я улыбнулась. Я верила, что так и будет, и Артем найдет свое счастье.

– Это мой брат рисовал.

– Я знаю. Где он сейчас?

– Во Франции. Дедушка оставил ему в наследство виноградники и винодельню, и он теперь бизнесмен. Но по-прежнему рисует. У него для этого в доме есть просторная студия.

– Как его нога?

– Хорошо. Ему сделали операцию и после нее хромота и боли прошли.

– С наркотиками он завязал?

Я повернула к нему голову и посмотрела, что выражает его лицо. Ему как будто бы и правда было интересно то, о чем он спрашивал.

– Артем вам сказал?

– Сначала твоя соседка. Баба Тоня, кажется. Я как-то встретил ее после твоего отъезда…

– Я знаю, она мне говорила.

– А уже потом я расспросил обо всем Артема. Поверь мне, он стойко держался и не хотел выдавать твоих секретов.

Могла ли я обижаться за это на Артема? После моего увольнения и отъезда все тайны уже не