Девочка, которую нельзя - Стася Андриевская

запаниковать. Была бы жидкость без запаха, я бы возможно, просто побежала умываться.

— Кто это сделал? — словно услышав мои мысли, спросил Гордеев.

— Не знаю, было темно.

На самом деле мне казалось, что я узнала тот коротко взвизгнувший голос, но не была уверена. Я сейчас вообще ни в чём не была уверена. Игнат подошёл и, приподняв мой подбородок, заглянул в глаза.

— Где траву берёшь?

— Какую траву?

— Хватит! — нахмурился он. — Это врач всё списал на раздражение кислотой, а я видел твои глаза до нападения. Какого хрена, Слав? Ты ведь точно не употребляла раньше.

— Раньше я вообще много чего не делала, — буркнула я и, придерживая покрывало, в которое была замотана вместо насквозь промокшей одежды, поднялась с кровати. — Такого, что что и в голову бы не пришло тогда, но приходится делать теперь. Так что не надо меня лечить, понял? Я, как и ты — сама всё про себя прекрасно знаю!

И поспешила из комнаты. То, что Гордеев стремительно закипает, чувствовалось даже на расстоянии. Вот и прекрасно. Пусть попсихует, а то слишком много о себе…

Резко преградив путь, он прижал меня к стене. Стиснул шею рукой, вглядываясь в лицо с какой-то ожесточённой растерянностью, словно и сам не понимает, что творит, но не может остановиться. Я судорожно вцепилась в покрывало на груди. Подумалось вдруг, что, если он меня сейчас придушит — это, конечно, жаль, но умру я счастливой, потому что это ОН. Такая вот дура.

— Я выясню кто это сделал! — глухо прорычал Гордеев. — Я эту суку найду и на ремни пущу! Но и ты должна пообещать, что прекратишь финтить, Слав! Ты хоть понимаешь, что тебя могли просто похитить, пока ты шлялась не пойми где под дурью? И никто бы тебя тогда уже не нашёл, уж поверь! Сама себе проблемы создаёшь!

Говорил отрывисто, шаря по моему лицу потемневшим взглядом. Наверное, я должна была испугаться его злости, но вместо этого я просто сходила с ума. Он словно плавил меня. Лишал воли и самоконтроля.

— А у меня только одна проблема! — попыталась я дерзко ухмыльнуться, но вышло жалко. — И мечта тоже одна — ты. — Сглотнула, с трудом проталкивая слюну через тиски его пальцев. Едва сдерживаясь, чтобы не прикрыть покорно глаза и не отдаться без остатка этому наваждению. — Во-первых — поскорее распрощаться с тобой, а во-вторых — больше никогда тебя не видеть. Никогда, понял? — Глаза резануло слезами. — Потому что я тебя ненавижу! Ненавижу и…

А он, рыкнув, заткнул меня поцелуем. И в нём не было нежности и трепета, лишь дикая ярость, но я растворилась в этом жёстком безумии так стремительно, что уже не чувствовала себя, только отчаянно молотящееся сердце. Гордеев словно вгрызался в меня, нагло проникая языком в рот, крепко и болезненно сжимая пальцами шею. А я целовала его в ответ, шалея от вкуса и жадности его губ. Покорно подаваясь навстречу его резким, тянущим с меня покрывало рукам. Оставаясь перед ним беззащитной, в одних трусиках. Испуганная этим напором и пониманием, что да — это случится именно сейчас, и это будет именно ОН. Даже если для него это просто для галочки. Просто потому, что для меня — нет.

Но когда он опрокинул меня на кровать — стало вдруг страшно. Невольно свела колени, зажалась, прикрывая грудь руками.

— Игнат, я…

— Заткнись, ладно? — зажимая мои запястья над головой, прохрипел он. Вклинил колено между сведённых бёдер. — Разрешается только стонать.

Тяжесть его тела сводила с ума. Происходящее было похоже на сон, вот только во сне я никогда не боялась боли, а здесь… Гордеев сокрушал своим напором, и мне становилось жутко при мысли, что сейчас он вот так же грубо ворвётся и в меня.

Пока он стремительно избавлялся от одежды, я лежала зажмурившись, чувствуя себя на краю пропасти, одновременно и желая, и страшась предстоящего полёта. Вздрогнула, когда он снова на меня навалился. А когда бедра коснулся его возбуждённый член — запаниковала. Задёргалась.

— Игнат…

Он стиснул пальцы на шее, без слов приказывая молчать, и проник свободной рукой под влажное кружево трусиков. Я всхлипнула и испуганно замерла… Но он был одуряюще нежен. Невыносимо! Ласкал меня там так неспешно и чувственно, что уже через пару мгновений я сама робко развела колени и уронила первый сладкий стон. Шепнула:

— Просто ты первый…

Он по инерции продолжил ласкать, но вдруг замер.

— Чего?

Я смущённо отвела взгляд, и до него наконец дошло.

— Твою мать… Блядь!

Вскочил, прикрываясь простынёю, подхватил с пола свою одежду. Я тоже испуганно рванула на себя покрывало.

— Что-то не так? Игнат?

— Всё не так, — не глядя на меня, прохрипел он. — Спи, давай. Завтра куча дел.

Он ушёл, а я так и осталась сидеть на кровати. И так глупо я ещё никогда себя не чувствовала.

Глава 24

На следующий день мы вдвоём с Коломойцем мотались по делам. Он был хмур, но я могла только догадываться в чём причина. Может, великий и ужасный Гарант мозги парит, а может, это злость на Гордеева, допустившего на наш этаж посторонних? Или просто не выспался человек — ну откуда мне знать? Да и плевать, если честно. Мысли были заняты другим — я находилась в предвкушении появления Гордеева.

До самого утра думала о том, что едва не случилось между нами и пришла к выводу, что это «не случилось» не так уж и важно. Гораздо важнее то, что всё-таки произошло. И от этого словно крылья вырастали — пусть и не до конца, но мы были вместе, и он хотел меня! Я ему всё-таки нравлюсь! И с одной стороны, теперь было жутко неловко от предстоящей встречи, а с другой — даже азартно.

Во втором часу мы Сергеем заехали в ресторан. К тому моменту он внезапно перестал хмуриться, и словно вернулся на месяц назад, в то время, когда, в почти недельное отсутствие Гордеева, мы с ним довольно близко сдружились, болтая о всякой ерунде и убивая время в парках развлечений.

Вот и теперь он снова шутил, подначивал и вообще вёл себя как «свой пацан», а не большой босс. И мне, с моей поехавшей от вчерашнего безумия с Гордеевым крышей, эта лёгкость пришлась вдруг в тему. Настроение пёрло. Хотелось дурачиться, искрить обаянием и чувствовать себя привлекательной, и я просто поддавалась этому, ощущая себя словно бы слегка пьяной… А потом что-то кольнуло в спину, я машинально обернулась, а там Гордеев